— Мам, ну что значит, нет денег? Мы же договаривались, ты мне пообещала… — с трудом сдерживая слезы, пробормотала Вероника.
Пожилая женщина, сидящая напротив нее, сложила руки на груди и, чеканя каждое слово, произнесла.
— Я же сказала тебе – у Саши сломался автомобиль. Я отдала все ему, сыну нужна машина.
— Но ты обещала эти деньги нам. Как ты могла…
— А ну-ка сбавь тон, с матерью вообще-то разговариваешь – не забыла? Деньги мои, я что хочу с ними, то и делаю. Саше сложно, у него жена, двое детей, еще и машина в самый неподходящий момент вышла из строя. Если бы ты была чуть менее эгоистичной, то поняла бы меня.
Вероника закусила губу. Чувство детской всепоглощающей обиды появлялось каждый раз, когда приходилось общаться с мамой.
А все потому, что, сколько себя помнила Вероника, в семье у нее было два ребенка – «солнышко» и «эта, вторая, как ее там», в роли которой постоянно была она. Саше – старшему, да еще и мальчику, доставалось все внимание, забота и любовь матери, в то время как Вероника если и получала, то какие-то крохи. А чаще – лишь упреки и тычки.
Когда они с братом повзрослели, ситуация не поменялась: помощь и поддержку мать обеспечивала только сыну, в то время как с дочери лишь требовала денег, помощи и подарков. Аргумент при этом у матери был железный. Она – мать. Вырастила, воспитала, а значит – дочь теперь ей по гроб жизни обязана. И плевать, что основная масса внимания и ресурсов была вложена далеко не в дочь.
Вот и сейчас все точно так же получилось. Еще три месяца назад, когда Вероника с мужем собирались покупать дачу, мать предложила вполне рабочую, как на тот момент казалось Веронике, схему. А именно: уговорила дочь с зятем выбрать дом чуть побольше, но при этом – в состоянии хуже, чем присмотренный изначально.
Сама мать при этом обещала оплатить стройматериалы для ремонта, ну и по мере сил помочь с обустройством. Взамен она хотела одну комнату в доме и, конечно, огород под посадки. Поскольку Вероника с мужем на садово-огородную романтику не претендовали, а дачу рассматривали исключительно как место отдыха от городской суеты, предложение показалось им заманчивым.
И вот сейчас они остаются с домом, у которого протекает крыша и осыпается штукатурка. То есть, нормально отдыхать там их семья не сможет еще года три-четыре, пока не отложат постепенно деньги на ремонт и не приведут все в порядок.
А ведь если бы не понадеялась на мать и взяли они с Колей тот миленький двухкомнатный домик, то смогли бы уже в этом году расположиться там со всеми удобствами. Да, было бы тесновато, ну да им не привыкать. А толку с этого просторного дома, если в нем жить нормально нельзя даже летом!
Расстроенная, Вероника шла от матери домой, с трудом сдерживая слезы. Как объяснить мужу, что денег не будет? А он ведь ее предупреждал, мол, смотри, Ника, мать твоя как пить дать в последний момент все «Сашеньке любимому» отдаст. И ведь права мать, права. Деньги ее, что хочет с ними, то и делает. Но нельзя же пообещать, а потом отменить все.
— Ну почему же нельзя? – хмыкнул муж, выслушав жалобы женщины. – Вспомни, что она всегда так поступала по отношению к тебе. С детьми нашими так же. Почему, думаешь, все четверо бабушку не особо-то и жалуют?
— Я же думала, она… Она же сама хотела, чтобы дача, чтобы отдыхать там, огород… Понимаешь, считала, что если и ее интерес есть, то она так не сделает, а… а…
Женщина все-таки разрыдалась. Муж лишь обнял ее, прижимая к себе, и тихо фыркнул.
— Ну все, все. Не беда. У меня есть план Б.
— Это какой? – от удивления слезы моментально высохли.
— Дом не только твоей матери понравился, но и моей, знаешь ли. И огород она с удовольствием посадит. И, кстати, о возможности отдыхать на природе она тоже давно мечтала.
— Она же живет в другом городе!
— Ага. И очень удачно как раз через ту деревню, где мы дачу купили, идет автобус от них к нам. Так что маме будет удобно добираться, жить летом на даче, ну а зимой уезжать к себе в город. Заодно и с внуками больше времени будет проводить, как хотела.
— Страшновато. Все-таки, мне она чужой человек… — пробормотала Вероника.
С матерью мужа у нее отношения были… никакими. Они практически не общались, да и в жизни сына женщина участия не принимала. Созванивалась с ним раз в месяц, чтобы убедиться, что все хорошо, и на этом все. Внуки от бабушки, впрочем, были в восторге. Вот уж кому будет в радость подобное соседство.
— Ник, а твоя мать мне что, родная? Но я соглашался, чтобы она с нами отдыхала. Хотя характер у нее не самый приятный, да и отношение что ко мне, что к тебе, что к детям то еще.
Выбора особо не было, на самом деле. Взять деньги свекрови – и они смогут уже этим летом наслаждаться отдыхом на природе, как и мечтали. А если делать все самим, то это копить несколько лет. Или брать кредит, а это и переплачивать, и постоянно трястись, что вдруг что-то произойдет и они не смогут вовремя отдать платеж.
Выхода не было, Веронике пришлось согласиться. Хотя и подозревала она, что добром это не кончится. Правда, проблем доставила в итоге не мать мужа, а ее собственная. Началось все полгода спустя.
— А сюда – диван. Угловой. Как у Макаровых, только не светлый, а темно-серый, — мечтательно улыбнулась Вероника, поворачиваясь к мужу. Николай, не меньше жены довольный проделанной работой, кивнул и пообещал супруге, что вот со следующей же получки обязательно закажет нужный предмет мебели.
— Красота, — поддержала разговор свекровь, довольно улыбаясь. – Молодежь, цветочки на окна пристроить, или вам оно не надо?
— Надо-надо, — заверила ее Вероника. – Нам в комнату – так точно надо.
За прошедшие полгода со свекровью пришлось общаться более тесно. И, с удивлением для себя, Вероника обнаружила, что дама не такая уж сухая и черство-безразличная, как ей казалось раньше. Просто не особо разговорчивая.
— Шикарно, ма, — старшая дочь, Вика, оторвалась от съемки обстановки на телефон. Но тут же вернулась к прерванному занятию. И в другой момент Вероника непременно отчитала бы подростка за то, что та не выпускает из рук смартфон, но сейчас… Да она и сама первым делом хотела поделиться результатами своих трудов во всех социальных сетях.
Последнего, как оказалось, делать не стоило. Потому что уже вечером, когда все собрались за столом и принялись отмечать небольшое новоселье, телефон Вероники зазвонил.
— Слушаю, — женщина подняла трубку, не посмотрев при этом, кто именно звонит. Как оказалось, сделала это зря.
— Отличная дача получилась, дочь, — скрипучий голос матери с первого звука вызвал желание бросить трубку. – Наконец-то будет место, где можно отдохнуть от города. Когда приезжать?
Вероника подавила нервный смешок. За тридцать пять лет своей жизни и общения с матерью она так и не смогла понять, как можно быть настолько беспринципной и наглой по отношению пусть и не к единственному, но все же – своему ребенку.
— Тебе – никогда, — резко обозначила она. – Когда мы у тебя денег попросили на помощь с ремонтом, ты что нам сказала?
— Я же все объяснила, Ник. Саше тоже срочно нужны были деньги, и…
— Вот и отдыхай теперь у Саши, — едко произнесла женщина и бросила трубку. Настроение резко испортилось. Сидящие за столом домашние переглянулись, после чего свекровь тихо спросила.
— Мать?
Женщина лишь кивнула, закусывая губу. Она подозревала, что это еще не конец. И точно – в два часа ночи раздался звонок уже с телефона брата.
— Что случилось, Саш? – сонным голосом произнесла она.
— Маме с сердцем плохо. Срочно приезжай к ней, — требовательным тоном произнес Александр.
— Саш, я вообще-то на даче. И автобус будет только утром.
— Вызови такси.
— Какое такси в этом районе в два часа ночи?
— Ну я не знаю, придумай что-нибудь. Надо с мамой побыть, пока скорая не приедет, да и потом, пока ей получше не станет.
— Так, погоди, ты живешь в двух километрах от маминого дома. И у тебя машина, на которую, кстати, мама тебе денег дала полгода назад.
— А, понятно все. Мстить решила? Принципиальность включить? Мне нужно было авто, поняла? Я не…
Что там брат собирался сказать, Вероника уже не услышала. Муж, которого разбудил ее разговор, забрал у нее телефон и отключил его.
— Коль, ну ты что делаешь? А если правда что… — начала было Вероника. Но муж, которому уже надоела эта вакханалия, быстро чмокнул ее в нос и произнес.
— С твоей матерью каждую неделю что-то случается. Постоянно, когда что-то не по ней, или она хочет что-то себе вытребовать, у нее то голова, то жопа, то еще какая напасть.
— А если действительно что-то случилось?
— Если даже что-то случилось, ты до утра ничего не сделаешь и никуда поехать не сможешь. Смысл себе нервы трепать?
Вероника вздохнула. Правду говорят, что мужчины существа намного менее чувствительные и куда более логичные. Все у него просто. А она вот до утра уснуть не сможет теперь.
Утром ее ждал сюрприз. На телефонах матери и брата она была добавлена в черный список. И раньше она бы пошла выяснять отношения, просить за что-то прощения, пыталась бы помириться, но… Сказались полгода общения со свекровью. Исподволь, потихоньку, день за днем, но женщина смогла на личном примере ей объяснить, что такое «собственное пространство», «личные границы», а еще – каким манипулятором на самом деле была Вероникина семейка.
Честно говоря, только когда человек со стороны рассказывал все это и объяснял, у женщины открылись глаза. Ведь… Что она имеет от своих «семейных связей»? Общение, после которого она вечно в слезах и на нервах? Отсутствие помощи и поддержки? Причем ладно бы финансовой, так и моральной не было никогда. И что она потеряет, если оборвет контакты?
Вот и не поехала она никуда. Осталась на даче, помогала свекрови с закатками на зиму. Очень удивилась, когда большую часть этих закаток отдали их семье, потому что «я одна, мне так много не надо, а вас шесть едоков». Когда она вспомнила, что каждый раз, помогая матери на даче в детстве, не получала за это ни одной баночки с вареньем или помидорчиками, потому что «я отдала все Саше, у него семья, дети, а ты не голодаешь». Дачу, кстати, тоже потом продали, чтобы дать Саше на первый взнос на квартиру.
А потом телефон снова зазвонил. Объявился брат, сообщивший, что мама все еще расстроена из-за ее поведения, но у Вероники есть шанс исправиться.
— Пускай она к тебе на дачу приезжает. Отдохнет, развеется, а там и помиритесь.
— Нет, Саш, никого из вас на нашей даче близко не будет.
— У тебя же четыре комнаты там. Что, жалко одну выделить для родной матери? Одна ведь по-любому свободная. В одной вы с мужем, в другой парни, в третьей – девчонки.
— А в четвертой – Инна Игоревна.
— Это еще кто?
— Свекровь.
— То есть ты чужую тетку дома привечаешь, а матери родной места не найдешь?
— Ну так чужая тетка дала мне денег на ремонт дачи, а родная мать решила брату купить машину. Вот пусть в машине и отдыхает.
— Опять ты за свое? Слушай, сестра, тебе будто пять лет, какие-то мелкие обиды постоянно…
Трубка снова была брошена. Объяснять что-либо было бессмысленно, Саша все равно не поймет. Воспитали его так, что сестра – это лишь дополнительный банкомат и исполнитель его желаний. А ее чувства, эмоции и обиды – незначительные мелочи. Не поймет и мать, потому что в жизни ее всегда был только один ребенок.
— Давно пора было это сделать, но лучше поздно, чем никогда, — заключила Вероника, добавляя номера матери и брата в черный список на телефоне.
— Ника, чего ты там возишься? Давай баклажаны замаринуем по тому рецепту, который вчера смотрели, — раздался из кухни бодрый голос свекрови.
— Иду, мам! – поспешно отозвалась женщина, откладывая в сторону телефон.
— Ну вот, наконец-то, заслужила. А то все «Инна Игоревна, Инна Игоревна»… — пробормотала пожилая женщина, украдкой смаргивая навернувшиеся на глаза слезы. Она ведь тоже думала, что невестка не особо-то ее привечает и общаться желанием не горит. А, прожив с ней на одной территории во время летнего отдыха, поняла, что надо было всего лишь сделать первый шаг навстречу – и отношения между ними стали бы намного теплей с самого начала.
***
Прошло два года. Вероника с семьей наслаждались жизнью на даче, которая стала их вторым домом. Однажды теплым летним вечером, когда все собрались на веранде, раздался звонок в дверь.
— Странно, кто это может быть? — удивилась Вероника, направляясь к калитке.
Открыв дверь, она застыла в изумлении. Перед ней стояла мать, заметно постаревшая и осунувшаяся.
— Ника, доченька… — тихо произнесла женщина.
— Мама? Что ты здесь делаешь? — Вероника с трудом справилась с шоком.- Можно мне войти? Нам нужно поговорить, — в голосе матери слышалась непривычная неуверенность.
Вероника колебалась. С одной стороны, она давно решила оборвать все связи с матерью. С другой — что-то в ее виде вызывало тревогу.
— Хорошо, проходи, — наконец сказала она, отступая в сторону.
Когда они вошли на веранду, все замолчали. Инна Игоревна нахмурилась, но промолчала.
— Ника, я… я пришла извиниться, — начала мать, опустив глаза. — Я была ужасной матерью. Только сейчас, когда Саша… когда он… — ее голос дрогнул.
— Что с Сашей? — напряглась Вероника.
— Он бросил нас. Уехал за границу с какой-то женщиной, забрав все деньги. Я осталась одна и… я поняла, как ужасно обращалась с тобой все эти годы.
В комнате повисла тяжелая тишина. Вероника не знала, что сказать. Годы обид и разочарований боролись с неожиданным состраданием к матери.
— Мам, а ты уверена, что не пытаешься снова манипулировать мной? — наконец спросила она.
— Я заслужила это недоверие. Но клянусь, я говорю правду. Я не прошу ничего, кроме шанса все исправить.
Вероника посмотрела на мужа и свекровь. Николай слегка кивнул, а в глазах Инны Игоревны читалось понимание.
— Хорошо, — медленно произнесла Вероника. — Давай попробуем. Но на этот раз — на моих условиях.
Мать с облегчением выдохнула.
— Спасибо, доченька. Я больше никогда тебя не подведу.
Пока они говорили, Инна Игоревна тихо вышла и вернулась с чашкой чая для нежданной гостьи.
— Выпейте, вам нужно успокоиться, — мягко сказала она.
Мать Вероники с удивлением приняла чашку.
— Спасибо… А вы, должно быть…
— Инна Игоревна, свекровь Вероники, — представилась женщина. — Думаю, нам всем есть, о чем поговорить.
Вероника наблюдала за этой сценой со смесью тревоги и надежды. Сможет ли ее мать действительно измениться? Удастся ли им построить новые, здоровые отношения? Или это лишь затишье перед новой бурей? Будущее было неясным, но впервые за долгое время Вероника чувствовала, что у них есть шанс всё исправить.
Прошло несколько недель. Мать Вероники, Елена Петровна, стала частым гостем на даче. Поначалу атмосфера была напряженной, но постепенно лед начал таять.
Однажды вечером Вероника застала мать и Инну Игоревну за оживленной беседой на кухне.
— …и тогда я ей говорю: «Милочка, если не умеешь готовить борщ, так и скажи!» — рассказывала Инна Игоревна, жестикулируя половником.
Елена Петровна рассмеялась:
— Ох, знакомая ситуация! Помню, как я в первый раз…
Вероника замерла в дверях, не веря своим глазам. Её мать, всегда такая колючая и неприступная, сейчас выглядела расслабленной и… счастливой?
— О, Никуля — заметила её Инна Игоревна. — Иди к нам, мы тут секретами делимся.
— Какими ещё секретами? — настороженно спросила Вероника, присаживаясь за стол.
— Кулинарными, конечно! — подмигнула свекровь. — Твоя мама, оказывается, знает потрясающий рецепт малинового варенья.
— Правда? — удивилась Вероника. Она не могла вспомнить, чтобы мать когда-либо варила варенье.
— Да, это… рецепт твоей бабушки, — тихо сказала Елена Петровна. — Я давно его не использовала, но помню наизусть.
В глазах матери мелькнула грусть, и Вероника вдруг поняла, как много упущенного времени стоит между ними.
— Мам, а может, научишь меня? — неожиданно для себя предложила она.
Лицо Елены Петровны просветлело.
— Конечно, доченька! С радостью!
На следующий день они втроём — Вероника, её мать и свекровь — отправились на рынок за ягодами. Выбирая малину, они весело переговаривались и смеялись, привлекая внимание окружающих.
— Надо же, какая дружная семья, — услышала Вероника комментарий проходящей мимо женщины.
— Семья? — эхом отозвалось в её голове. Неужели это действительно возможно?
Вечером, когда ароматное варенье уже остывало в банках, а все собрались на веранде, Николай вдруг спросил:
— Елена Петровна, а вы не хотели бы переехать поближе к нам? Тут недалеко продаётся небольшой домик, очень уютный.
Вероника замерла, ожидая реакции матери. Елена Петровна выглядела растерянной.
— Я… я не знаю. Это так неожиданно…
— Подумайте, — мягко сказала Инна Игоревна. — Мы были бы рады видеть вас чаще.
Вероника смотрела на этих двух женщин, таких разных и в то же время похожих. Обе немолоды, обе пережили свои трудности и ошибки. Но сейчас они сидели рядом, объединенные чем-то большим, чем просто обстоятельства.
— Да, мам, — наконец произнесла Вероника. — Подумай об этом. Мы… мы могли бы начать всё сначала.
В глазах Елены Петровны блеснули слезы.
— Спасибо, доченька. Я подумаю.
Когда все разошлись, Вероника долго стояла на веранде, глядя на звёздное небо. Она не знала, что принесёт будущее, но впервые за долгое время чувствовала, что в её жизни появилось что-то настоящее и ценное. Что-то, похожее на настоящую семью.
