Если бы меня спросили, счастлива ли я, я бы без колебаний ответила, что да. Но все-таки покоя мне не давало то, что с мамой и сестрой отношения были натянутыми. Все тянулось из детства, когда отец бросил маму с маленькой мной.
Мне и двух лет не было, когда папа заявил, что не готов к семье, и ушел. Мама тогда была напугана и растеряна, и, как я сейчас думаю, винила меня в том, что ей пришлось так тяжело.
Кто-то скажет – да что тут такого, сколько брошенных женщин по России, и ничего, живут, вырастили детей! Это и правда так. Почему-то мужчина у нас может решить, что не готов к семье, а вот у женщины с ребенком на руках такой роскошной возможности просто нет. Она обязана поднимать чадо сама, и мало кто знает, какая цена уплачена за эту жизнь в одиночестве, когда не на кого положиться, и когда на тебя смотрит глазами крошечное существо, что полностью зависит от тебя. И особенно трудно, если ты ребенка своего полюбить так и не смогла.
Мой муж, Толя, тоже был у матери единственным сыном. Свекровь поднимала его сама, так как отец ребенка не пожелал брать ее замуж. Мать мужа говорила, что любовь к сыну была ее маяком, опорой, источником силы. У моей мамы было совсем иначе. Я была похожа на того, кто предал ее и бросил. Она не нашла в своей душе уголка для меня, своей старшей дочери. Смотрела, словно на обузу, редко ласкала, все больше осыпала упреками и всегда общалась со мной раздражённо. Помогала бабушка, пока мама работала, спасал детский садик, иначе мама, наверное, не смогла бы меня вырастить. Но все равно мы жили очень и очень скромно.
Потом мама встретила дядю Игоря, и вышла замуж второй раз. И вот теперь она по-настоящему хотела второго ребенка, и так родилась моя сестра Катерина. Катя была маминой радостью, ее прекрасной принцессой, которую наряжали не в обноски со старшей меня, как часто бывает в семьях, а во все новое, во все дорогое и красивое. Кате были лучшие игрушки, платные кружки, ласковые слова и мамины улыбки. Отчим тоже свое чадо обожал, а я росла, как трава в поле – накормлена, худо-бедно во что-то одета, не мешаюсь, и ладно. А как подросла, то жизнь и вовсе стала похоже на сказку – я в прислугах у капризной малявки и вечно недовольной мной матери.
На меня без зазрения совести постепенно сложили всю домашнюю работу. Уже в десять лет я готовила, а Катя и в пятнадцать не знала, как картошку чистят. Ее ничем не утруждали, баловали, всегда подчеркивая, что она любимая, а я так – просто есть. Причем к сожалению.
Отчим никогда меня не обижал, но относился примерно как к мебели. В нашей семье всегда было разделение на его и не его дочь. На свою он не жалел денег, внимания, подарков. Мной должна была бы заниматься моя мама, но она, как я уже говорила, не нашла в себе любви ко мне. Чем старше я становилась, тем больше походила на своего отца, и маму это очень раздражало.
— Вся в него! — с упреком говорила она, а я чувствовала свою вину за то, что пошла не в нее, а в папу-предателя.
Катерина же была копией мамы. Те же светлые мягкие волосы, те же голубые большие глаза, светлая кожа. Настоящая куколка с очаровательным румянцем и пухлыми губками. Ее избаловали, почти ничего с дочери не требуя. В итоге Катя плохо училась, едва-едва дотянув до девятого класса. Ее жизненный план был прост, как таз для стирки – удачно выйти замуж. Откуда такие мысли родились в этой кудрявой головке, мне не ведомо. Но почему-то сестра возлагала ворох радужных надежд именно на замужество, причем такое, чтобы муж ее полностью содержал, а она была бы просто красивая. Много ли таких мужчин на свете, я не знала, но что-то подсказывало, что охотников до такой супруги в нашей стране найдется не мало.
Катя встречалась то с одним кавалером, то с другим, но ничего серьезного так у нее и не складывалось. Мама очень боялась, что моя сестрица рано забеременеет, пыталась образумить ее, объяснить, что девушке необходимо образование. Но Катя жила, как стрекоза из басни, что лето красное пропела.
А потом не стало отчима. Мама очень долго горевала, и никак не могла пойти в себя. Потеря мужа ее надломила. Она резко постарела, стала плаксивой и рассеянной. Сестра матери особо не сочувствовала, ей хотелось гулять с парнями и развлекаться. Я к тому моменту уже закончила ВУЗ, вышла замуж за Толю. Уже родилась и подросла Алиса, наша дочка. Сестра моя к нам особо часто не наведывалась, считая мою семью «святошами». Катя полагала, что мы слишком правильные – живем экономно, дома всегда чистота и порядок, дочка ходит в кружки в детском саду, а мы с мужем такие образцовые семьянины, что сестре он нас тошно было. Я же считала Катю взбалмошной и легкомысленной. Работать сестра не спешила, учиться тоже, с замужеством никак не складывалось. По сути, она сидела на шее от не оправившейся еще от потери супруга матери, тянула с нее деньги на одежду и свои развлечения.
Мама как-то призналась, что устала от Кати.
— Я все жду, что она за ум возьмется, колледж хотя бы выберет. А то болтается, как перекати-поле. Не знаю что с нее получится, душа не на месте. — говорила мама, и начинала плакать.
Я ее тревоги разделяла. Катя и правда была какой-то совершенно не приспособленной к реальной жизни. Здесь ведь нужна определенная дисциплина – заработок, порядок в быту, здравая оценка своих возможностей и трезвый взгляд в завтрашний день. Катя жила сегодняшним, а после – хоть потоп.
Если бы не мама, я бы с Катериной вообще не общалась. Живы были детские обиды на сестру, когда она сваливала на меня ответственность за собственные шалости, портила мои вещи, дразнила и обижала меня. Я не могла дать ей отпор, так как она была младшей, жалела. А потом сестра вызывала во мне только раздражение и неприятие, как и я в ней. Мы были полными противоположностями друг друга. Ветреная Катя и рассудительная спокойная я, у которой дом полная чаша, муж и ребенок.
Как-то мама пришла ко мне, заявив, что сестра решила поступать на повара.
— Я так рада! Слава богу! Наконец-то она человеком станет. Только вот…
— И я рада, мам. А что не так?
— Да обучение платное, понимаешь. И у меня денег нет, знаешь ведь сама, сколько мне платят за то, что я торговый центр мою. Едва хватает коммунальные оплатить да на продукты. Я не потяну катину учебу.
— Ну, мам, я помогу, раз так.
На том и порешили, и я оплатила год учебы сестры на повара. Благо, отложенные деньги у меня были, и когда я сказала мужу, что собираюсь помочь семье, Толя отнесся с пониманием.
Катя начала учиться, и все пошло своим чередом. Вот только сестра позвонила мне через две недели, попросила добавить ей на новый телефон. Я и тут не отказала, рассудив, что гаджет в наше время вещь просто необходимая. Потом сестра попросила денег на зимнюю одежду и обувь, потом на новую сумку, а потом и на продукты. Тут я уже отказала. Сколько можно за взрослого человека раскошеливаться?
— Катерина, ты вполне можешь устроиться на подработку. Я работала, когда училась, и ничего, жива. — сказала я сестре.
— Ну это же ты, ты вся такая правильная, и все у тебя всегда идеально! — ехидно заметила сестрица. — Ладно, понятно все с тобой. Зимой снега не выпросишь, бывай!
Сестра сбросила звонок, а я покачала головой – ничего не меняется, зря мама рада, что Катерина взялась за ум. Осталась она таким же потребителем, которому все и все должны на блюдечке с золотой каемочкой подавать. Поделилась своими переживаниями с мужем, он поддержал мой отказ.
— Ты так и будешь за нее платить, такие добра не помнят и не ценят. — сказал мой любимый мудрый Толя.
Катя по-прежнему жила с матерью, хоть та и надеялась, что, поступив, сестра все-таки сама решит снимать квартиру и съедет от нее. Но нет, а спустя полгода, завалив первую же сессию, сестра бросила колледж, оплаченный мной за год. Мои попытки возмутиться канули в Лету – никто слушать не желал, и то, что я заплатила круглую сумму, по сути, в никуда, мое семейство не волновало.
Кроме того, сестра постоянно настраивала мать против меня. С родительницей итак отношения у меня были не самыми теплыми, а тут еще Катя масла в огонь подливала. Как-то мать позвонила, и сказала, что приедет.
Явилась с пустыми руками, как обычно, на внучку даже не глянула. Взялась рассказывать, что Катя никак не может устроиться на работу, жаловалась, что ей с взбалмошной взрослой дочерью очень тяжело, а потом и вовсе огорошила меня.
— Ты должна пустить к себе сестру пожить на пару месяцев — Просила мама
— Мам, как ты себе это представляешь? У меня ведь семья, муж и дочь. Нам в двушке троим места впритык, куда Катю еще сюда? Тем более с ее характером.
— Я же с ней уживаюсь как-то! Пусти, ты обязана помогать сестре! — не сдавалась мама.
— А мне много помогали? Я поступила и съехала, и помощи ни от тебя ни от нее не видела. Даже не звонили лишний раз спросить как я и что. Она не ребенок, пусть идет и устраивается на работу, а не сидит у тебя на шее.
— Вот вся ты в отца, такая же бездушная, черствая предательница! — выкрикнула мать, и вскочила из-за стола, чтобы наспех одеться и уйти, демонстративно громко хлопнув дверью.
Я вздохнула, и окунула лицо в ладони. Горько было и обидно. Но давно прошла моя вина за то, что я похожа на отца. Природа так распорядилась, что же с этим поделаешь. Проблемы у матери не со мной, такой нелюбимой и ненужной, а с ее ненаглядной обожаемой Катюшей, которая готова жить за чужой счет. Вот только и сама мама уже от нее устала, и хочет избавиться. Со временем это раздражение на младшую дочь обернется настоящим гневом. Разлад уже наметился, и наша семья рассыпалась, как карточный домик от дуновения ветра. Избалованная Катерина выросла эгоистичной и безответственной, я ушла жить своей жизнью, а маме тоже грозило одиночество, потому что я к ней на поклон не пойду, а Катя, если устроится все у нее, о матери вспомнит в последнюю очередь.
Думаю, мама и сама все это прекрасно понимала, просто ей легче было по привычке обеливать Катю и очернять меня. Привычнее было все обиды и вину повесить на старшую, ведь младшая всегда была светом в окошке. Кроме того воспитание и баловство Кати было ошибкой, в первую очередь, самой же матери. Она-то думала, небось, что Катенька будет благодарна за такое счастливое детство, а на деле выросла девица с повышенным на ровном месте ЧСВ. Ничего особенного в Кате не было. Даже в ослепительную красавицу она не выросла – так, миловидная молодая женщина. Но ее скверный характер прелесть лица и фигуры перечеркивал в глазах мужчин, потому-то кавалеров и сдувало первым же ветром.
Катя только жаловалась, что все-то у нее не клеится. Мать старалась ее поддерживать, но уже дошла до точки, когда попросила меня пустить сестрицу к себе пожить. Два месяца бы, кстати, даже согласись я, ничего бы не поменяли. Катерина точно ничего менять бы не стала, я уверена. На самом деле ее все устраивало. Мать кормила, давала крышу над головой, а сама Катерина лежала по направлению к собственному счастью вечерами у телевизора на диване. Вот только счастье все не шло, а мать копила обиды за потребительское отношение к себе.
Но все это меня теперь мало касалось. Я решила больше к матери и сестре встречных шагов не делать. Никто даже спасибо за оплаченный в колледже год не сказал. Все принимали как должное мою помощь. Теперь буду заботиться только о дочери и мужа. Нелегко будет пойти дальше, вычеркнув мать и сестру из своей жизни, но это было сделать давно пора. Не по пути нам.
Так всегда было, но у меня маленькой не было выбора. А теперь я выросла, и готова осознанно отойти в сторону – пусть живут, как хотят. А любви мне хватит от Толи и Алисы моих. Они моя сила, мой свет, моя настоящая семья. Если уж совсем тоскливо станет, все равно к матери и Катерине не пойду, лучше заведу собаку. Большую и лохматую, и будем мы с дочкой с ней в парке гулять и бросать мячики.
