Разведемся и пойдем каждый своим путем. Не хочу я больше играть роль неказистой хозяйки.
— Ох, Танюшка, ты у меня просто жена-виртуоз, — Саша отодвинул тарелку и, сыто улыбаясь, откинулся на спинку стула. — Я, если честно, совершенно неприлично объелся. Очень вкусно!
— А еще я на все руки мастер и очень заботливая. Вон, Бешеный Огурец подтвердит, — Таня погладила рыжую, упитанную таксу. — И, может, я не самая красивая, но зато женщина с большой харизмой.
Саша благостно кивнул. А Таня слегка расстроилась. Так хотелось, чтобы муж хоть изредка поспорил: «Да не придумывай, Танюха, ты красивая!» Соврал бы, конечно, но зато Тане было бы приятно.
У Татьяны были все шансы вырасти затюканной серой мышкой. Во всяком случае, ее мама над этим усердно работала.
— Ох, Танька, ну ты же вылитый отец. Фигура квадратная, плечи широкие, ноги короткие. Да и личико, ты уж не обижайся… Вот не за что зацепиться! Может, макияжик? — Екатерина Ивановна бралась за палетку.
Расстроенная Таня не сопротивлялась. Надеялась, а вдруг и правда поможет.
— Нет, так еще хуже! — рушила дочкины надежды Екатерина Ивановна, разглядывая результат своего труда.
Таня злилась и шла в ванную, чтобы смыть косметику. А потом мрачно изучала свое отражение в зеркале, показывала ему язык и сообщала:
— Страшная ты, Танька. И ничего с этим не поделаешь. Но что же теперь, вешаться? Да ни за что! В жизни, как говорит папа, главное — мозги!
Отец развелся с матерью давно. Таня его понимала: неинтересно с такой, как мама. У нее же в голове только наряды, «макияжики» и сплетни.
— Танюша, ты прости, но мы с твоей матерью совершенно разные люди. Тот редкий случай, когда «не сошлись характерами» вовсе не отговорка, а самая настоящая причина развода, — говорил Тане отец. — Но ты — моя любимая дочь. Поэтому всегда рад видеть. Приходи в любое время.
И Таня приходила. Может, именно это и спасло ее от комплекса неполноценности.
Отец учил ее всему: от ремонта розеток до готовки. Правда, вот к общению с мужчинами он Таню не подготовил. В этом плане познания Танечки были куцыми, почерпнутыми из хвастливых рассказов мамы и легких непритязательных романчиков.
— Танюша, мужчины любят глазами, поэтому я так за тебя и переживаю, — однажды сказала Екатерина Ивановна повзрослевшей дочери. — Ты же совершенно не умеешь себя подать. Ноль косметики, штаны какие-то несуразные, стрижка эта… Ну некрасиво же! Не веришь моему опыту, почитай книжки про любовь, вот хоть эту.
Екатерина Ивановна коралловым ноготком подвинула к дочке по столу книжонку. «Беспощадная любовь» значилось на обложке, под надписью красовалась длинноногая девица с пухлыми ярко-красными губами в объятиях слащавого чернявого красавчика.
— Мама, но это же бульварщина! Такое читать — себя не уважать. Это же для теток с интеллектом, как у куклы, — Таня брезгливо отпихнула книжку.
— А ты через силу, как лекарство, — мамиными усилиями книжка вернулась на место. — Ох уж этот твой интеллект! Мужчины не любят шибко умных. А здесь как раз описано, что нужно делать, чтобы быть желанной.
Таня осилила пару-тройку подобных романов. «Какая же слащавая чушь! И везде одно и то же. Смазливая дурочка и брутальный, обеспеченный мужик, который падает в конце к ее ногам. Неужели в жизни так бывает?» — думала Таня. А потом смотрела на маму, которая наводила марафет перед зеркалом и понимала: бывает. Ведь даже ее умный папа в свое время не устоял перед длинными мамиными ногами.
Так что, похоже, у Тани не было никаких шансов создать семью. И тогда она завела собаку.
Недавно она стала жить отдельно от мамы. Та скрепя сердце согласилась разменять их общую трешку. Понимала, что со взрослой дочкой в квартире они не уживутся. Папа помог, и у Татьяны образовалась вполне достойная однокомнатная квартира.
Тогда-то она и купила у заводчиков Бешеного Огурца. Рыжий такс псом был серьезным, с характером. Поэтому Таня считала своим долгом заниматься с ним. Ведь невоспитанная такса — это разрушительный ужас. На площадке она познакомилась с Матвеем Петровичем и его Кабачком, черным собратом Бешеного Огурца. Гуляли они теперь вместе.
— Пойдемте, Танечка, наш «огород» проветрим, — шутил Матвей Петрович.
И они отправлялись в путь по парку. «Огород»: Кабачок с Бешеным Огурцом бежали впереди. А Таня с Матвеем Петровичем шли следом и разговаривали.
— Вы, Танюша, очень интересная собеседница, — частенько хвалил ее Матвей Петрович. — Уж, поверьте мне. Повезет вашему мужу, с такой супругой, как вы, просто невозможно соскучиться!
Тане было приятно и грустно от его похвалы. Где же взять-то этого мужа? Ведь молодые мужчины, как и предполагала мама, на Таню либо смотрели, как на «своего парня», либо не смотрели вовсе. Поискать, что ли, среди ровесников Матвея Петровича? Он, конечно, старше, но разве пятнадцатилетняя разница в возрасте преграда для настоящей любви?
Но посмотреть в сторону старшего поколения Таня не успела. У них в отделе появился новый сотрудник, Александр. Был он чуть старше Тани, лет тридцати, симпатичный, юморной, неглупый. Они с Таней подружились. И это было неудивительно, Таню в рекламном отделе ценили. Удивительно было другое — со временем их дружба переросла в полноценный роман.
«Ну неужели мне встретился тот, кто не зациклен на длинных ногах, губах, похожих на пельмени, и осиной талии? Кто ценит ум и харизму?» — ликовала Таня. И когда спустя полгода встреч, разговоров, обедов и ужинов Саша предложил ей пожениться, она, конечно, согласилась.
Потекла размеренная спокойная жизнь. Саша частенько хвалил супругу: за вкусную готовку, золотые руки, умные речи… И никогда — за красоту. Таня расстраивалась, но не сильно. «Сашка меня ценит и любит. Просто не врет о том, чего нет!» — утешала она себя. Но один вечер все изменил.
К Саше тогда приехал в гости друг детства, Леха. И обычно непьющий Сашка на радостях перебрал. Таня оставила мужчин пировать дальше, а сама позвала Огурчика и пошла спать.
— Ребята, ведите себя прилично, — пошутила она. — Спокойной ночи.
— Танюша, я тебя умоляю, когда я вел себя неприлично, — икнул Сашка. — Еще капельку посидим и тоже на боковую.
Ночью Таня проснулась, мужа рядом не было. Зато из кухни слышалось бормотание. «Ничего себе капельку», — глянула на часы Таня. И решила прогуляться в туалет. Огурчик, занявший Сашино место, недовольно заворчал.
— Тихо, сейчас приду, — шепотом пообещала Таня, — А может, и Сашку пригоню, ты готовься двигаться.
Бешеный Огурец поглубже закопался в одеяло. Словно почувствовал, что двигаться ему сегодня не придется.
— … Да ты не обижайся, Санек, — услышала Таня, выйдя в коридор. — Жена у тебя готовит хорошо, и хозяйка, похоже, отличная. Только уж больно она… неказистая. Ты в молодости других любил.
— Балда ты, Леха, — отозвался Сашка. — Вот потому Таньку и выбрал, что с этими «другими» не жизнь, а стресс один. Ленку помнишь? Ноги от коренных зубов, фигура такая, что на улице все оборачивались. И что? Изменяла мне направо и налево!
— Да… Ну Ленка у тебя та еще… А Оля?
— Да ничем не лучше твоя Оля. Мне мозги полгода пачкала, а как только на горизонте замаячил престарелый кошелек на ножках, хвостом махнула и ушла, — Саша помолчал, видно, вспоминал своих ветреных подружек, а потом резюмировал: — Так что лучше такая, как Танюха! Не изменит, так как, сам говоришь, неказистая. Зато, хозяйка отличная, да и мозги на месте.
— Ну спасибо, Саша, — Таня вошла на кухню.
— Ой, — Сашка неловко замолчал. — Мы тебя разбудили?
— Я, пожалуй, спать, — Леха предпочел ретироваться.
— Я-то глупая, думала, что у нас семья. Взаимоуважение, чувства. А оказывается, я просто удобная Танька, которая хорошо готовит и не изменяет! — Таня смотрела на Сашку, тот потихоньку трезвел.
— Таня, ну, прости. Наговорил чепухи всякой…
— Да нет, Саша, что у трезвого в голове, то у пьяного на языке. Народная мудрость! Я ведь тоже не деревянная, видела, что как жена я тебя вроде устраиваю, а вот как женщина — не очень. Правда, гнала от себя эти мысли. Очень уж хотелось чувствовать себя любимой. Ну да всю жизнь с закрытыми глазами не проживешь. Сегодня спишь на раскладушке, а завтра забирай свои манатки, друга детства и дуй отсюда. Квартира моя, детей у нас нет. Разведемся и пойдем каждый своим путем. Не хочу я больше играть роль неказистой хозяйки.
Когда Таня проснулась, ни Сашки, ни Алексея уже не было. Она сварила себе кофе, насыпала завтрак в миску Огурца. На душе было тошно. «Эх, какая же я глупая баба, несмотря на весь свой айкью, — с досадой думала Таня. — Ведь понимала все, только верить не желала!»
Она посмотрела на часы. Семь утра. Отцу, что ли, позвонить, поплакаться? Рановато, наверное. Матери вообще такое лучше не рассказывать. Начнется: «А я тебе говорила!»
— Огурчик, доел? Пойдем погуляем. Твоей глупой хозяйке надо проветриться, — позвала она.
Бешеный Огурец с готовностью побежал к дверям.
Они шли в утреннем тумане. Таня грустила, Огурец перебирал короткими лапами рядом. Вдруг кого-то почуял и рванул, натянув поводок.
— Привет-привет, рыжий! — раздался голос Матвея Петровича. — Здравствуйте, Танечка. А чего с утра в таком миноре? Случилось что?
И Таня, неожиданно для себя, начала рассказывать. Очень уж хотелось выговориться, выплеснуть обиду на влажный асфальт и забыть о ней.
Матвей Петрович слушал, не перебивал, иногда качал головой.
— Болван ваш муж, если позволите! Глупец! Дальше своего носа не видит! — сказал он, когда Таня закончила.
— Да нет, просто обычный мужик. Мама меня с детства предупреждала, что мужчины любят глазами. А на что тут смотреть? — Таня повернулась вокруг своей оси.
— Нет уж, позвольте! А душа, ум, интеллект, внутренний свет? У моей покойной жены это было, и у вас есть! Я знаю, о чем говорю! — кипятился Матвей Петрович. — Он ведь с вами не один день прожил, а разглядеть всего этого не смог. «Неказистая» — это же надо такое ляпнуть!
Таня только плечами пожала. Может, и не нужна никому эта самая эфемерная душа. А вот длинные ноги и губки бантиком очень даже востребованы.
— Танюша, я понимаю, что вам сейчас не до мужского пола. Но если вам нужен друг, то я весь ваш! — Матвей Петрович легонько стукнул себя кулаком в грудь.
— Спасибо. Друг мне точно пригодится.
Их «огород» тем временем уже успел убежать в туман. Таня взяла Матвея Петровича под руку, и они пошли искать своих такс.
Папа, узнав о разводе, обозвал Сашку безмозглым обормотом. И Таня была с ним согласна. Мама, предсказуемо, сообщила, что Таня виновата сама. Татьяна не стала с ней спорить. Огурчик, казалось, только обрадовался, что Саша освободил место в кровати для него. И теперь каждую ночь спал на его подушке, чтобы хозяйка не чувствовала себя одинокой. Таня была ему благодарна.
Утром они шли гулять и неизменно встречались с Матвеем Петровичем и Кабачком. Таня привыкла к их неспешным разговорам и долгим прогулкам. Она совсем перестала думать о муже, когда Матвей Петрович ее удивил.
— Таня, вы, ради бога, только не подумайте, что я спятил. Или что меня там какой-нибудь бес в ребро пнул. Это все как-то естественным образом случилось. Я много думал… — Матвей Петрович смутился. — Я, похоже, вас люблю. В моем возрасте, наверное, это смешно выглядит. Мужику под полтинник, а он краснеет, бледнеет и что-то о любви лепечет. Но я бы хотел, чтобы вы стали моей женой. Старомодно предлагаю вам руку и сердце.
Таня остановилась. Нужные слова не шли в голову. Обижать Матвея Петровича не хотелось, а ответить взаимностью она не могла. Пока не могла.
— Вы простите, меня… Только не обижайтесь. Я не считаю это смешным или глупым. Только вот я пока совсем не готова к отношениям. И буду ли готова когда-нибудь, не знаю. Уж очень сильно муж мое самолюбие пнул.
— Таня, я не ваш муж. И я буду ждать, сколько нужно. Я понимаю… Пойдемте. — Он взял Таню под руку.
Больше Матвей Петрович не заводил разговоров о любви. Да и вообще вел себя, как раньше, до своего признания. А Таню со временем начали мучить сомнения: «Не разбираюсь я в мужчинах! Вот что делать? Вроде и хочется поверить, а не получается! Умом все понимаю, а сердце трусит и дрожит».
Отец тоже ничего толкового не посоветовал.
— Танюха, ну в таких делах решать только тебе! Ты сама должна почувствовать: твой это человек или нет!
— А если опять ошибусь?
Отец только руками развел. С матерью и вовсе разговаривать не стоило. Что она могла сказать: «Конечно, выходи замуж, часики тикают, шансов с твоей внешностью мало…» и бла-бла-бла.
Оставался только один неопрошенный эксперт: Бешеный Огурец.
— Огурчик, хоть ты мне скажи, дать мне Матвею шанс или нет? Я сама не понимаю, как я к нему отношусь. Спасибо драгоценному Саше!
Бешеный Огурец поднял бровь, просеменил в прихожую и принес перчатку. Мужскую, мокрую и грязную.
— Это что еще? — удивилась Таня: вроде у Матвея такие же.
Огурец гавкнул, потом ткнул перчатку хозяйке в руку. Точно Матвеева перчатка, вон на ярлычке написана буква «М». Таня вспомнила, что смеялась, когда увидела это: «Матвей, вы как в детском саду вещи подписываете?». «Да нет, просто у сына такие же, только меньше. Сто раз уже путал, когда к нему в гости приходил. Схвачу, а потом на улице рука не лезет. Вот и подписал!» — объяснил Матвей.
— Я тебя, похоже, поняла. Ты мне так изысканно предлагаешь принять Матвеево предложение руки, а заодно и сердца, — улыбнулась Таня псу. — И перчатку для этого свистнул. Матвей, наверное, обронил на прогулке. А ты упер, сводник рыжий. Ладно, я думаю, стоит дать нам шанс.
Матвей Петрович обрадовался, когда Таня вручила ему перчатку и сказала:
— Мне тут кое-кто помог принять решение. Нельзя всю оставшуюся жизнь бояться. Нужно пробовать новое. Давайте рискнем, а вдруг из нашей дружбы что-то большее вырастет.
И они попробовали. Пока осторожно, не торопясь. Наверное, у них все получится. Во всяком случае они в это верят. Да и Бешеный Огурец с Кабачком тоже.
