— Как это уходишь? Ты в своем уме? У нас сын взрослый, женат… что скажет… или нашел кого?

— Может и нашел. – Александр напрягся, разговор был тяжелым, как бочка, накатившаяся на него и сбившая с ног. Но говорить надо, иначе, как объяснить, что отношения изжили себя.

— Да, Аня, нет у нас жизни, ну какая это жизнь… каждый сам по себе, можно сказать, отношения изжили себя…

— Саня, ты чего? К психологу что ли ходил? Выражаешься, будто тебе лекцию прочитали: «отношения изжили себя». Нам что, лимит на длительность отношений выдали? Да и вообще, на ровном месте развод…

Александр не выдержал, подскочил, как сорвавшаяся пружина, разговор сам по себе был тягостным, да еще жена такие слова подбирает, что прямо в сердце. – Аня! Никуда я не ходил… но и так жить, как мы живем, никуда не годится.

— А чего тебе не хватает? В квартире всё есть, сын взрослый, женился, внуки будут… ты вообще подумал об Антоне?

— Не бойся, про Антона я не забываю.

Анна, наконец, осознала, что всё это не прихоть мужа, не его каприз, а реальность. Что вот сейчас он как раз собирает чемодан, точнее сказать, сумку – большую спортивную сумку, и при этом успокаивает, что делиться не собирается, что всё оставляет, кроме своих личных вещей и машины. Ну, еще гараж оставляет за собой, поскольку у него там мастерская.

И она смотрит на него, и кажется, что всё не с ними происходит, что снится ей. Она вдруг вспоминает их жизнь, которая шла размеренно, и казалось, все было хорошо.

Она вспомнила, как запах стружки разносился по комнате, наполняя ароматом дерева. Аня любила этот запах с той поры, как муж увлекся столярным делом.

– Ну, классная же табуретка получилась, Саня, — она любовалась его первым изделием, еще когда Антону было десять лет. Тогда Саша потерял работу, и месяц пришлось сидеть дома. Но «сидение» это оказалось на пользу.

— Крепкая? – спросила она тогда мужа.

— Крепче не бывает.

— Так я станцую на ней, — Аня встала на табуретку и стала крутиться под аплодисменты мужа и сына. Мастер ты у меня, — раскрасневшись от танца и оказавшись в объятиях мужа, сказала Аня с гордостью.

— Да какое там мастер, от деда, наверное, передалось, — Александру стало неловко от похвалы.

Но за первой табуреточкой последовал стул, а потом и другие вещицы, не крупные, а так, что-нибудь попроще. Потом соседу по гаражу сделал стулья. Со временем предлагали и что-нибудь солидное сделать, например, кухню из дерева. Но Александр не брался. – Нет, ребята, не возьмусь. Масштабы другие, тут оборудование надо, материал дорогой, да и некогда мне.

— Ну и правильно, — поддержала Аня, — если нет желания, то зачем ввязываться в крупное дело. Санька в ответ кивал. – Работа есть, хобби тоже, что еще надо.

Женив сына, Санька был счастлив, хотя сам не понимал этого состояния, когда всё хорошо и лучшего не надо. Уже много лет работал в пекарне, развозил по точкам хлеб. И этот запах испеченного хлеба тоже нравился ему не меньше, чем запах дерева и его табуреток, стульев, сделанных собственными руками.

Всё чаще знакомые просили сделать какую-нибудь полезную вещицу, стали обращаться и совсем чужие люди.

– Мне о вас родственник рассказал, я и подумала, может, арку мне сделаете. – Женщина стройная, элегантная, показывала Александру фронт работ в собственном доме. – Мне такие мастера нужны, — одарив мужчину улыбкой, пригласила на кухню.

Александр попытался отказаться от чая (к тому же кроме чая, стол был заставлен красивыми блюдами), но Маргарита была настойчивой.

Через месяц знакомства, Александр выполнял заказы только от Маргариты, от ее многочисленных родственников и знакомых. – Такому мастеру расти надо, а не топтаться на месте, — сказала белокурая Маргарита. – У тебя же руки золотые, а ты ими баранку крутишь, к тому же платят мало. Вот был бы у тебя свой цех…

— Да что ты, Рита, какой цех, это столько денег надо… нет, не получится.

— При желании всё может получиться. Я бы такому мужчине, такому мастеру помогла, — она снова загадочно посмотрела на Александра.

А он возвращался домой и нехотя садился за стол, надо было о чем-то говорить с женой, но слов не находилось, перед глазами стояла Маргарита с ее загадочной улыбкой — и это впервые за многие годы их жизни. Это как белый парус где-то на горизонте, который так и зовет к себе, подсказывает, что надо пуститься вплавь, и сразу настигнешь свою мечту.

– Ты, наверное, переутомился, — переживала Аня, — брось ты эти заказы, отдохни, у нас же всё есть.

Санька опускал глаза, вздыхал, говорил, что всё нормально, что он не устает… и наконец, как-то признался. – Душно мне тут, и в самом деле, топчусь на месте с этими табуретками. И вообще, мы уже давно живем по инерции.

— Это как же по инерции? – внутри у Ани прошел холодок, уже предвещая что-то неприятное. – Что не так?

— Да всё не так. Сама что ли не видишь, наши отношения уже давно изжиты…

Ну, а потом случился этот откровенный разговор и его признание, что уходит от жены.

Санька ушел с тяжелым сердцем, в мыслях пытаясь оправдать свое решение. Больше всего было обидно, если сын отвернется, он ведь от Ани ушел, а Антона из сердца никогда не выкинет.

Маргарита, ожидая его прихода, встретила без тени смущения, усадив за накрытый стол. – Значит так, Саша, хватит стулья да арки делать, давай возьмемся за кухонные гарнитуры, шкафы-купе, кровати — ты же все это можешь. Материал подешевле будем брать, дерево слишком дорого.

— Да ты что, Рита, это же цех надо, работников, да и не всё я умею.

— Наймешь помощников. А цех – вон у меня сколько места на усадьбе.

Усадьба, и в самом деле, была просторная, у Маргариты свой дом, и участок большой.

У Александра перехватило дыхание от смелости этой яркой женщины, которой он восхищался. Сам бы не решился, но эта женщина просто «огонь», за что не берется, всё получается. С такой не страшно. И все же Санька опасался, справится ли.

Но Рита убедила уйти из пекарни, чтобы не тратить время на лишнюю суету. Наняла бригаду и вскоре небольшое помещение, гордо именуемое цехом, появилось на ее усадьбе. А потом и оборудование.

— Да у вас тут целая фабрика, — восхищались подружки Риты, — деловая ты, однако.

— Погодите, мы тут еще развернемся, Саша мой настоящий мастер, скоро к нему очередь будет.

— Отхватила ты мужичка! А денег-то не жалко на всё это?

— Инфляция все равно съедает, а так хоть в дело пустим.

Заказчиков Рита приводила легко. Александр с утра до вечера сам делал основную часть работы и помогал горе-помощнику. С кадрами оказалось сложно. С чистым деревом он уже не работал, Маргарита все чаще говорила, что надо скорей поставить дело на поток.

От этого «потока» Санька вскоре взмок, перед глазами даже ночью мелькали заготовки, да и быстро делать не получалось. Появились просроченные заказы и недовольные заказчики. Он все чаще вспоминал свою беззаботную жизнь, свои любимые табуретки и стулья.

— Не успеваешь, так давай еще наймем работника, — предложила Рита. Простои нам не нужны, я налоги плачу, и вообще трат много. Не забывай, деньги мои и вся бухгалтерия на мне.

— Ну, извини, директор мебельной фабрики, я не автоматический станок, чтобы моментально всё делать, — Санька впервые показал свое недовольство. Лицо его осунулось, он даже похудел, сбросив несколько килограммов, хотя и раньше лишним весом не отличался.

— Слушай, тут и так всё на мне, — Рита по-хозяйски прошлась по цеху, — вложения тоже мои, сколько ты там денег-то своих принес… а самое главное, я тебе такую перспективу представила, а ты за полгода дело наладить не можешь…

Санька переставил шкафчик к двери, вытер испарину со лба. – Мне эти заказы вот где! – И он показал ладонью на шею. – Ты загрузила по самое горло, я и стараюсь деньги вложенные отработать, которые ты вложила. Но я не могу делать больше, чем мне по силам! Понимаешь, не могу!

— Какой ты мастер?! – Нытик ты! — Рита разочарованно посмотрела на Саньку, понимая, что просчиталась, не оправдал, так сказать, доверия.

И это была их первая размолвка. Санька, понимая, что деваться некуда, снова впрягся в работу.

На днях вновь позвонил свояк Серега, Санька частенько с ним перезванивался, — как будто ниточка, связывающая его с прошлой жизнью. Хотелось пригласить Серегу к себе (хотя «к себе» — громко сказано, теперь уже не к себе, а в дом Маргариты). Но в дом не рискнул звать, там новый ламинат недавно постелили, да еще дорогие ковры у Риты, ворчать будет. Можно было бы и в цехе поговорить, но неудобно как-то сидеть за столом, где вокруг опилки. Поэтому предложил заскочить в знакомую «стекляшку» — так называли небольшую кафешку, которая в былые времена именовалась «стекляшкой». Там нейтральная территория, и никто не мешает в разговорах отвести душу.

— Ну как ты? – по-свойски спросил Серега.

— Да нормально, — без энтузиазма ответил Саня. Он взглянул на свояка, вспомнил, как раньше встречались семьями (Сергей был женат на младшей сестре Ани), как вместе отдыхали, и казалось, никаких забот, никаких обязательств. Александру не хотелось показывать своё настроение, а, наоборот, хотелось похвастаться, подчеркнуть свою значимость. – Цех у меня, — сказал он, — ну, ты слышал, наверное, мебель там всякую делаем.

— А-аа, ну это молодцом, всегда знал, что ты мастер, — похвалил Серега.

— А ты как? Как Ленка? – Саня имел ввиду жену Сереги.

— Да все также, ребятишки тоже нормально…

— Хочешь, кухню вам новую сделаю? – Спросил Саня, обрадовавшись собственной идее.

— Не-ее, не надо, Ленка против будет. Сказала, что от тебя ничего не надо, они ведь с Анной заодно.

— Понятно, — с грустью в голосе ответил Саня. — Ну, а Анька как там? Ничего не слышал, как она?

Серега пожал плечами. – А как она? Поет Анька…

— В смысле «поет»?

— В прямом. Еще и танцует.

— Не понял, — удивился Александр, вспомнив их тягостный разговор, когда он уходил. – Не помню, чтобы артистическими данными отличалась, хотя нет, помнится, на табуретке танцевала…

— Ну, а сейчас в дом культуры бегает, на танцы записалась, порхает прямо… блин, — Серега недовольно скуксился, — и моя на нее смотрит, того и гляди, тоже на танцы побежит, дурное дело заразительно. Нет, Саня, зря ты… плохой пример подал, я теперь за свою боюсь, чего ей в голову придет… жили ведь раньше, семьями встречались, отдыхали месте, а теперь у тебя одна мебель…

— Не говори, Серега, мне этот цех уже во сне снится. А за Ленку не переживай, чего ей от тебя убегать, это я ведь первый взбрыкнул, оставил Аньку. – В глазах Александра появилась тоска. – Неужели правда на танцы бегает?

— Ага, говорю тебе, порхает прямо. Тут на днях к нам забегала, костюм для номера показывала, хвасталась, вся такая… прямо светится. Ленка спросила, как себя чувствует, так она ответила: «На все сто!» А еще напела… ну вроде частушки: «От меня мужик ушел, а я не опешила, наплевала ему вслед и… отправила к лешему». Ну, вроде как-то так, дословно не помню. Я даже удивился, никогда от нее не слышал…

— Во дает! Веселится, значит! И это моя культурная Аня…

— Ага, сам удивился, как будто и не переживет.

— А про меня ничего не спрашивала? – с надеждой спросил Саня.

— Нет, про тебя не спрашивала… да она и не знает, что мы с тобой общаемся.

Саня вздохнул, вспомнил, что его ждет куча заказов. И хотя Маргарита давно подняла цену, заказчики все равно шли.

Они расстались с Серегой, и Александр всё время думал про танцующую жену. Не укладывалось в голове, что после развода она может так радостно себя вести. И ведь Серега не врет, зачем ему это, значит всё так и есть.

Вымотавшись на заказах (да еще один заказ попросту «запорол», видно от усталости брак получился), Александр бросил всё и утром не пошел в цех.

– А ты что лежишь? – спросила Маргарита. — Тебя работа ждет.

— Надоело батрачить, — уныло сказал Саня.

— А жрать тебе не надоело?

Санька подскочил с постели как ужаленный. – Ну, вот что… хватит, я в батраки не нанимался!

Через месяц Санька снял комнату в общаге — маленькую, недорогую, уехав от Маргариты на том же старом Ниссане, успев взять только свои инструменты и выслушав град упреков.

«Так тебе и надо», — думал он, сидя в полупустой комнате и вспоминая прежнюю жизнь. Вспомнил танцующую жену – простой табуретке радовалась! А потом вспомнил, как лежала она в спальне, после его решения уйти, отвернувшись, бледная, не сказав больше ни слова.

Он вспомнил свою работу в пекарне, свои табуретки, которые приносили ему удовлетворение, как мастеру своего дела, и деньги. Пусть небольшие деньги, но Аня была рада. А еще он вспомнил деда, который всю жизнь плотничал, и не было в деревне двора, в который бы он не заглядывал со своим деревянным сундучком с инструментами. «Бери работу себе по силам», — частенько повторял дед, — за большим погонишься, всё потеряешь».

И во время этих раздумий на пороге комнаты появился одинокий сосед в трениках и майке: — Здорово живешь! – Сосед показал на пузырек и махнул в сторону кухни: — Давай отметим твой переезд, запузырим, так сказать.

Саньке было тоскливо, но этим делом никогда не увлекался, а тут подумал, может легче станет. И представил, как пустится во все тяжкие, а потом появится Аня и спасет его от горькой…

Но спасение пришло раньше, чем решился сесть за стол с соседом. И это спасение было в лице соседки Натальи – обычной медсестры из поликлиники.

– Александр Викторович, я тут слышала, что вы мастерить умеете, точнее сказать, по дереву понимаете, — может возьметесь табуреточку наладить, она у нашего младшего сына любимой табуреткой была.

Санька молчал, соображая, как отказать.

— Игорь мой тоже вам спасибо скажет, а то он не силен в этом деле, ну совсем не столяр.

Саня вспомнил Игоря, покладистого мужика, уважительно здоровающегося с ним. Да и сама Наталья – женщина спокойная, и семья у них с Игорем хорошая, все у них мирно, работают, на квартиру копят. В общем, нравились ему соседи.

— Ты иди, не надо мне это, — сказал Санька соседу в трениках, — и это убери, он указал на «пузырь», — есть мне, чем заняться, — и забрал сломанную табуретку у Натальи.

— Сделаю, Наталья Николаевна, сделаю, как раз заняться нечем.

Санька увлекся, оторвавшись от воспоминаний, и на душе стало немного спокойнее, он даже был благодарен соседке, которая принесла эту табуретку. Санька даже стал что-то напевать себе под нос, радуясь, что ушел от Маргариты.

А наследующий день пошел в пекарню, проситься снова взять его водителем. Место было занято, и Санька через несколько дней устроился на хлебозавод, чему был очень рад.

По вечерам мастерил, ремонтировал столы и стулья, получая удовольствие от любимого дела. Часто думал про жену Аню, сожалея, что развелся. Часто звонил сыну, узнал, что скоро родится внук, и почти был доволен жизнью, поняв, наконец, что не стоит брать на себя больше, чем можешь унести. А еще, через свояка Серегу, узнал, что у Ани скоро концерт. И он, занимаясь табуретками и стульями по вечерам, вспоминал жену с улыбкой, все еще удивляясь, что она танцует. И даже пришло ему на ум, сходить на этот концерт и подарить цветы.

Он снова строгал, стучал у себя в гараже, вдыхая аромат стружки, и думал о том, что может быть еще всё наладится. А как иначе? Без надежды жить трудно.