Пашу она встретила в самые темные времена своей жизни. На дворе стоял май, мир благоухал и радовался своему очередному перерождению, а Юля радовалась только тому, что не бывает пасмурных дней и можно ходить в темных очках, чтобы никто не видел ее красных, заплаканных глаз.
— У меня больше нет сил смотреть на твое траурное лицо, – сказал однажды муж, сложил в чемодан свои рубашки, модели самолетов и новую фотокамеру, отчалив в неизвестном направлении. Впрочем, совсем скоро она узнала это направление, добрые люди донесли – симпатичная такая брюнетка, медсестра из той самой больницы. Получается, что он еще тогда с ней познакомился. Ну что ж, бог ему судья.
Обычно она ездила на работу автобусом, но в тот день опаздывала: уронила зубную пасту, пока доставала, нашла резиновую уточку под ванной и рыдала полчаса до икоты, никак не могла успокоиться. На работе все знали про ее горе, относились с пониманием, но все равно опаздывать было нехорошо – начальство из Москвы разбираться не будет, а ее работу никто сделать не мог, так что нужно было ехать. И Юля вызвала такси, понимая, что теперь пару дней придется питаться одной гречкой, чтобы уместиться в бюджет.
Вообще, сказать, что она встретила его тогда – не совсем правильно. В том мае она встретила его вновь. Пашка жил в том же подъезде, где и она прожила все свое детство, только на два этажа выше. Высокий, нескладный, с круглым добродушным лицом – он ей всегда немножко нравился. Но мама считала, что Паша неподходящая компания для Юли – был он троечником, гонял на отцовской машине без прав, один раз обнес киоск и только чудом не загремел, бабушка упросила кого-то дать ему еще один шанс.
— Смотри, Юлька, свяжешься с ним – хлебнешь горя, – говорила ей мама.
И Юля маму слушалась, но нет-нет, а давала слабину. Когда на клумбах появлялись цветы, Пашка устраивал настоящий акт вандализма – вырывал их чуть ли не с корнями и нес Юле, так широко и по-детски улыбаясь, что не взять цветы она не могла. И не поцеловать его в шершавую небритую щеку не могла, сама не замечая, как губы соскальзывают с щеки к его губам, как наливаются румянцем щеки и как громко колотится сердце в тишине сумрачного подъезда.
— Всю помаду мне размазал, — смущенно говорила она.
— Я не специально, — отвечал ей Пашка.
Конечно, она не узнала в стриженом затылке водителя Пашку. Это он, поймав ее взгляд в зеркале, повернулся, чуть не врезавшись в ехавший перед ними лексус, и радостно закричал:
— Юлька, это ты?
На работу она все же не поехала. Потому что, когда он спросил, как ее дела, слезы сами собой полились из глаз, и она рассказала ему все – про Дашу, сгоревшую за шесть месяцев, проведенных в больнице, про предательство мужа и огромный кредит, который она брала на лечение дочери, а теперь отдает его одна, еле сводя концы с концами.
Он отвез ее в кафе, и там они просидели два часа, никак не могли наговориться. Только когда с работы позвонили в третий раз, она вздохнула и сказала, что ей пора. Паша отвез ее, взял номер телефона и адрес, и тем же вечером приехал к ней с полными сумками продуктов. И остался до утра, оно как-то само так вышло.
— Я всегда тебя любил, – шептал он ей на ухо, и Юля почему-то ему верила.
Сначала она ничего к нему не чувствовала, кроме благодарности, но со временем сердце оттаяло, и к осени, когда первые желтые листья принялись покидать деревья, Юля уже сама шептала ему в ответ: «Я тоже тебя люблю». Тогда же ее начало волновать то, что он не переехал к ней совсем и не звал ее к себе – иногда дневал и ночевал у нее без перерыва, иногда пропадал на несколько дней, отговариваясь работой, и даже звонил редко и только по делу. Она попробовала высказать ему свои опасения, но Пашка только отшучивался и говорил, что боится ей надоесть.
Открылось все банально: они сидели на кухне и пили чай, у него зазвонил телефон. Паша посмотрел на экран, поморщился и сбросил. Телефон опять зазвонил. Он опять сбросил. Юля спросила нервным голосом:
— Кто это? Возьми трубку, что такого-то.
Он не успел ответить – пришло сообщение, Паша пробежал по нему глазами, побледнел и подскочил на ноги.
— Что? – испугалась Юля.
— Дочь упала с горки, – выдохнул Паша. – Руку сломала.
Так Юля узнала, что у него есть дочь и жена. Мир снова рухнул, не успела она и половины пазлов собрать, затыкая зияющие дыры там, где когда-то была красивая картинка семейной жизни.
Сначала она плакала и ругалась с ним, надеялась, что все как-то разрешится. Но как? Может, в глубине души она и надеялась, что он заговорит о разводе, но умом Юля понимала, что не сможет так поступить. Тогда она стала настаивать на расставании. Теперь настала Пашина очередь плакать: он умолял ее не бросать его, говорил, что только в ней видит смысл своей жизни, да еще в дочери, но больше в ней.
— Ну, не могу я ее бросить, не по-человечески это, – объяснял он. – Анька маленькая совсем, а Татьяна постоянно по больницам ходит, здоровье у нее хрупкое, пропадет она одна. И идти ей некуда – детдомовская она. Я поэтому и женился на ней, думал, хорошо, когда нет тещи. Оно, конечно, хорошо, но получается, что идти Тане некуда, понимаешь? Я не специально врал, не хотел тебя обманывать, просто так получилось…
Юля понимала. Поэтому не открывала ему дверь, хотя Пашка мог сидеть на площадке часами, сменила номер телефона, чтобы не было соблазна читать его сообщения. Но это не помогало – он караулил ее у подъезда, приносил невообразимо огромные и дорогие букеты алых роз, стоял перед ней на коленях. В конце концов, дошло до того, что Юля перестала есть, перестала спать, стало даже хуже, чем когда умерла дочь, а муж бросил ее. И она решила – хватит. Выставила квартиру на продажу, ничего не сказав Паше, и, продав ее, уехала в далекий южный город…
Первое время Юля тосковала, но потом как-то свыклась – завела собаку, цветы стала выращивать, устроилась администратором в местный санаторий, не хотела больше сложной работы, нужно было успокоиться и передохнуть немного. И в итоге так ей понравилось в новом коллективе, что она осталась там с огромным удовольствием, даже роман служебный завела, но со временем он как-то затух – не готова была Юля с кем-то жить, хватило ей и мужа, и обманщика Пашки.
Прошло три года, и на дворе снова стоял май, правда, здесь май сильно отличался от мая в ее северном городе, был пышным и жарким, практически летом. А сколько цветов! Почему-то вспоминались ей не те дорогие букеты, которыми Паша пытался прощение выпросить, а юношеские его нелепые охапки цветов, вырванные вместе с корнями с клумб. Вот интересно, если вернуться туда – стала бы она слушать маму и отказывать Паше в ухаживаниях? Но тут же Юля вспоминала дочь, ее серьезные глаза и завитки волос, невыносимо тонкие руки, которыми та обхватывала ее шею, и сразу была готова на все, отказать всем Пашкам на свете, только бы еще раз прожить эти пять лет рядом с ней.
Именно в этот момент, когда Юля думала о своей дочери, на глаза ей попалась девочка. Такая же худенькая, с бледным личиком и испуганными глазами. На вид – младшая школьница, лет девяти, не старше.
— Ты, случайно, не потерялась?
Девочка вздрогнула, отступила на шаг, стискивая в руках розовый рюкзачок.
— Я просто погулять хотела, – с вызовом ответила она. – А там кошка, и я побежала, а она…
Подбородок у девочки задрожал. А Юля присмотрелась к ее плотным джинсам и модной кофте с Микки-Маусом, и догадалась.
— Ты из санатория, наверное?
— Да, – удивилась девочка. – Мы только сегодня приехали. А как вы узнали?
— Это несложно, – улыбнулась Юля. – Пойдем, я тебя провожу.
Девочка глянула на нее исподлобья и кивнула. Юля протянула ей руку, и когда маленькая ладошка вцепилась в ее большую ладонь, в груди заныло.
Конечно же, девочку потеряли. Юля войти в здание не успела, а уже увидела, что творится переполох.
— Не эту девочку ищите? – спросила она у медсестры Марины, и та ахнула, всплеснула руками.
— Нашли! – закричала Марина. – Папаша, нашли вашу девочку!
Он был бледный, с испуганными глазами, совсем как его дочь. И в этот момент Юля даже удивилась, почему она сразу не узнала в этом круглом личике знакомые черты.
— Пашка, – растерянно произнесла она.
Пока он тряс девочку за плечи и что-то ей говорил, Юля поспешила уйти – не хватало еще с его женой столкнуться. Нет, ну надо же, неужели это все случайно получилось?
Он нашел ее через полчаса.
— Спасибо хотел сказать, – неловко произнес Пашка, поглядывая на нее исподлобья, прямо как его девочка.
— Пожалуйста, – ответила Юля, стараясь не смотреть в его сторону.
— Вот, значит, куда ты от меня спряталась, – с горечью произнес он.
— Получается, плохо спряталась, – парировала Юля.
— Я не специально…
— Как обычно, – вырвалось у Юли.
Он еще что-то говорил, но Юля решила, что не позволит ему испортить с таким трудом налаженную жизнь.
— Мне нужно работать, – отрезала она.
Паша нахмурился и отступил. А Юля решила, что возьмет отпуск за свой счет, и пошла к начальству…
Начальник, конечно, повздыхал, но отпустил Юлю – за это она и полюбила новое место работы. Ушла и злилась на Пашу – из-за него все планы теперь рушились, и ей чем прикажете заниматься? Приятельницы все с работы были, цветник в идеальном состоянии, оставалось только с собакой гулять. Гуляли три раза в день – рано утром, днем и потом еще вечером перед сном. Юлю предупреждали, что это активная собака, но ей такая и была нужна: нагуляешься до одури и потом спишь без задних ног, никаких грустных мыслей и сожалений. Вот и сейчас это пришлось кстати, и Юля каждый день проходила тысяч по двадцать шагов, стараясь не думать о Пашке и о его бледной девочке.
В тот вечер все шло как обычно: вниз по улице, парк, вверх по другой улице. Уже смеркалось, когда в двух фигурах, шагающих ей навстречу, она узнала Пашу и его дочь. Нахмурилась, принялась вглядываться: а жена его где? Но вдоль дороги шли только Паша и девочка, больше никого.
— О, какая встреча! – нарочито веселым голосом произнес Паша. – Смотри, Анька, это же твоя спасительница!
Девочка кинулась к собаке, принялась спрашивать, можно ли ее погладить и как ее зовут. Пришлось разрешить, и пока она отвлеклась на спаниеля, Юля шепотом спросила у Паши:
— Только не говори, что ты и сюда случайно забрел!
Он развел руками, вздохнул.
— Ладно, – сказал он. – Мне мама твоя адрес дала.
Юля ожидала чего угодно, но только не этого, она аж рассмеялась.
— Мама? Да ни за что! Она же на дух тебя не переносит!
Пашка усмехнулся.
— Ты меня недооцениваешь. Я могу быть очень обаятельным…
Спровадив Пашу с дочкой, Юля глянула на часы: да, маме звонить поздно, там ночь уже. Хотя, что звонить – откуда он еще мог адрес узнать? Но главное было даже не это. Сердце у Юли до сих пор предательски колотилось, когда она вспоминала слова Паши.
— Бросила нас Татьяна, еще год назад. Влюбилась в доктора своего и уехала с ним в Штаты, – сказал он Юле, когда она рассержено выдернула ладонь из его руки – пока девочка проверяла, какие команды знает собака, Пашка тут же принялся хватать Юлю за руки и говорить, что он страшно скучал. Это вот стоило проверить у мамы, потому что верить ему теперь Юля не могла.
Спать не получалось. Юля несколько раз вставала, чтобы попить, без конца проверяла часы. Когда стрелки часов приблизились к приличному для звонка времени, Юля набрала мамин номер.
— Что случилось? – испугалась та. – Ты заболела? Умер кто? Говори скорее, у меня удар сейчас будет!
Конечно, так рано Юля никогда ей не звонила. Но раньше и причин для такого звонка у нее не было.
Когда Юля объяснила, что это из-за Паши, мама даже рассердилась и отругала ее.
— Нашла из-за чего мне звонить! Ну, конечно, если я его к тебе отправила, значит, все правда. Дура эта, жена его, совсем с катушек слетела. Да и не жена она ему больше, развелись они. Так что руки в ноги и вперед, ты про возраст свой не забывай – рожать тебе надо, и как можно скорее.
— Мама! – возмутилась Юля. – Ты же говорила, что я с ним горя хлебну?
— Так это когда было! И вообще, я передумала. Все, мне некогда, потом поговорим.
Юля положила трубку, с минуту посмотрела на телефон с полным недоумением и пошла, наконец, спать. Напрасно собака будила ее все утро – Юля так сладко спала, что гулять с ней сил не было. Когда же она, наконец, проснулась и, наспех умыв лицо, натянула спортивный костюм под обвиняющим взглядом своего любимца, уже вовсю светило солнце. Открыв дверь, Юля чуть не наступила на охапку цветов – вырванных практически с корнем, еще хранивших влагу утренней росы. «Надеюсь, это не с моих клумб», – улыбнулась Юля и решила, что завтра же выйдет на работу…
