— Анна Николаевна! Что же вы делаете? Зачем сама снег гребете? Ваня обещал вечером зайти!
Я увидела, как старушка ковыляет с лопатой по двору и пытается расчистить дорожки. Мой муж Иван во всем помогал нашей пожилой соседке, но сегодня рано утром ему пришлось уехать по работе, и Ваня планировал заняться уборкой снега вечером, как только вернется.
— Понимаешь, Люсенька, сыночек мой позвонил, Сашенька! В гости приезжает!
Я с ужасом посмотрела на соседку. Неужели заговариваться начала? Сын ее Саша уже пять лет, как умер, попал в аварию. Они так и не успели с матерью увидеться, до этого Саша много лет жил в столице.
— Не смотри так, Люся. Понимаю, как это со стороны выглядит. Но, только звонил мне Саша, правду говорю. И голос его, я сразу узнала. Сказал, как приедет, все объяснит.
Через два дня под окнами Анны Николаевны остановился черный джип. Из него вышел высокий мужчина и девушка в узких сапожках на высоких каблуках. Они, не глядя по сторонам, прошествовали к дому и сразу вошли внутрь.
На сердце у меня было очень неспокойно, тем более сына Анны Николаевны я никогда раньше не видела. До того как выйти замуж, я жила в другом поселке. А вот муж мой Иван еще помнил этого Александра, хотя и сам был в те времена еще ребенком.
— Ваня, а ты, во сколько дома будешь? — я решила позвонить мужу и сообщить о том, что в соседний дом прибыли гости.
— Через час буду, — ответил Иван, выслушав мой рассказ и, словно прочитав мои мысли, буркнул, — только не придумай пойти к Анне Николаевне, чтобы проверить как там она. Я сам схожу, когда приеду. Жди!
Ваня повесил трубку, а я занялась своими делами. Пироги на блюде разложила красиво и стол в сто первый раз протерла. Подняла крышку и проверила, как там поживает борщ, заглянула в духовку, строго посмотрев на запеченную курицу. Затем, чтобы время прошло быстрее и окна дома Анны Николаевны так сильно не притягивали мой взор, я отправилась в комнату и принялась перебирать детские вещи. Мое любимое занятие в последнее время. Через полтора месяца у нас с мужем ожидалось пополнение в семействе, и мы с невероятным трепетом ждали этого события.
Услышав звук подъезжающей машины, я выглянула в окно и, удостоверившись в том, что приехал Иван, схватила свое пальто. Однако прежде чем выскочить во двор я увидела, как муж сразу направился к дому соседки. Решил, значит, что беременная жена ему помеха! Нет уж, дудки! Кто спорит, у Ивана сила! А у меня ум! И нечего меня держать в неведении, я и без того целый час с ума сходила от напряжения!
Я без стука ворвалась в дом к Анне Николаевне и тут же налетела на своего мужа, стоящего возле порога. Иван одарил меня грозным взглядом, но ничего не сказал. Анна Николаевна в этот момент как раз, вытирая руки полотенцем, направилась в нашу сторону. Гости ее сидели за столом и улыбались нам как родным.
— Люсенька, Ваня! Вот приехал мой сыночек, Сашенька мой! И жену привез Аленушку! Счастье у меня! — сообщила старушка.
— А как же…, — невольно вырвалось у меня.
— Напутали следователи! Другой человек в той аварии погиб. А Сашенька болел долго, после трагедии, думал, не поднимется уже. Не хотел меня расстраивать, вот и молчал, — Анна Николаевна вытерла глаза тем же полотенцем, что было у нее в руках.
— Так уж получилось, ребята! — приезжий мужчина встал из-за стола и вышел нам на встречу, — А ты значит, Ванька, Петра Стрельцова сын? — он протянул руку навстречу моему мужу. Ваня пожал его ладонь и коротко ответил:
— Да. Отец сейчас в городе живет, а я вот тут хозяйство веду. Жена моя, Людмила, — представил меня муж.
Я несколько нервно улыбнулась и тоже пожала сухую и шершавую ладонь воскресшего из мертвых сына нашей соседки.
— Все хорошо у вас, Анна Николаевна? — обратился Иван к нашей соседке.
— Хорошо, Ванечка! Очень хорошо! Я же, как сердцем чувствовала, не ставила памятник на могиле. Не видела сына мертвым, как могу его хоронить?
— Ну, ладно. Тогда мы пойдем, — сказал Ваня и подтолкнул меня к двери.
Дома уже Иван проворчал:
— Панику наводишь все время, — затем помолчал и добавил, — хотя история мутная какая-то. Недоговаривает чего-то этот сын.
— А это и, правда, он? Ты его узнал?
— Узнал, вроде бы. Шрам у него приметный, над левой бровью, он его в драке по молодости получил, так мне отец рассказывал.
— Тогда, может, зря мы беспокоимся? Какая бы не была у этого Саши причина скрываться, главное он жив и Анна Николаевна так рада его приезду!
Ваня задумчиво покивал, потом, как будто примирившись с действительностью, скинул куртку и, посмотрев на меня, спросил:
— Ты мужа сегодня кормить собираешься?
Сын Анны Николаевны Александр и его жена Алена гостили у соседки ровно неделю. За это время Саша виделся и с другими односельчанами и все они тоже его как будто узнали. Изменился, конечно, Саша, говорили, ну так столько лет прошло!
Саша и Алена свозили Анну Николаевну в город, накупили ей различных обновок и даже некоторую современную технику, мультиварку и кухонный комбайн. «Нужно пользоваться, мама, плодами современной индустрии! На пользу человеку создаются, чтобы жизнь легче была!», — уговаривал Саша Анну Николаевну, расставляя на маленькой кухне покупки.
Соседка не могла нарадоваться на своего сына и сноху. И когда им пришлось все же уехать, долго-долго махала вслед черному автомобилю.
— Вскоре вернуться обещали, как только дела уладят, — объяснила Анна Николаевна их отъезд.
Спустя три недели к Анне Николаевне приехали какие-то люди и заявили, что они являются новыми владельцами ее усадьбы. Быстро примчавшийся по моему звонку Иван и еще несколько неравнодушных жителей поселка проверили все документы, что предъявили приезжие. В бумагах значилось, что они приобрели этот дом у некоей Алены Игоревны Поляковой.
Анна Николаевна поначалу объяснять случившееся отказывалась, лишь когда «гости» отбыли восвояси, заявив, что у пожилой соседки есть неделя на сборы имущества, старушка расплакалась и все рассказала. Оказалось, сын сообщил ей, что его жена Алена беременна и Анна Николаевна вскоре станет бабушкой. От этой новости старушка так растрогалась, что сама предложила впоследствии передать дом будущей внучке. Сноха Алена утверждала, что у нее будет именно девочка.
Когда сын возил Анну Николаевну в город, они заехали к нотариусу, и Анна Николаевна подписала какую-то доверенность. Как объяснил ей сын, «бумага длительного действия». То есть вступит в силу, лишь когда, еще не родившаяся внучка вырастет.
— Саша сказал, Алена, его жена будет хранить «бумажку», а потом передаст ее внучке, — плакала Анна Николаевна, — может быть, ошибка какая? В конторе чего напутали? Я вот сейчас позвоню Саше, — спохватилась Анна Николаевна и побежала в дом. В числе прочих подарков, сын в городе купил ей новенький телефон, и даже номер свой сам занес в телефонный справочник.
Трясущимися руками Анна Николаевна нажимала на кнопки, а потом долго держала аппарат, приложив его к уху. Несколько раз после этого я тоже пробовала дозвониться на указанный номер, но абонент в сети не был зарегистрирован.
Всю неделю односельчане придумывали, как помочь старушке. Кто-то даже подключал знакомых юристов, но все было тщетно. Бумаги были оформлены по всем правилам, придраться было не к чему.
Местный участковый Семен пробил по своей базе информацию о сыне Анны Николаевны. Александр все так же числился погибшим в той аварии. Алена Игоревна Полякова никогда не была его супругой, и никаких нарушений закона за ней прежде замечено не было.
Все кто знал о чудесном воскрешении сына Анны Николаевны и о его приезде к матери, в том числе и мы с Ваней, теперь ругали себя за то, что не удосужились озаботиться поиском информации о нем ранее. Хотя, и этот факт ничего бы не изменил. Ну, выдумал бы Саша еще одну душещипательную историю, в которую поверила бы мать, да и мы все. Вот и все! Если это все же был он, а односельчане утверждали, что так оно и есть, да и Анна Николаевна не могла перепутать своего сына с чужим человеком, то значит, у него прекрасно получалось столько лет скрываться. Возможно, даже жить под чужим именем. А при таком раскладе обвести вокруг пальца бывших односельчан, ничего не стоит.
Анна Николаевна по большей части все это время молчала, тяжело ей было так, что просто не высказать.
— Куда вы собираетесь, Анна Николаевна? — спросила я, видя, как старушка пытается собрать хоть кое-какие свои вещи.
— Не знаю пока, Люся. К племяннице поеду в город.
— А она вас ждет?
Я прекрасно знала, что единственная родственница нашей соседки, Ольга, особого интереса к жизни старушки не проявляла. Я, к примеру, видела ее лишь один раз. Когда Анна Николаевна убирала последнего поросенка и та приехала, чтобы забрать себе большую часть свежего мяса.
Анна Николаевна не ответила, лишь, молча, продолжила собирать свои вещи. Я знала, что кто-то из односельчан предлагал старушке отправиться в специальное учреждение для пожилых людей, но соседка боялась подобных заведений словно огня.
Вечером я поинтересовалась у мужа, когда он собирается освободить дальнюю комнату от своего хлама в виде все время растущей груды инструментов?
— Малышка родится, бегать начнет, а там у тебя всякие железки! — жаловалась я.
Я говорила с таким угрюмым лицом, словно проблема захламленной дальней комнаты, являлась первоочередной лет так десять, а муж до сих пор не удосужился ее решить.
— Торжественно клянусь, — сказал Иван и даже вскинул вверх руку, — к тому моменту, когда малышка начнет ходить, ни одной железки там не будет!
— Это слишком долго, — упрямо заявила я и, поймав вопросительный взгляд мужа, призналась:
— Я тут подумала, а что если Анна Николаевна пока поживет у нас? Хотя бы до лета, а там, может быть, что-нибудь решится. У племянницы совесть проснется, или еще что…
— Ты уверена, Люся? — муж внимательно посмотрел на меня, — все же у нас скоро будет ребенок, а тут чужой человек. Пожилой к тому же. Как ты будешь справляться? Я целыми днями на работе…
— Пока, не знаю, Ваня! Но жить, думая о том, что Анна Николаевна, возможно, обитает просто на улице, я тоже не могу.
Ваня задумчиво помолчал.
— Ты права, конечно. Не по-человечески это. Сегодня же разберу завал в дальней комнате.
В тот же день, не успели мы сообщить Анне Николаевне о своем решении, как у нее случился сердечный приступ. Старушку увезли в больницу, а буквально следом явились новые владельцы дома. Под их пристальными взглядами мы с Иваном собирали вещи Анны Николаевны и переносили их в наш дом. К нам присоединились еще двое мужиков из поселка. Каждый раз, проходя мимо торчащих тут же новых наших соседей, мужики кричали: «Посторонись!» и сплевывали им под ноги. Хотя, конечно, эти люди не были виноваты в том, что произошло с Анной Николаевной, не они же совершили такую подлость.
Ночью у меня начались роды. Ваня сам отвез меня в больницу и просидел в приемной до самого утра, пока я, наконец, не родила. Поначалу все вроде бы было хорошо, мне даже сразу дали приложить малышку к груди. Но на следующее утро, Даши, так мы решили назвать нашу дочку, среди деток, которых принесли на кормление, не было. Врач при обходе объяснил, что у ребенка обнаружились некоторые проблемы и пока Даша будет на искусственном вскармливании.
Только на третьи сутки мне принесли моего ребенка и, обливаясь слезами, я смогла, наконец, обнять дочку. Из роддома нас выписали с диагнозом травма шейного отдела позвоночника. Как и из-за чего это произошло, врачи особо не объясняли. «Неправильное поведение роженицы во время схваток», — вот такой был у них ответ. Хотя во время самого родового процесса акушеры хвалили меня и, напротив, говорили, что я веду себя правильно и сразу видно, что я ответственная и готовилась к родам.
Теперь нам предстояло комплексное лечение и никаких прогнозов врачи не давали. То есть травма Даши могла привести к параличу, либо, при соответствующем лечении, просто стать для нас неприятным воспоминанием. Сейчас же у малышки был крайне беспокойный сон и, как утверждали врачи, ребенка донимали головные боли.
Еще пока мы с Дашей находились в роддоме, Анну Николаевну уже выписали из больницы. Состояние ее стабилизировалось, но она вела себя очень странно. Была словно тряпичная кукла, на все согласная и немногословная. Когда Ваня привез ее к нам домой, Анна Николаевна даже ничего не сказала. Легла на кровать и, отвернувшись к стене, как будто задремала.
В таком виде я и застала ее, когда вернулась из роддома. На Дашу Анна Николаевна почти не смотрела, как будто не замечала ее. Хотя малышка в то время очень много плакала. Анна Николаевна вставала только, чтобы сходить в туалет. От еды отказывалась, но мне все же удавалось уговорить ее хоть что-нибудь поесть.
Я прекрасно понимала, старушка ждет смерти и хочет поскорее покинуть этот мир, чтобы не видеть собственный дом и не вспоминать о случившемся. Иногда к нам приходил кто-нибудь из жителей поселка, пытался заговорить с ней, но Анна Николаевна почти ничего не отвечала.
— Помрет к весне старушка, — печально вздыхали односельчане, — жалко, что под конец жизни ей такое разочарование пришлось пережить. Уж как она любила своего сына! Без мужа растила, отец Саши рано умер, его в поселке и не помнит никто. А вот Сашке все завидовали, и велосипед у него раньше всех появился, и мотоцикл. Баловала его, видать, Анна Николаевна, вот он таким и вырос.
К весне новые хозяева решили сносить дом Анны Николаевны, чтобы построить на ее участке новый. Нанятая бригада работала очень быстро, и буквально через две недели от бывшего жилища старушки не осталось и следа. Теперь, проходя мимо окон, Анна Николаевна часто вздрагивала, пугаясь вида собственной опустевшей усадьбы.
Однажды ночью я проснулась от странного звука, мне показалось, что кто-то где-то поет. Взглянув на кроватку, я увидела, что Даши там нет, и вскочила с кровати.
В соседней комнате Анна Николаевна укачивала на руках малышку и тихонечко пела ей колыбельную песенку.
— Спи, Люсенька, я посижу с девочкой, — улыбнулась, увидев меня, Анна Николаевна.
Я так давно не видела ее улыбку, что слезы невольно брызнули у меня из глаз. Я подошла к ней и обняла за исхудавшие плечи.
С того дня Анна Николаевна словно очнулась. Начала нормально питаться и разговаривать так же как прежде. Единственная тема, которой мы не касались, это все то, что было связано с недавними событиями, касательно ее сына, а так же старались не обращать внимания на пустоту на месте дома Анны Николаевны.
— Что за уколы делают малышке? — строго спросила однажды Анна Николаевна. Она сама раньше работала фельдшером и интересовалась, видимо, с профессиональной точки зрения.
Я описала ей нашу проблему и рассказала также о назначенном лечении. Анна Николаевна, словно со знанием дела, покивала головой и я стала замечать, что она частенько поглаживает ребенка определенным образом в области шеи. Движения ее были легкие, она почти не касалась кожи малышки и при этом что-то шептала себе под нос. Даша во время подобных «сеансов» довольная молчала. Не то, что в руках детского массажиста, которого мы регулярно посещали. Поэтому я не стала мешать старушке в ее желании помочь.
Лечение, что мы проходили ранее, помогало плохо, врачи назначали все новые лекарственные препараты и различные дополнительные процедуры. Но вот вскоре после того, как за дело взялась Анна Николаевна со своим видом «массажа» и непонятными заговорами, Даша стремительно пошла на поправку.
Не знаю, что именно помогло нашей девочке, мое мнение явно не научное и предвзятое, но я до сих пор уверена, что без помощи Анны Николаевны тут не обошлось. К семи месяцем наша Даша была полностью здорова!
Не раз за то время, что Анна Николаевна находилась у нас, она заговаривала о том, что, мол, загостилась.
— Люсенька, спасибо вам за все, но нельзя так долго злоупотреблять вашим гостеприимством. Поеду я в город, к племяннице попрошусь.
— Перестаньте вы уже, Анна Николаевна о племяннице думать, она о вас и не вспоминает, — отвечал ей Иван.
Мы оба так привыкли к тому, что Анна Николаевна живет у нас, что даже не представляли как раньше жили одни. Старушка наша и по дому пыталась помогать и за Дашей постоянно присматривала.
Но вот ближе к лету, когда на участке Анны Николаевны уже возводился новый дом и мы все привыкли, наблюдая за строителями, размышлять насколько красив он будет, к нам в гости все же пожаловала Ольга, племянница Анны Николаевны.
— Что-то ты тетка и не звонишь даже. Хорошо здесь устроилась? — со смехом спросила гостья.
— Ничего, Олюшка! Да, только перед Людой и Иваном не удобно. Не родственники, а приветили меня.
— Небось, не за так просто приветили, — без стеснения загоготала Ольга. — Сколько пенсия у тебя сейчас? Не буду скрывать, я не мать Тереза. Хочу взять тебя к себе, но не за просто так. Мне деньги сейчас нужны, квартиру сыну покупаю. Пенсия твоя нам нелишней будет, так что можешь собираться. Только много вещей не бери, не к чему мне в квартире твое старье!
Откровенность племянницы Анны Николаевны настолько поразила меня, что со мной случилось что-то типа приступа агрессивности. Никогда ранее я за собой подобного не замечала, а тут словно не я все это говорила.
— А где именно будет жить Анна Николаевна? У нее будет своя комната, или ей придется ютиться на кухне? Если вы планируете поселить свою тетю в отдельной комнате, то почему она не может взять свои вещи? У нее много вещей! Хотите, покажу?
— Зачем мне разглядывать ее пожитки? — удивилась приезжая.
— А затем, что Анна Николаевна идет в комплекте со своими вещами!
— А! Я поняла! — подбоченилась женщина, — вам самим понравилось пользоваться денежками старушки, вот вы и держите ее у себя уже более полугода!
— Вы совершенно правы! Зря вы так долго тянули с приездом! Мы уже вошли во вкус и теперь не собираемся делиться! Так что можете валить отсюда подобру-поздорову, пока я не спустила на вас собаку!
Никакой собаки у нас не было, но племянница Анны Николаевны об этом не знала. Денег мы у Анны Николаевны тоже никогда не брали, разве что на самое необходимое для нее же самой, лекарства, продукты и прочее. Но об этом племянница тоже не знала и, видимо в силу собственного видения мира, не могла даже предположить, что может быть как-то иначе. Вот и пусть продолжает так думать, раз ей так понятнее!
— Я это так не оставлю! — завизжала женщина. — Я опеку над ней оформлю, и ее силой заберут!
— Не заберут, — вмешалась в разговор Анна Николаевна, — я пока вменяемая и сама решаю, где мне жить! Не видать тебе Оля моей пенсии!
Анна Николаевна развернулась и пошла в дом. Племянница ее еще постояла, бросаясь такими фразами: «Мы еще посмотрим!», «Ну и наглая молодежь пошла», это уже камень в мой огород, и «Сдохнешь, хоронить не буду!».
Вот после последней фразы я и схватила палку и огрела эту Ольгу по спине! Не сдержалась, что поделаешь. Зато такие мои действия, действительно принесли толк и гражданка просто молча, потирая ушибленное место, удалилась.
Иван, когда узнал обо всем еще долго косился на меня и приговаривал: «Живешь с человеком и не знаешь на что он способен!». Ай, и ладно! На пользу тоже, пусть не расслабляется, знает, что жена в случае чего может и озвереть немного.
Анна Николаевна прожила у нас в общей сложности восемь лет. Успела проводить Дашу в первый класс. Дочка называла ее не иначе как баба Нюра и любила чуть ли не больше, чем своих родных бабушек.
Мы похоронили нашу соседку рядом с ее мужем. Никто в поселке больше никогда не слышал об Александре, сыне Анны Николаевны. Да и сын ли это был? Слишком громкое слово для этого человека!
