Как только за окном засерело, Николай обрадовался, наконец-то закончилась еще одна кошмарная ночь. На часах половина пятого, можно еще поваляться, но перед глазами опять будет мать. Он понимает, что неправильно поступает по отношению к ней, но другого выхода у него нет.
Из дома ушел, едва парню исполнилось восемнадцать лет. Не сказать, что детство его было трудным, но материнской ласки постоянно не хватало. Пока отец с ними жил, Коля чувствовал на себе заботу родителей, несмотря на то что они постоянно были в ссоре, неделями между собой не разговаривали.
Бабушка в уши мальчику напевала, что у него отец размазня, ни к чему не стремится, на уме одни женщины. Теперь он понимает, что не отец был виноват, а мать. С утра ему вставляла мозги.
— Чего слоняешься по дому? Вон посмотри, как соседи зажили? А все почему? Да потому что Сашка не спит ночами, а работает. Ты посмотри, сколько досок принес со стройки.
— Его за воровство посадят, ты хочешь и меня упечь в тюрьму?
— На досках не написано, что они казенные. Поди докажи. Зато посмотри, какую веранду отгрохал, любо-дорого посмотреть. А у нас уже крыша в двух местах протекает, шифер надо заменить. Если возьмешь два листа, кто тебя за них посадит?
— Ничего я нигде брать не буду. Развязывай свой чулок, и купим в магазине.
— Умный какой. А ты туда сколько положил? Смешно, мужик работает кассиром. Еще очки на нос натяни для солидности. – Николай помнит, как отец выскакивал на улицу, и он его не видел до темной ночи. А мать весь день сокрушалась, какой ей непутевый муж достался.
А сама-то тоже работала за копейки. Сейчас в детсадах воспитателям мало платят, а в то время — сущие гроши. Семья жила впроголодь, зато считалась интеллигентной. Новую одежду сыну покупали только осенью, одевали в школу, в зиму, а все лето ходил абы в чем.
Николай заканчивал девятый класс, когда отец ушел к другой женщине. Долго он держал на него обиду, избегал с ним встреч. А он всегда старался сунуть ему в карман то сто рублей, то двести на мороженое. Но подросток пристрастился уже к кур.ению, вот и тратил деньги на сиг.ареты.
Когда мать привела в дом сожителя, по ее словам и убеждениям, мужик рукастый, теперь они заживут. Зажили, все что зарабатывал дядя Витя, уходило ему на пиво да на вино. А дом как был обшарпанный, так и стоял, вся краска на ставнях давно потрескалась, доски на коньке скривились. Да от него подросток никогда не слышал доброго слова.
Потом мать начала обвинять сына в воровстве, потому что из дома стали пропадать деньги. Николай-то знал, чьих это рук дело, но молчал, потому что уже почувствовал на себе постоянные подзатыльники дяди Вити. Пришлось Коле уйти к бабушке, которая внука не баловала. Позже, когда сожитель матери ушел, обвинила во всем Николая, потому что он совсем не думает о своей матери. А в деревне женщине без мужчины жить непросто.
Потом у матери были заезжие мужчины, про сына совсем забыла. После школы зиму подрабатывал разнорабочим, чтоб хоть что-то подкопить на первое время. Весной, как только сошел снег, уехал в город. Устроился грузчиком. Если бы не дед Силантий, который взял парня на постой, он бы давно остался без спины.
— Ты, внучок, поступай в училище, у меня сын там работает, освоишь профессию сварщика, все легче будет. А работать можно и вечерами.- Только благодаря деду, он окончил училище, пошел работать на стройку, с первой получки купил себе телефон, стали водиться деньги. Опять же старичок наставлял его на путь, посоветовал откладывать.
— Без своего жилья, Коля, тебе туго придется. Пока семьи нет, дуй, дружок, на север. У меня вон все соседи разбежались, купили новые квартиры. – Пять лет Николай проработал на буровой. Но на однокомнатную заработал. Если бы не армия, жил бы сейчас в двухкомнатной, но он рад и этому.
Впервые он услышал за эти годы голос матери, когда умерла бабушка, и он должен помочь ее похоронить. Не мог он отказаться. Пусть бабушка его не баловала, но четыре года он с ней прожил. К тому же промелькнула мысль: домик-то останется, его можно продать и улучшит Николай свои жилищные условия.
Но мать даже не захотела его слушать.
— Еще чего выдумал. А мне на что жить? Все дорожает. Вон зимнее пальто все истрепалось, стыдно на работу ходить.
— А сожитель тебе не помогает? Или у вас разные кошельки?
— Почему он мне должен помогать, когда у меня есть сын, которого я вырастила. А он хоть бы раз какую-нибудь копеечку мне прислал. Слышала, на северах был, что нельзя было выделить мне тысчонку, другую?
— Я на квартиру зарабатывал, сам себе ничего лишнего не позволял.
— Он на квартиру зарабатывал, а мать тут сидела без куска хлеба, вся моя зарплата уходила бабушке на лекарства. Вот роди сыновей, а они о тебе совсем забыли.
— Не забыл я тебя. Собирайся, поехали ко мне. Продадим два дома, купим жилье побольше.
— А Лешу я на кого оставлю? Он же приезжий, жить ему негде.
— Тогда я ничего не понимаю. То тебе плохо живется, то сожителя не можешь оставить. Или ты его, трутня, собираешься кормить до самой смерти? Тогда не ной. – Но через год ему пришлось забрать мать к себе. К этому времени она продала бабушкин дом, и все деньги потратила. Как она оправдывалась, по нынешней жизни они у нее вылетели в трубу.
А Николай всего месяц назад привел женщину, на которой собирался жениться. Лида родом тоже из деревни. Но окончила институт, выучилась на врача. С ней он познакомился, когда заболел воспалением легких. Лидия Петровна была его лечащим врачом, очень она понравилась молодому человеку. Он тайком убегал вечерами из стационара, чтоб утром подарить ей скромный букетик. И шоколадки у него всегда водились.
После выписки пригласил ее на свидание. Понял, что он ей тоже не безразличен. После трех месяцев конфетно-букетного периода, пригласил ее к себе. Эта очаровательная хрупкая девушка была ему по душе. Они уже стали думать о том, что им надо расписаться.
И тут мать. Лешка ее оставил. Не может она больше жить в деревне, сын ее должен забрать к себе.
— Дом продаешь, заберу. А сейчас мне тебя забрать некуда, я собрался жениться. – Но Лида уговорила своего молодого человека.
— Коль, с мамой так нельзя. – Стыдно ему было признаться, что она в свое время сына променяла на мужиков. – Кухня у нас большая, можем купить раскладной диван, и она будет обитать там. Тем более пожилые люди любят стряпать, готовить. И нам с тобой будет свободнее. И в квартире будет всегда порядок.
Валентина Семеновна, как только переступила порог своего нового пристанища, сразу почувствовала себя хозяйкой.
— Здесь я спать не буду. Жестко очень. Да и вы не будете давать мне покоя, когда я захочу полежать. Вы молодые, вам лишь бы подушки коснуться, а я пока найду удобное положение, полночи проходит.
— Мам, диван сюда не войдет. А на кресле нам вдвоем будет тесно.
— Ничего, она у тебя вон какая худая, бочком, и поместитесь. – Про дом не стал напоминать, как будто понял, что долго мать у него не проживет. Ну и началось. Лида ее голодом морит, держит на одних салатах.
— Тебе самой трудно открыть холодильник и что-нибудь сварить? Заодно и нам ужин будет.
— Так ты меня сюда в качестве домработницы взял? Спасибо, сынок, уважил. Я всю жизнь пахала, мне и на пенсии нельзя отдохнуть, пожить в свое удовольствие?
— Отдыхай, кто тебе не дает. Весь день одна дома. Но два часа-то можно потратить на себя?
— Ты мне не указывай. Вот это воспитала себе сына. Для него какая-то женщина стала ближе, чем мать. – Проглотил Николай эту пилюлю, не хотелось ему скандала. – Вы бы вместо того, чтоб шляться по кафе, нашли бы подработку да купили мне квартиру где-нибудь рядом.
— У тебя есть дом. Если не нравится, возвращайся туда. А мы живем и будем жить так, как нам нравится. – На некоторое время Валентина Семеновна оставила молодых в покое. А червячок-то не дает ей покоя. Она же думала, что заживет, как барыня. А тут вечером чай попить нельзя, потому что сын с невестой устали. Телевизор погромче включить нельзя, а у Валентины Семеновны начались проблемы со слухом, так как молодым утром рано вставать. Хоть волком вой. Но нет, она никому не позволит к ней так относиться. И начала с Лиды.
— И долго ты тут жить собираешься? Ты кот Коле? Никто. Вот и иди туда, откуда пришла.
— Извините, но я уйду только тогда, когда Коля мне скажет об этом.
— Я его мать, и говорю его словами. Он-то у меня жалостливый. Не может выгнать женщину, которая заставила нас жить в нечеловеческих условиях. – Вечерами стала жаловаться Николаю, что его невеста черствая.
— Какая же она врач, когда давление не допросишься померить? Тут помрешь, а она к тебе ни разу не подойдет. Где только таких врачей учат? Да и долго она собирается мной командовать? Видите ли, я посуду за собой не помыла. А у нее что, руки отсохнут? Другая бы постеснялась такое говорить пожилому человеку. Она у тебя наглая, бессовестная. Гони ты ее отсюда.
— Как я решу, так и будет. Мы с Лидой на этой неделе подаем заявление, — Всю ночь Валентина Семеновна ворочалась, придумывала, как ей избавиться от невесты сына. Слов она не понимает. Остается действовать. И начала со стирки. Во-первых, бросила стирать все подряд, и белое, и цветное. Если что-то полиняет, это ей на руку. Во-вторых, на платье, в котором Лида ходит с ее сыном по кафе, ножом проделала несколько дырочек.
С рук это ей не сошло, сын ее отчитал, чтоб никогда больше их вещи не стирала. Так она придумала другие козни, и как маленький ребенок, до того ими увлеклась, что Лида не вытерпела.
— Или твоя мама убирается восвояси, или ухожу я, но жить с ней просто невыносимо.
— Лида, она моя мать, не могу я ей указать на дверь, — хотя у самого давно чесались руки распахнуть ее перед матерью и вытолкать. Извинившись, молодая женщина ушла. В душе у Валентины Семеновны звучал триумфальный марш. Теперь она будет жить так, как ей хочется. Вот только Николай был не согласен, ему самому стало надоедать мыть посуду, которая за день скапливалась в раковине. Пыль ему просто надоела, а мать, ссылаясь на плохое зрение, говорила, что ничего страшного в этом нет.
— Ты мне просто надоела. Завтра я тебя отвезу домой. Когда ты мне была нужна, тебя рядом не было. Ты в то время не задумалась ни разу, что наступит старость. Мужики для тебя были важнее ребенка. Так вот, я нянчиться с тобой не собираюсь. – Со слезами, с обвинениями, что у нее сын такой неблагодарный, Валентина Семеновна вернулась домой.
Николай только стал дышать полной грудью, встретил девушку, как опять начались сопли. Мать обезножила, по дому передвигается с палочкой. Ей даже некому принести ведро воды из колонки. А три дня назад пожаловалась, что ураганом снесло с дома полкрыши. Ну вот как тут будешь спать? Чисто по-человечески мать жалко, но она-то до сих пор думает только о своем благополучии. Вот и ломает Николай голову, что ему делать.
Однажды промелькнула мысль: отдать ее в дом престарелых, чтоб не мешала ему жить. Ничего другого своим поведением она не заслужила. Но совесть ему не дает покоя: при здравом сыне мать будет жить в государственном учреждении? Забрать к себе – обречь себя на одиночество? Его мать – самый настоящий манипулятор. И когда-то веселый, общительный, Коля потерял покой и сон.
Никогда мужчина ни у кого не просил помощи, со всеми проблемами разбирался сам. А тут не вытерпел, решил посоветоваться с прорабом, человеком строгим, но справедливым. Пришлось покопаться и в своем прошлом, иначе Сергеевич его может не понять.
— Ну и дур@к ты, Колька. Сколько можно идти на поводу у матери. Моей девятый десяток пошел, а она все надо мной трясется. Как ни приду, сует мне деньги, ей объясняешь, что я в них не нуждаюсь, сам прилично зарабатываю, так она мне: «Внукам купишь подарок». И хоть бы раз пожаловалась, что у нее где-то болит, хотя у самой вся тумбочка завалена лекарствами. Сама наняла социального работника. Жена ей только генеральную делает раз в полгода. Вот это мать, я понимаю. А твоя? Привыкла плакаться. Да забей ты на нее.
— Сергеевич, да я не сплю ночами, как представлю, в каких условиях она живет, все наизнанку выворачивается.
— Тебе о себе надо думать. Тридцать лет, а ты никак не устроишь свою жизнь. Я в твои годы уже двоих детей имел. Твоя мать просто измывается над тобой. Мой совет такой: отдай ты ее в приют и забудь. Нет, не отвечай на звонки. Пусть встрепенется и подумает, что ты не железный. И заболеть можешь. Вот пусть прискачет, и узнает, что с тобой. Тогда ее можно будет считать матерью.
А мать звонит, пишет смс, что ей плохо, но ни одним словом не обмолвилась, как поживает сын, как его здоровье. Решил на время заблокировать ее номер и проверить слова прораба.
Через неделю до работы раздался звонок в дверь. Николай приготовился выходить на работу.
— Ух, слава богу, нашла. А то я в городе совсем не ориентируюсь. Семеновна болеет, просила, чтоб ты приехал. Колька, да забери ты ее к себе, она про тебя каких только гадостей нам не наговорила, что запил, баб разных водишь к себе, вот и выгнал ее. – Мужчина сомкнул губы, все ему стало ясно.
— Спасибо, тетя Зоя. Передайте, что в ближайшее время я решу этот вопрос. Сейчас мне некогда, объект перед сдачей, приходится работать допоздна. – Ему понадобилось время, чтоб найти дом престарелых, ознакомиться с условиями проживания одиноких людей. Не обошлось, конечно, без нареканий со стороны директрисы.
— Обнаглели, так и норовят сбагрить мать, которая их растила, лелеяла, учила. А теперь не могут найти ей уголка в своем доме, совесть-то есть?
— Есть, но условия не позволяют, — решил приврать Николай. – Квартира маленькая, нам с семьей тесно, не выброшу же я детей на улицу? И мать без присмотра оставить не могу.
— Откуда только берутся такие неблагодарные дети. Скоро домов престарелых в стране будет больше, чем детских садов. Так запомни, земля-то кругла, как бы тебя в старости не настигла та же участь, на которую ты обрек свою мать. – Но список документов для оформления дала.
Зачем его совестить, он сам прекрасно понимает, что поступает неправильно. Но другого выхода у него нет. Что заслужила, то и получит. А уж он своих детей будет любить и никогда не оставит женщину, которая их родит.
