В уютном ресторане медленно, но верно назревал скандал. Сватья буравила меня взглядом, словно хотела просверлить дырку. Обсуждение свадьбы нравилось мне все меньше, но и напрямую ругаться я не хотела.
Мы познакомились с Мишей четыре года назад. Случайная встреча около книжного магазина, куда я забежала купить «Ведьмака» Сапковского. Увидев в моих руках книги, молодой человек ответил, что у меня прекрасный вкус на литературу. Так и познакомились. Когда встреча подходила к концу, Миша предложил через пару дней сходить в кафе. Я согласилась.
Я тогда была свободна, только закончила ВУЗ, устроилась на работу в поликлинику. Работать детским врачом мне нравилось. Училась я с удовольствием и даже умудрилась получить красный диплом. Когда Миша узнал об этом, то сразу пошутил – мол, у наших детей будет мама-доктор, не придется к чужим в поликлинику бегать. Когда это первое свидание, такая шутка и правда веселит. Но за первым свиданием последовало второе, и третье, и четвертое. И вскоре я уже помыслить себя без Миши не могла, по праву считая его своим парнем, а себя его девушкой.
Я выросла не в самой благополучной семье. Братьев и сестер не было, мама больше родить так и не решилась. Я была ее единственной радостью, потому что жизнь с мужем, который любил частенько пригубить, далека от спокойной. Отец с каждым годом все глубже опускался на дно, а затем вовсе потерял работу.
Жили мы в деревне, мама работала в местном сельпо, где получала копеечную зарплату, и не решалась уйти даже от такого никудышного мужа. Все же в деревне без мужика туго, что и говорить. Отец к тому времени почти потерял человеческий облик, однако на корову и коз косил в страду, да и в огороде по мере сил, болея с утра, копался – картошку окучивал, грядки рыхлил.
Кроме того, у отца был братец – того же поля ягода. Они нашу с мамой жизнь знатно подпортили своими посиделками по вечерам. Дядя сам был лентяем, поэтому с охотой принимал предложения отца посидеть вечерком, так сказать, «закинуть за воротник».
Приезжала к нам периодически бабушка по отцу, пыталась образумить сыновей. Но те, понятное дело, не слушали. И маму она обижала сильно. Винила, что муж из-за нее так испортился. Я тогда маленькая была, не все понимала. Это, когда подросла уже, вспомнила, что бабушка маме говорила.
Мама всегда была мягкая и слабая женщина. Он терпела, и даже когда отец стал ее обижать, не ушла. Но нам повезло – чрезмерные возлияния отца закончились для него плачевно. Не выдержал организм такой нагрузки, а до больницы, которая была довольно далеко от деревни, в райценте, его довести не успели.
Так мы с мамой остались одни. Корову продали – мама одна бы не вытянула. Оставили пару коз, кур, огород. Жили кое-как, бедно очень. Мама старалась, как могла, и одеть меня, и на кормить. Но даже по деревенским меркам мы были бедняками, а уж когда махнула в город поступать на педиатра, так там вообще было стыдно за свои изношенные до заплат вещи.
Пока училась, подрабатывала, немного приоделась сама, обувь справила более-менее приличную, а остальные деньги посылала матери. Она тогда уже почти не могла работать по состоянию здоровья. Потихоньку ковыляла в огороде, на коз траву серпом по межам жала.
Миша о моем прошлом знал, всегда сочувствовал и никогда не судил. За это я тоже была своему молодому человеку благодарна. Особенно, когда узнала, что сам он из семьи не просто благополучной, но даже довольно зажиточной. Его отец известный в городе адвокат, который за двадцать лет практики сделал себе имя. Его услуги стоили весьма круглых сумм, которые клиенты охотно платили талантливому хваткому специалисту.
Мама тоже была птицей высокого полета – держала свой салон красоты. Причем довольно элитный, где и парикмахеров учили, и цена на услуги маникюра и стрижки были просто заоблачными. Марина Васильевна была настоящей бизнес-леди, организовав себе штат помощниц, чтобы оставалось время на бассейн, походы по магазинам за вещами и прочие радости жизни.
Жили его родители в огромном двухэтажном доме с садом и бассейном. Когда я первый раз там оказалась, я по-детски рот открыла – живут же люди. Я словно в сказку попала, садясь на резные, явно сделанные на заказ, качели. В самом доме всюду стояла роскошная мебель, висели дорогие картины, панно. Миша улыбался на мой восторг, обещая, что, когда я стану его женой, мы будем жить в таком же.
—Это ты мне так предложение сейчас делаешь? —шутливо уточнила я.
—Именно, свет мой, Ирина, окажите честь! — и он картинно встал на одно колено, распахнув неведомо откуда взявшуюся в руках коробочку, в которой поблескивало бриллиантами помолвочное колечко.
—Миша, я…
—Это да?
—Да!
После мы пошли знакомиться с родителями Миши. Холеная Марина Васильевна сразу недовольно поджала губы, услышав слово «невеста». Не такую сноху хотела бы эта женщина с роскошной прической, в которой каждый волосок лежал продуманно до мельчайшего изгиба. Не понравилась я и Игнату Павловичу. Отец Миши смерил меня презрительным взглядом, словно я какая-то букашка. Ну да, их можно понять.
Я стояла перед ними в дешевеньком хлопковом платье, в дешевеньких сандалиях из кожзама, с серебряными сережками-гвоздиками в ушах. Единственной дорогой вещью на мне было помолвочное кольцо с ловящими солнечные лучи бриллиантами. Я тогда запретила себе расстраиваться и обижаться, уверенная, что, когда родители Миши узнают меня поближе и увидят, как я его люблю, поменяют свое отношение. Ведь нельзя же судить о человеке по тому, как он одет и какой у него достаток.
С момента нашего первого знакомства с мамой и папой Миши прошло уже почти два месяца, мы как раз определились с датой свадьбы и даже начали делать кое-какие приготовления. Сам Миша зарабатывал неплохо, у него был свой бизнес по мотоциклам, который когда-то помог ему открыть Игнат Павлович. Потому жених сказал мне ни в чем себе не отказывать, но, когда я видела цены на букеты, лимузин, платье, я пугалась, а Миша смеялся, говоря, что его будущая жена заслуживает только лучшего.
Также он настоял, чтобы организацией свадьбы занимались его родители. По его словам, мама такие торжества любила. Я согласилась, счастливая предстоящим замужеством. И вот мы встретились в итальянском ресторанчике, где нам подали блюда, которые я никогда не пробовала. Есть я стеснялась, с опаской поглядывая на мидии и вилочки, положенные лощеным официантом возле огромного красивого блюда. Марина Васильевна потягивала какой-то мутноватый коктейль с листьями мяты, Игнат Павлович периодически бросал взгляды на загорающийся пришедшими сообщениями экран дорогущего смартфона.
Я искренне прихорошилась к встрече. Купила на данные Мишей деньги новый сарафан, туфли-лодочки на невысоком каблуке. Но все равно, по сравнению с Мариной Васильевной, выглядела жалко. Она сидела напротив с безупречным макияжем, с уложенными платиновыми волосами, в которых мерцали заколки с явно натуральными камнями. Льняной костюм оттенка апельсина эффектно оттенял ее слегка загорелую кожу, светло-карие глаза. Многочисленные золотые кольца на пальцах и массивный браслет на запястье мерцали в мягком освещении ресторана.
Мы уже обсуждали свадьбу полчаса, и внутри меня уже все начинало закипать. Платье, которое я выбрала на торжество, свекровь решительно забраковала, не забыв указать на мой дурной вкус. Не понравились ей и белые лилии, которые я уже успела заказать к важной дате. Марина Васильевна настаивала, чтобы были непременно кремовые розы.
Хотелось закатить глаза и сказать что-то едкое, но я сдерживалась, не желая провоцировать ссору и расстраивать Мишу. Миша, кажется, вообще не вникал в то, что говорит его мать. Он о чем-то тихо беседовал с отцом о своих мотоциклах, делал какие-то пометки в блокноте и хмурился, раздумывая. Бросать на него умоляющие взгляды и искать поддержки было явно бесполезно.
От бесконечных перечислений Мариной Васильевной закусок я тоже уже перестала понимать что-либо и просто смотрела на серые раковины устриц, которые выглядели не слишком-то аппетитно. В итоге я решилась попробовать одну – все-таки впервые в жизни такой шанс выпал. Осторожно взяв шершавую раковину, подцепила ее вилочкой. Раковина поддалась на удивление легко – наверное, повара надрезают их, чтобы гости ресторана не мучились с моллюсками. Внутри оказалось еще менее аппетитное желеобразное нечто.
Миша поднял от блокнота глаза, улыбнулся мне и глазами указал на лимон. Я поняла, что надо полить содержимое раковины лимонным соком – видела по телевизору в каком-то фильме про богачей. Так и сделала, выжав сок на моллюска, и отправила содержимое ракушки в рот. Мда… И, пока я с трудом проглотила этот «деликатес», который наверняка стоил, как крыло от Боинга, раздалось:
— С нашей стороны на свадьбе будет сто человек, а с твоей никого — Заявила мне сватья как ни в чем не бывало
Злосчастный моллюск склизким комком провалился в желудок.
—Но… — у меня от неожиданности даже голос сел, — Моя мама хотела приехать, я ее единственная дочь, она бы не хотела пропустить такой важный для меня день.
—Милая Ирочка, —голос свекрови буквально сочился ядом, — Если твоя мамуля такая же, как и ты, то я даже предположить боюсь. Там все в упадут от удивления, когда ее увидят. Не стоит позорить ни нас, ни Мишу своими родственниками. Они у тебя… Неблагополучные.
—Неблагополучные? — обида разливалась внутри обжигающей волной, — Неблагополучным у меня отец был, но его уже нет. А мама у меня хорошая женщина, она растила меня, любила. Как я могу не позвать ее на свою свадьбу?
—Очень даже можешь, — Ирина Васильевна нетерпеливо постучала нарощенными ногтями с ярко-красным маникюром по крышке стола, —Потом приедешь в свою деревню и там с матерью отпразднуете, а к приличным людям нечего…
—Вы не приличные люди, если такое говорите, — взорвалась я.
Миша оторвался от разговора с отцом, воззрившись на нас. Происходящее ему явно не нравилось. Он сжал челюсти так, что желваки на скулах выступили. Миша был зол, и я была уверена, что сейчас он осадит свою мать и скажет мне, что я могу позвать на нашу свадьбу, кого пожелаю.
—Миша, скажи свое слово, — приторно-сладко протянула свекровь, — Твоя Ирочка хочет привести на праздник свою деревенскую мамочку. Как тебе идея?
—Ириш, мама права, — вдруг ответил жених, — Это не место для…
—Для моей матери, которая растила меня? Так? — я чувствовала, как вся кровь от лица отлила.
—Ну, коть, ну, правда… Не надо, ей самой там некомфортно будет… — мямлил Миша.
Моей маме было бы до лампочки на всех этих богачей. Она приехала бы ко мне, к своей единственной любимой девочке. Она бы плакала там от счастья, что я устроила свою судьбу, да еще и вошла в такую обеспеченную семью. Когда я сказала ей, что выхожу замуж, мама была так рада…
Я молча поднялась из-за стола. Теперь холеная Марина Васильевна вызывала у меня отвращение. Неприятен был и отец Миши, который в разговор предпочел не вмешиваться. С горечью я бросила взгляд на жениха, и, не прощаясь, зашагала к выходу, чеканя шаг своими невысокими каблучками. Марина Васильевна торжествующе откинулась на спинку стула, провожая меня прищуренными глазами.
Миша бросился за мной:
—Ира, постой, не обижайся!
Догнал он меня уже на улице.
—Я не обижаюсь, Миш. Это не обида. Это понимание пришло, за кого я замуж собиралась, — я развернулась к жениху, вглядываясь в его, ставшее теперь уже чужим, лицо.
—Не нагнетай…
Я сняла с пальца кольцо, взяла мужчину за руку и вложила ему в ладонь украшение:
—Прощай.
Миша ошарашенно моргнул, и я, воспользовавшись его замешательством, поспешила уйти. Остановка была совсем близко, и на мой знак моментально остановилась подъехавшая маршрутка. Я нырнула в нее, усевшись на одиночное сидение, бросила взгляд в окно – Миша так и стоял с раскрытой ладонью и смотрел на кольцо.
Я отвернулась, устроившись поудобнее. Достала телефон и быстро набила в поисковике сайт автовокзала. Ближайшие билеты до деревни Серьмянки сегодня в 16.00 – сообщил мне сайт. Нажав на кнопку «заказать место в автобусе», я счастливо улыбнулась. Поеду к маме. Так давно я не видела ее, так соскучилась. Она мне рада будет. Приеду, с огородом помогу, пожарим шашлык с ней, посидим вечером на берегу речки, поговорим.
