— Максим, я не готова завтра встречать твою мать! И я сто раз говорила, что трижды в неделю эту женщину видеть вообще не желаю. Мы не ладим. — выговаривала я мужу.
— Люд, мама купила минтай отличный по скидке, она заботится о нас. — Максим пытался вызвать во мне чувство вины.
— Мне не нужна ее забота! — уже откровенно злилась я.
Хитрость Анны Гавриловны мне стала ясна давно. Моя свекровь под видом заботы раз за разом лезла в нашу с Максимом жизнь, и мне это решительно не нравилось.
Мы поженились с Максом пять лет назад. История нашего знакомства была довольно забавная. Мой будущий муж тогда встречался с девушкой, с которой в итоге у них не сложилось. Она очень нравилась его матери, и именно поэтому те отношения продержались четыре месяца. Так вот девушка Максима Вероника пришла ко мне в салон на макияж – собиралась на свадьбу подруги. Завез ее как раз Максим.
Сперва его девушка пошла на стрижку к другой нашей мастерице, а Макс стал расспрашивать меня о каких-то незначительных мелочах – о розах, что стояли в нашем салоне в высоких красивых вазах, о том, нравился ли мне заниматься визажем. Как я потом узнала, я понравилась будущему супругу с первого взгляда. Вечером того же дня он попрощался с навязанной его матерью дамой и пришел ко мне звать в кафе. Узнав, что он свободен, я удивилась, но согласилась – мне молодой человек с красивыми зелеными глазами тоже очень понравился.
Знакомство со свекровью незадолго до нашей свадьбы не заладилось. Анна Гавриловна надеялась, что ее сын все же вернет ту Веронику. Она была девушкой серьезной, работала педагогом в школе, не то, что я – визажист. Мою профессию свекровь считала делом несерьезным и совершенно непрезентабельным. Почему так, я решительно не понимала, но что-то объяснять после откровенно враждебного отношения к себе, не желала.
Рассудив, что замуж выхожу я за любимого мужчину, а не за его мать, я поначалу особенно не переживала. Далеко не у всех со свекровями мир и лад, но это не означает, что стоит омрачать женской борьбой семейную жизнь.
Анна Гавриловна в свое время была замужем, но мужа буквально выдавила из семьи своим вздорным характером. Тот был так рад свободе, что сбежал, сверкая пятками в лучах заката, позабыв о бывшей женушке и малолетнем сыне. Анна Гавриловна осталась со слабеньким здоровьем ребенком на руках.
Сына она обожала, тут ее упрекнуть было не в чем. Вся та любовь, что не могла она или не хотела дать мужу, обрушила свекровь на единственного драгоценного сына. Она родила Максима поздно, он был желанный. Оставшись с ним одна, Анна Гавриловна таскала ребенка по бассейнам, работала, не покладая рук, чтобы купить ребенку все самое лучшее, подороже да повкуснее.
Сумела дать хорошее образование, когда подрос. Во многом поэтому муж мой сейчас занимал в банке довольно высокий пост, и за его работу платили более чем внушительную зарплату. Однако, даже когда сын женился, Анна Гавриловна отпустить его не смогла.
Уж не помню, кто из великих педагогов сказал, что главная задача родителей – научить своих детей жить без них. Но я очень согласна с этим, и меня мои мать с отцом воспитали именно так. Я была самостоятельной, способной легко и быстро принимать решения, не оглядываясь на чужое мнение. Анна Гавриловна же интуитивно и осознанно делала все, чтобы сын без нее не мог.
— Я купила тебе теплые гамаши, Максим. — говорила свекровь, глядя на меня с явной неприязнью, когда отдавала вещь сыну.
Она постоянно что-то покупала с «заботой» о нас.
— Любе ведь все равно мерзнешь ты или нет зимой. — пеняла свекровь, хотя прекрасно знала, что у ее сына есть машина, и он давно не мерзнет на остановках.
Но Максима такое вмешательство матери совершенно не раздражало, а даже наоборот. Материнской ревности он не замечал, окруженный любовью двух женщин, который были в его жизни главными.
Приезд Анны Гавриловны в гости обычно тоже был упакован в такую вот заботу, от которой, мне лично, хотелось послать ее на все четыре стороны. Теперь вот она купила минтай по скидке. Я эту рыбу считала сорной, никогда не брала. Максим же, с детства приученный именно к минтаю, любил, и я нередко ее готовила. Но свекровь обычно приносила чуть ли не десять килограммов, жалуясь, как ей тяжело было нести, сколько она потратила со своей небольшой пенсии, как мечтала, что «Максимка полакомиться рыбкой». У меня от подобного глаз начинал дергаться.
И это далеко не все. Обычно, когда Анна Гавриловна решала почтить мой дом своими визитами, она вела себя как барыня с крепостной. Подай, принеси, убери, тут плохо и там не так – были обычными ее обращениями ко мне. Попытки уговорить мужа отказать матери от дома, ни к чему не приводили. Квартира, кстати, в которой мы жили, принадлежала мне. Она досталась мне по наследству от бабушки, так как я в семье была единственная дочь. Напоминать об этом мужу я старалась пореже, не желая провоцировать конфликты, но от его матери я очень устала.
— Ты посмотри, какой крупный в этот раз! Я не поленилась вот, в отличие от Любки твоей, съездила на хладокомбинат, все цеха там обошла, чтобы выбрать. Самый лучший нашла, ведь не абы для кого, для сына родного! — рассыпалась свекровь, — Люба! Ты что стоишь, как соляной столб? Ну-ка возьми минтай сейчас же, быстро приготовь!
Ни «пожалуйста», ни «спасибо» — это свекровь, разумеется, считала излишним. Сцепив зубы, молча взяла уже значительно подтаявшие рыбины. Минтай и правда был образцовый – плотный, крупный. В кляре да на луково-морковной подушке получится отлично! Но попадание его в наш дом такой ценой меня решительно не устраивало. Я каждый раз была во время приезда свекрови на грани, чтобы не поставить ее на место.
Решив заняться рыбой, чтобы не наговорить злого, разделала пару рыбин, замесила кляр. Я всегда брала для него не муку, а кукурузный крахмал. Именно с ним кляр получался изумительно хрустящим – так меня научила еще моя бабушка.
— Люба! Что ты делаешь? Ты так весь минтай испортишь! Что ты тут за непонятное намешиваешь. Мой Максим любит тушеную в молоке и сметане. — тут же встряла Анна Гавриловна.
— В кляре он тоже очень любит, поверьте.
— Вот видишь, сын, на ком ты женился. Мать говорит ей, как ее ребенок любит, а она мне десять слов наперекор. Что за женщина!
Я поставила чашу с рыбой на разделочную поверхность у раковины, и ушла из кухни. Что говорила свекровь дальше, я не слушала. Ушла в спальню, села с книгой горячо любимого Акунина, и погрузилась в чтение. Рассказ как раз был о Салтычихе, которая перепугала незадачливых грабителей, и я так увлеклась, что опомнилась, лишь когда Максим заглянул в комнату.
— Любаш, пойдем чаю попьем. Мама зовет поговорить. Она, оказывается, на море уезжает завтра.
Весть была настолько радостной, что я даже подскочила, уронив книгу. Да я ей даже денег на поездку дам, лишь бы подольше у моря прохлаждалась! Улыбнувшись, поднялась, пошла в кухню.
Анна Гавриловна, демонстративно оттопырив мизинец, пила чай из красивой кружки. Эту кружку я купила еще год назад, она была изготовлена из костяного фарфора и выпущена в ограниченной серии. Сервизы на тот момент уже разобрали, и я успела купить лишь кружку с блюдцем, которые всегда подавала дорогим гостям. Свекровь дорогой гостьей, конечно, не была, но хорошие качественные вещи ценить умела. Максим же просто знал, что это лучшая кружка с блюдцем в доме, и, разумеется, именно их подал своей матери.
— Уже купила купальник, забронировала путевку. Так рада, что поеду, ты не представляешь, Максим! — свекровь сделала глоток чая, и мечтательно вздохнула.
— Я тоже очень рада за вас, Анна Гавриловна! — искренне сказала я, радуясь отъезду пожилой женщины, — Вы надолго отдыхать?
— На две недели, Люба. Вот только от тебя я так устала, ты уж не обижайся. Не ладится у нас с тобой. В этот раз я тебя потерплю, конечно.
— А в следующий? — даже не догадываясь об ответе, спросила я.
— В следующий раз твоя женушка должна уехать из своей квартиры — Заявила свекровь
Она посмотрела на сына.
— То есть, как это уехать?
— А так. Поезжай к своей матери с отцом. Я хоть спокойно с сыном побуду, поговорю. Поживу у вас с недельку. — Анна Гавриловна говорила совершенно серьезно.
А во мне все так и закипало. Да как она смеет вообще так себя вести и так со мной разговаривать в моем же доме? Сейчас свекровь и правда перешла все границы.
— Максим, а ты что скажешь? — решила привлечь я до сих пор молчавшего, как щука, мужа.
— Я бы тоже с удовольствием с мамой пожил недельку, а ты бы и правда к родителям съездила. Давно ведь не была.
Я потеряла дар речи. Вот чего я не ожидала, так это того, что муж встанет на сторону Анны Гавриловны.
— Знаешь что, дорогой, собирай-ка ты свои вещи и катись со своей мамой куда подальше! — выкрикнула я и выбежала из кухни.
На удивление, на этом конфликт был исчерпан. Муж быстро собрался, свекровь ему помогла. Когда они ушли, я со злостью выбросила купленный злополучный минтай, налила себе чаю, и села, включив сериал, который сейчас смотрела. Быстро успокоиться не вышло. Внутри все так и кипело от гнева. Хотелось высказать и мужу и свекрови еще много чего, но я прекрасно понимала, что не сделаю этого. Гордость не даст. Пусть живут, как хотят.
На следующий день, после работы я подала документы на расторжение брака. Поскольку квартира была полностью моей, а детей мы с Максимом не нажили, оформили все легко и быстро, и вскоре я была свободна, словно ветер. Свобода не стала для меня одиночеством. У меня было любимое дело.
Чтобы не вариться в собственных мыслях, я сразу записалась на курсы к очень крутому мастеру в нашем городе – она как раз обучала на новой серии косметики, которую я мечтала попробовать со своими клиентами. Особенно идеально стойкие базы под макияж подходили для невест. Я увлеченно окунулась в мир своих любимых теней, тональных кремов, пудр и того, что так важно для женщин, желающих быть красивыми.
Обучение стоило баснословно дорого, это как раз были деньги, которые я откладывала, чтобы поехать с Максимом в Турцию. Именно там мне хотелось отметить нашу с ним годовщину. После обучения меня позвали на крупный фестиваль моделей. За эту работу оплата предстояла такая, что когда я ее закончила, и модели, накрашенные мной, заполонили все модные журналы нашего города, то махнула на отдых одна.
Только не в Турцию, а в Камбоджу. Эта бедная страна, прошедшая столько испытаний, манила меня своей древней историей. Непроходимые джунгли, древние храмы с красивыми, хоть и полуразрушенными уже статуями, простые и улыбчивые люди. Я отдохнула на все сто, и там, на экскурсии, познакомилась с Кириллом. Оказалось, мы были из одного города, да еще и жили в соседних дворах.
Кирилл был историком-восточником. Он мог бы и сам работать в Камбодже гидом, но слишком любил студентов своего родного ВУЗа. Когда мы вернулись, я посетила несколько его открытых лекций. Он был изумительным лектором, который увлекал аудиторию с первой фразы. Он умел и рассмешить, и заставить задуматься, и испугаться величию истории перед человеком. Мы встречались с Кириллом все чаще – то на лекциях, то за чашечкой кофе, то в очереди в магазине. Казалось, сама судьба сводила нас, неумолимо толкая в объятия друг к другу.
Поженились мы через полгода. Я была очень счастлива. Про Максима я почти не вспоминала. Казалось, его и не было никогда в моей жизни, он казался мороком, полузабытым сном. Кирилл стер из моей памяти все плохое, что было у меня в прошлом браке. Мы вместе гуляли вечерами с старом парке, и болтали, болтали без умолку.
Нам было настолько интересно вместе, что мы никого и ничего не видели вокруг. Когда я узнала, что беременна, то Кирилл едва не прыгал от счастья. Мы снова поехали в путешествие – на этот раз по старым городам России. В музее господина Великого Новгорода мы ходили с мужем часами.
Он был самым лучшим в мире гидом, рассказывающим, как княжили на новгородском престоле далекие, но такие великие Рюриковичи. Передо мной вставали картины из прошлого, воскрешая тех загадочных и отважных людей, которые прошли столько испытаний. А после мы сидели в уютном кафе, и мне думалось о нашем с Кириллом будущим. Великим оно для истории не будет. Оно будет простым, обычным, тихим и наполненным счастьем.
