Полуденное солнце щедро заливало лучами полупустой школьный двор. Перемена только что закончилась и немногочисленные опаздывающие спешно старались наверстать упущенные секунды, толпясь у входной двери в тщетном порыве просочиться внутрь всем вместе и немедленно.
— Леонид Алексеевич, я надеюсь, мы с Вами всё-таки друг друга поняли, -ухоженная, хорошо одетая женщина лет тридцать пяти постаралась улыбнуться как можно обворожительнее директору школы, — Мы всё-таки родительская тройка, имеющая определённый круг общения со своими, скажем так, условностями. Я ничего не имею против людей неимущих, я даже стараюсь участвовать в благотворительных проектах разного рода, но на утренник заказана фотосессия и если девочке мы самостоятельно арендовали подходящий костюм, то заниматься имиджем её мамы уже не можем. Как, впрочем, и допустить её появления в кадре. Я очень надеюсь на Ваш профессионализм и деликатность.
Узкий белоснежный конвертик, наполненный хрустящими купюрами, незаметно скользнул в директорский карман и тот галантно раскланялся с посетительницей:
— Не беспокойтесь, всё будет в лучшем виде. Но как только женщина повернулась к нему спиной, спеша к припаркованной машине, директорские брови сдвинулись, образуя глубокую складку.
«Ну откуда ты взялась на мою голову?», роились в директорской голове недовольные мысли:» «Мамаша им видите ли непрестижная не подходит. Как я её изолирую, вот скажите, пожалуйста? Она каждый дочкин утренник считает чуть ли не главным событием своей жизни. И с какой это стати директор должен выступать в роли швейцара, пропускающего в отель только прошедших строгую проверку? На этот свет каждый приходит голым, босым и одиноким и уходит отсюда таким же. А я должен ломать эту комедию, потому что они видите ли важные люди и спонсируют школу. Нужно поговорить со Смирновой как-то поделикатнее. Будь они неладны, все эти аристократы в первом поколении.» Тяжёлой походкой он зашагал к себе в кабинет. Мама Смирновой Кати как раз должна была сегодня прийти за дочкиной характеристикой
Марина подходила к школе почти бегом, из офиса удалось вырваться только на час, хорошо, что школа в двух остановках, можно успеть. Она почти взлетела по ступенькам крыльца и устремилась к директорскому кабинету.
— Леонид Алексеевич, я успела? Простите, что впопыхах, но я еле вырвалась.
— Заходи, Смирнова. Характеристику я только что подписал, — директор протянул Марине густо исписанный лист и добавил, — Присядь на минутку, не задержу.
Марина послушно плюхнулась на стул, недоумевая.
— Тут такое дело… От меня ждут, что я решу этот вопрос деликатно. Но я, как оказалось, деликатным умею быть не всегда. В общем, ситуация такова: ваша родительская тройка, которая финансово тянет все классные мероприятия, да и не только их, из утренника хочет сделать ещё и фотосессию. И им, видишь ли, нужно, чтобы контингент там был соответствующий. Детей в костюмы они приодели, а вот некоторые родители по их понятиям стиль в одежде не проходят. И я, старый пень, ждущий от них оплаты за компьютерный класс, вынужден просить тебя посмотреть на весь этот бал, как Золушка, из дальнего окошка.
Директор в сердцах громко хрустнул пальцами, а Марина, побледнев, поднялась с со стула.
— Не волнуйтесь так, Леонид Алексеевич, я всё поняла. Что поделаешь, жизнь теперь такая… кособокая. Я понимаю, что Вы не всегда можете настоять на своём. Видеозапись ведь будет?
Директор молча кивнул…
— Я всё сделаю как нужно. Кате скажу, что не отпустили с работы, это почти правда, шеф открывает новый торговый зал и там надо всё выдраить. Сейчас уже конец года, а в следующем, глядишь, что-нибудь поменяется.
Директор устало опустился в кресло:
— Прости меня, старика, не сумел я тебе красиво соврать. Не такой ты человечек, Марина, чтобы круги завиральные перед тобой выписывать.
Женщина кивнула, подняла вверх сжатый кулачок в призыве держаться и не сдаваться и выскользнула из кабинета. Слёзы упорно наворачивались на глаза . Перед мысленным взором вставал покойный Боря, белозубо улыбаясь и обещая: «Никогда не дрейфьте, девочки! Со мной не пропадёте!» С ним действительно невозможно было пропасть. Борис служил егерем в большом лесничестве, не боялся ни зверей, ни людей, ни лихой непогоды, был всегда жизнерадостен, находчив и бесконечно надёжен. Да, пропасть с ним было невозможно. Пропал он сам. Не вернулся с очередного обхода. А через три дня нашли его тело с застрявшей прямо в сердце браконьерской пулей. В двухстах метрах от него обнаружили труп косули с олененком. Преступление получило большой резонанс, о нём написали все местные СМИ, но ходу расследования это никак не помогло. Виновных так и не нашли, и Марину до сих пор пронимала сильная дрожь при одной только мысли о том, что убийца её мужа, скорее всего, живёт сейчас благополучной жизнью, кутит с друзьями, ходит по-прежнему на незаконную охоту и спокойно спит по ночам . Будь Боря сейчас жив, кто посмел бы сказать, что он, обветренный колючими ветрами, загорелый, крепкий и настоящий может кому-то там не соответствовать? Но со смертью Бори жизнь круто изменилась, дав большую трещину, пришлось срочно искать работу в городе, приличной не нашлось, а уборщица в торговом центре портит господам весь фасад.
На работу Марина прибежала вовремя и с каким-то отчаянным остервенением принялась драить новый торговый зал. Производительность труда от этого, конечно, росла, но на душе легче не становилось.
— Э-э, да у нас, кажется в ходу стахановские методы, — раздался за спиной Марины насмешливый голос.
Она резко обернулась и увидела Геннадия Петровича, владельца фирмы, пришедшего лично проверить ход работ.
— А чего сопли жевать?, -резко бросила Марина, выкручивая тряпку, — Даёшь результат досрочно!
Взгляд шефа посерьёзнел и сосредоточился. Его жизненного опыта было вполне достаточно, чтобы почувствовать, что Марина на взводе.
— Кто Вас обидел?, — коротко спросил он, — В школу к дочери Вы отпрашивались в совершенно другом настроении, я видел.
Марина, припёртая к стенке, не выдержала и, шмыгая носом, поведала о вопиющей школьной несправедливости.
— Вот как, значит, — в глазах Геннадия Петровича загорелись шальные и одновременно сердитые огоньки, — Интересно, что это за важные персоны, которых смущают мои уборщицы и чем они сами занимались в недалёком прошлом? Утренник уже начался?
— Через полчаса начнётся, — ответила Марина, ещё не совсем понимая, к чему клонит начальник.
— Стелла?, — секретарша тотчас же взяла трубку, — Стелла, ты не утащила ещё домой то коктейльное платье, в котором вчера принимала наших компаньонов? Здесь? Прекрасно. Арендуешь его на пару часов одной нашей сотруднице. Она сейчас зайдет. Через полчаса я буду ждать Вас в машине, — обернулся он к Марине.
— Если честно, то я ничего не поняла, — призналась та.
— Что Вы не поняли?, — брови директора недовольно поползли вверх, — Мы с Вами едем на утренник к Вашей дочери. У Стеллы возьмёте платье. Я очень хочу посмотреть, кому покажется непрестижной моя физиономия и посмеет ли он сказать мне это в глаза. Терпеть не могу снобов, — резюмировал он и энергично зашагал к выходу.
Утренник уже начался, когда Марина с Геннадием Петровичем, стараясь не шуметь, зашли осторожно в зал и пристроились в задних рядах. Цепкий взгляд женщины, разговаривавшей утром с директором стрельнул в их сторону, а её соседка получила ощутимый толчок локтем.
— Ника, ты только посмотри на эту нахалку! Явилась с каким-то мужиком, да ещё и платьице интересное где-то раздобыла! И это вопреки воле директора и нашей денежной помощи! Это вообще как понять?
Русоволосая девушка рядом с ней прищурила близорукие глаза:
— Ничего себе с каким-то! Люсьен, это же жених Милы Никишиной, мы пересеклись с ними в клубе на прошлой неделе.
— Милы?, — глаза её собеседницы расширились почти вдвое, — И что этот жених делает в рядах люмпен пролетариата? Получает удовольствие от контраста? Хорош гусь, ничего не скажешь Выгодная партия и безмолвная пассия — везде успел.
На них зашикали другие зрители, не желавшие менять детский концерт на досужие сплетни и подругам пришлось замолчать.
А концерт, к слову сказать, сорвал кучу аплодисментов, переходящих в овации. Дети старались и по их выступлениям было видно, что художественный руководитель Марья Андреевна тоже старалась от души. Катя была чудо, как хороша в нежно-розовом платье, расшитом пайетками и старая итальянская песенка «Феличита», спетая в дуэте с Пашей Колосковым удалась ей на славу.
— Мамочка, тебе понравилось, правда понравилось?, — горячо вопрошала она Марину, теребя от волнения краешек платья.
— Ну, конечно, доченька, какие могут быть сомнения?, — улыбалась счастливая Марина, а Геннадий Петрович резюмировал коротко:
— Королева! Едем отмечать твой успех в кафе-мороженое. Машина ждё т!, — и под хищные взгляды Ники и Люсьен все трое влезли в блестящую тёмно-красную машину, быстро исчезнувшую за поворотом.
— Кажется, пора звонить тёзке, — недобро прищурилась им вслед та, которую подруга именовала на французский манер Люсьен.
Марина, проснувшись, не торопилась вылезать из постели, смакуя оставшееся после вчерашнего дня постпраздничное настроение. День, начавшийся вчера так из рук вон плохо, закончился как нельзя лучше. Придя на работу в эту торговую фирму, Марина не раз слышала от персонала, что шеф у них мужик хоть и строгий, но справедливый и правильный. Теперь ей пришлось убедиться в этом на собственном опыте. У Катюшки вчера получился настоящий праздник. Сидя в кафе и глядя на сияющие глаза дочери, слушая её щебечущий голос и наблюдая, как она вдохновенно пачкается шоколадом, совершенно этого не замечая, Марина вспоминала свои лучшие дни с Борисом и от этого томительно и сладко щемило сердце. Геннадий Петрович, похоже, вошёл в роль доброго волшебника, шутил, дурачился и во всём подыгрывал Катюшке. После кафе привёз их домой на машине. Марина обняла подушку, смакуя приятные воспоминания. Хорошо, что сегодня суббота и ей не надо на работу, а дочери в школу. Можно немного продолжить праздник.
Но продолжить праздник не удалось. Дверной звонок разрезал тишину так неожиданно и требовательно, что Марина даже не сразу сообразила, что это звонят в её дверь. С переездом в этот город после смерти Бориса гости к ней практически не наведывались. Да и откуда им было здесь взяться? Неужели опять что-то случилось? Но с кем? Марина вынырнула из-под одеяла и застёгивая на ходу халат, поспешила открывать дверь, попутно холодея от неприятных предчувствий.
За дверью обнаружилась совершенно незнакомая Марине довольно таки красивая девушка с холёным и капризным лицом, глядящая на хозяйку с пренебрежением и злостью.
— Ну, и что он в тебе нашёл?, — не поздоровавшись выпалила она.
— Кто?, — Марина уставилась на гостью непонимающими глазами.
— Ты мне дурочку здесь из себя не строй, — резко оборвала её девушка, — Генка тебя с твоим выкормышем вчера по кафешкам катал? Тебя! И ты мне ещё непонятки разыгрываешь? Я знаю, богатых буратин иногда тянет на нищебродок вроде тебя, то ты особо губу-то не раскатывай. Гена — мой жених и свадьба у нас через месяц. Поэтому отвали тихо, самостоятельно и быстро, иначе я тебя в порошок сотру. А чтобы ты не сомневалась, что я на это вполне себе способна, получишь сегодня привет от своей квартирной хозяйки. Если тебе этого будет мало, я пойду крутить кино и по другим направлениям.
С этими словами незнакомка хищно оскалилась и, дёрнув дверь со своей стороны, громко её захлопнула, чудом не ударив Марину по лбу.
«Чудеса кончились. Начались сюрпризы», — невесело подумала Марина, отправляясь в ванную, чтобы привести себя в форму под струями холодной воды.
Квартирная хозяйка действительно не заставила себя ждать. Телефон зазвонил как только Марина вышла из-под душа.
— Мариночка?, — голос её был несколько смущён и напряжён, — Мариночка, в свете новых обстоятельств я вынуждена вдвое повысить Вам квартирную плату.
— Вдвое?, — Марина не поверила своим ушам, — У Вас ведь и так была, прямо скажем, не самая низкая цена.
— Мне моя цена и останется, — в голосе хозяйки чувствовалась неподдельная горечь, — Я пожадничала, не заключив с Вами договор на официальную аренду и теперь за это расплачиваюсь. Половину суммы я вынуждена буду отдавать за то, что налоговая инспекция по-прежнему не будет в курсе моих дополнительных доходов.
«Так эта стерва на этом ещё и заработает!»,- ахнула про себя Марина, что называется, потеряв дар речи от возмущения.
«Интересно, что было бы лучше, перетерпеть и переплакать неудавшийся утренник или иметь теперь вот такие вот проблемы?», -думала про себя Марина, готовя на завтрак любимую дочкину овсянку с изюмом и мёдом. Катюшка любила это блюдо есть холодным и загустевшим, так что следовало торопиться, чтобы не морить дочку голодом: «Хотя, что уж теперь гадать, как сложилось, так уж сложилось. Интересно, а Геннадию Петровичу тоже перепадёт? Так сказать, в качестве науки, что ни один добрый поступок не остаётся безнаказанным?». Внутри кипела отчаянная злость, мозг лихорадочно искал выход из финансового тупика, но выход не находился. Марина и так тянула полторы ставки, а зарплата в фирме была на приличном уровне. Более высокооплачиваемую работу без связей и протекции ей не найти, а нагрузку уже больше увеличивать некуда, она и так выбивалась из сил, чтобы обеспечить Катюшке образование в хорошей школе с надеждой в перспективе вывести её в люди.
В понедельник офис встретил Марину суетой и новыми авралами. Геннадий Петрович был хмур и сновал туда-сюда с озабоченным видом. «Всё-таки перепало и всё из-за меня…»,- сделала вывод Марина и постаралась быстренько уйти убирать склад, чтобы не напоминать лишний раз шефу своим видом о свалившихся на него из-за неё неприятностях.
«Интересно, а почему это он до сих пор не женат? Не мальчик ведь уже», — поневоле лезли непрошеные мысли в её незанятую умственным трудом голову. Швабра и пылесос мысли почему-то не разгоняли. «Может быть, это не первый брак и барышня в себе не совсем уверена? С чего бы явно не бедной, молодой и привлекательной особе мчаться к какой-то уборщице выяснять отношения с ней да ещё и плести низкопробные интриги? Что-то тут не совсем чисто.» После Бориной смерти поиски скрытых мотивов и тайных намерений приняли у Марины несколько обострённый характер и поделать с этим она ничего не могла.
Размышляя подобным образом и орудуя шваброй, Марина добралась уже практически до выхода из складского помещения и, решив передохнуть, бросила мельком взгляд на улицу. Представившаяся её взору картина была впечатляющей. Прямо у выхода стояла ставшая такой знакомой машина шефа, а в неё садилась недавняя гостья с весьма недовольным, но тем не менее искусно накрашенным лицом. Геннадий Петрович возился с передней дверью и вид у него был одновременно и рассерженный и слегка виноватый.
— Ишь, прихватила, чума репейная,- раздался за спиной недовольный голос напарницы Ленки, — Не доведёт до добра хозяина эта зараза.
— А кто это?, — делая вид, что видит девушку впервые, спросила Марина.
— Невеста, с позволения сказать, — фыркнула Ленка, — Читай между строк — камень на шею.
— Чего ж он тогда на ней женится?, — удивилась Марина.
— Так у богатых же свои законы, — Ленка была явно хорошо информирована кем-то из сотрудников кампании, — У Геннадия Петровича бизнес, родители этой язвы крутятся в той же сфере. И эта свора стервятников спит и видит, как подружиться домами и кампаниями. Тогда у них у всех будет совместный очень большой бизнес.
— Геннадий Петрович не похож на мальчика, которого можно вот так вот запросто женить, — Марина с сомнением покачала головой.
— Вот потому и женят, что не похож. Он, говорят, раньше был вообще вольная птица. Хлебом не корми, дай только в горы с рюкзаком или по реке на байдарках. Дела тогда больше отец его вёл. А теперь родитель стал прихварывать, впряг в это дело наследника и требует продолжения династии. Дескать, хватит, нагулялся, пора и честь знать. А поскольку боится, что бродяжья сыновья натура верх возьмёт, и жену подыскал подходящую — дочь компаньона. Наш-то отца любит, здоровому перечил, а больному уже не решается.
— Ну, им виднее, конечно, — пожала плечами Марина, — Только на счастливую пару они и сейчас-то мало похожи, а что уж потом будет, Бог весть.
С этого дня она стала целенаправленно избегать шефа, чтобы по возможности остерегаться новых недоразумений.
Долго ли коротко ли, но неумолимое время неизбежно приблизило роковой день платы за квартиру. Марина просидела полдня, переписывая в столбики цифры доходов и расходов.. Во всех возможных комбинациях и в любом раскладе у неё не получался не только профицит семейного бюджета, но даже выход в ноль. Денег на оплату полной суммы всё равно не хватало. Поскольку поиски нового жилья результатов пока не давали, надо было добывать средства на оплату этого. Тяжело вздохнув, Марина открыла заветную шкатулочку с вертящейся балериной на крышке, в которой хранились её сокровища. Правда, сокровищами они были скорее с моральной точки зрения: их с Борей обручальные кольца, серёжки, подаренные Борей ко дню свадьбы, колечко, подаренное им же после рождения Кати да несколько скромных маминых украшений. Марина вздохнула и после некоторых раздумий вытащила мамин кулончик в виде золотой капли. Он приятно холодил руку, которая собиралась отнести завтра его в ломбард. «Ничего», думалось Марине: »На этот платёж хватит, а там, глядишь, подвернётся жильё подешевле, да и школьных расходов во время каникул не будет. Выкуплю. Обязательно выкуплю». Она старалась не думать о том, сколько тщетных обещаний давалось в подобных ситуациях, искренне надеясь, что её случай станет счастливым исключением.
Ломбард встретил Марину тишиной и каким-то печальным великолепием. Большие тропические пальмы стояли вперемежку со статуэтками, напольными вазами, миниатюрными шахматными столиками и прочей утварью, которая была призвана помочь своим владельцам выкрутиться из сложных финансовых ситуаций. Случайность предметов и невесёлый повод их попадания сюда мешали ими по-настоящему залюбоваться. Людей практически не было, только у стойки оценщика стоял молодой человек с охотничьи ружьём и страстно силился получить за него как можно больше денег.
— Это не деньги за такое ружьё, — горячился он, — Это же не туфта какая-нибудь, а настоящий Бенелли! Нарезное, на крупного зверя! Да у Вас его с руками оторвут, не сбивайте так цену!
Оценщик тихо бормотал что-то под нос, всем своим видом показывая, что на этого Бенелли надо ещё поискать подходящего клиента, а деньги он отдаёт сразу, не будучи уверенным, как скоро они ему возместятся. То, что он не накинет ни копейки было видно невооружённым глазом, и Марине стало даже немного жаль парня, попавшего так же, как и она в какую-то малоприятную финансовую яму. Минут через пять парень сдался и стал засовывать в бумажник слегка примятые купюры, выложенные на стойку оценщиком, цедя сквозь зубы: «Крохобор, Гобсек, грабёж средь бела дня.» Наблюдая эту сцену, Марина даже засомневалась, стоит ли ей вообще соваться сюда со своим крохотным кулончиком, но тут звякнул колокольчик на двери и, обернувшись на этот звук, она вместо того, чтобы двинуться к оценщику, кинулась в тень огромного пандануса и притаилась за кадкой, придвинув для надёжности к ней ещё и напольную вазу.
В помещение ломбарда не вошла, а буквально ворвалась невеста её шефа и одним прыжком подскочила к парню, заложившему ружьё:
— Стас, ты что, вообще идиот? Какого лешего тебя сюда понесло? Возвращай немедленно деньги и забирай ружьё обратно!
« Что за девушка? Похоже, она со всеми общается только в состоянии скандала. Интересно, ей вообще доступны спокойные интонации?», пронеслось в голове у Марины, старающейся поудобнее устроиться в своём ненадёжном укрытии: «Хоть бы не нарваться, получишь опять кучу неприятностей неизвестно откуда.»
Но парень женским воплям не внял, мотнул головой, как упрямый бычок и потянул девушку для разговора подальше от оценщика, аккурат к Марининому укрытию. Той стало совсем невмоготу.
— Милка, не ори и не скандаль. Мне срочно нужны деньги. Другого способа добыть их у меня сейчас нету. Предок все карты заблокировал.
— А ты хотел, чтобы он дал тебе безлимитное пользование после того, как ты взломал систему «Банк-клиент» и чуть не разорил окончательно нашу фирму, выкачав оттуда сумасшедшие деньги?
-А что мне было делать?, — огрызнулся парень, -Ты горазда орать, потому что не знаешь, каково быть на счётчике, а я чудом от смерти ушёл.
— Ах, мне тебя еще и пожалеть, деточка?, — Голос Милы от сдерживаемого гнева стал напоминать какую-то гремучую смесь из свиста и шипения, — А может быть, деточке надо было поменьше играть и не проигрываться в пух и перья? Денежки деточке понадобились? А деточка забыла, что ружьё у неё подмоченное и может на долгие годы в тюрьму утащить?
— Ну так дай мне сама эти деньги! Сестра ты или кто? Я сейчас если первый взнос не внесу, могу опять на счётчик загудеть!
— Вот именно потому, что я тебе сестра, отец и мои расходы контролирует. Ты что, не можешь неделю потерпеть? Через неделю я буду уже мужняя жена, смогу хоть чем-нибудь распоряжаться.
— Не могу! Мне деньги нужны сегодня!, — Стас не сдавался.
— Ты видно, мозги свои потерял ещё тогда, когда вместо того, чтобы штрафом отделаться, егеря завалил. Но у тебя хотя бы хватило мозгов спрятать ружье, а теперь ты вытаскиваешь его на свет Божий в самый неподходящий момент! Ладно, тебе себя не жалко, ты ещё и всю семью угробить хочешь? Если сейчас всё выплывет, старший Муромов может запросто передумать женить на мне своего сыночка, ты его знаешь, он с принципами. И кто тогда спасёт тонущую лодку семейного бизнеса Никишиных? Ты? Ты как раз и пустил её ко дну. А я соглашаюсь ради семьи терпеть рядом с собой всю жизнь этого тюфяка , а ты сейчас собираешься поставить всё под угрозу.
— Во всём надо искать хорошее, -Стас вошёл в раж и стал откровенно издеваться над сестрой, — Не придётся с тюфяком на тюфяках валяться. Найдёшь себе мачо, и он гоготнул, представляя себе такой расклад.
— Так, я вижу, всё бесполезно, ты уже свой кокс принял, — зло и безнадёжно ответила Мила и резко повернувшись, направилась к выходу. Стас, выждав, пока она скроется из виду, вышел следом.
Марина сидела на полу за кадкой совершенно оглушённая и словно парализованная произошедшим. Где-то в глубине её сознания уже оформилась мысль, что она, похоже, совершенно неожиданно приблизилась к разгадке Бориной смерти, но пережитый страх и полная неожиданность свалившейся информации не давали ей возможности даже пошевелиться. Неужели в этом мире всё так губительно просто? Игрок, для которого мысль о том, что деньги, так необходимые ему для игры пойдут в уплату штрафа , настолько страшна, что перед ней меркнет естественный человеческий страх перед убийством… Это вообще как? Ах да, он ещё в придачу и наркоман, это многое объясняет. И из-за всей этой грязи погиб её Боря? Слегка притупившаяся боль взорвалась с новой силой, кромсая сердце и туманя мозг. Марина прислонилась пылающим лбом к холодному боку вазы. Оценщик зашёл в подсобку и она поняла, что пора выбираться из своего укрытия. Ноги плохо слушались, руки дрожали, но выскользнуть на улицу незамеченной всё же удалось. С трудом добредя до ближайшего сквера, Марина купила бутылку ледяной минералки и присела на скамью. Холодная вода освежила её и решение пришло спонтанно. Номер следователя, который вёл дело Бориса был записан в телефоне до сих пор. Непослушными пальцами Марина нашла его в списке контактов и отправила вызов. На вызов никто не отвечал. Гудки шли длинные, тягучие, как бесконечное ожидание торжества справедливости. Наконец, за секунду до того, как вызов должен был оборваться, трубку сняли и глухой, бесконечно уставший мужской голос хрипло ответил:
— Я Вас слушаю.
— Виталий Павлович?, — голос Марины оказался тоже уставшим и каким-то подсевшим, — Это Марина Смирнова. Вы два года назад вели дело моего мужа, Смирнова Бориса, убитого в заповеднике.
— Вёл. И что?
— Виталий Павлович, я, конечно, ничего не имею права утверждать без баллистической экспертизы, но скорее всего только что в ломбард сдали ружьё, из которого убили Бориса. Я слышала разговор.
— Адрес?, — прозвучал короткий вопрос и Марина поняла, что машина правосудия готова закрутиться по второму кругу. Сообщив адрес ломбарда, она, как в полусне добрела домой, даже приготовила ужин и почитала с Катюшей «Приключения Тома Сойера», но как только, уложив дочь спать, прикоснулась головой к подушке, то тотчас же провалилась в глубокий тяжёлый сон без сновидений. Будильник она услышала с трудом и, наскоро позавтракав, в сильном волнении отправилась на работу.
Перед воротами фирмы стояла машина Геннадия Петровича, из которой он доставал ящик с шампанским, минеральную воду и несколько бутылок виски.
«К свадьбе готовится», машинально отметила про себя Марина: «Видно, в офисе тоже будет отмечать.», и тут же остановилась как вкопанная. Что делать? Она теперь знает то, о чем он вообще даже не подозревает. Сказать? Захочет ли он вообще её слушать? Может быть, он любит эту свою взбалмошную стервозину Милу? Она уже один раз наделала Марине крупных неприятностей, больше нарываться не хочется. К тому же, если сейчас выплывет история с преступлением её брата, свадьба может расстроиться сама по себе. А если не расстроится? Или они успеют пожениться до того, как всё тайное станет явным? Хотя, какое ей собственно дело до этого совершенно чужого ей человека? На этом месте Марина ощутила лёгкий укол совести. Этот чужой человек не так давно бросил все дела, подставился под упрёки невесты, чтобы сделать праздник ей и Катюше, тоже совершенно чужим ему людям. А сейчас существует прямая угроза его благосостоянию , да и личному счастью тоже. То, что для Милы он просто ходячий кошелёк ясно как дважды два. С другой стороны, в этих бизнес расчётах могут существовать какие-то свои, совершенно незнакомые ей, простой смертной нюансы. Марина уже совсем было собралась идти своей дорогой, но тут Геннадий Петрович её заметил.
— Добрый день! А я уж думал, не захворали ли Вы? Вас совершенно не видно в последнее время, — улыбнулся он Марине.
— Я сейчас всё больше на складе, — ответила Марина и неожиданно для себя самой выпалила, — Геннадий Петрович, дайте слово, что если Вам будет совершенно не нужно и неинтересно то, что я Вам расскажу, Вы не выгоните меня с работы и никому об этом не расскажете.
— Звучит интригующе, — посерьёзнел Геннадий Петрович, — Ну что ж, если это действительно важная информация, я постараюсь, чтобы то, что Вы её до меня донесли, не принесло Вам никакого ущерба.
— Важная, — Марина выдержала взгляд начальника, — Просто я не уверена, моё ли это дело.
— Ну тогда идёмте в кабинет и там решим, — Геннадий Петрович распахнул перед Мариной дверь офиса.
Невесть как залетевшая в кабинет бабочка билась крылышками об оконное стекло, но Марина никак не решалась сдвинуться с места, чтобы ей помочь. Геннадий Петрович сидел напротив, чертя на листе бумаги замысловатые фигуры. После окончания Марининого повествования он так сидел уже минут тридцать, не поднимая головы и разрисовывая уже пятый или шестой лист. Пауза давно затянулась и Марина не знала, как её прервать. Наконец она решилась:
— Давайте выпустим.
— Кого?, -поднял на неё Геннадий Петрович непонимающие глаза.
— Бабочку, — просто улыбнулась Марина, — Она уже давно бьётся о стекло. Жалко, тоже тварь Божия, пусть полетит.
Шеф неожиданно и как-то совершенно по-детски улыбнулся и подошёл к окну, открывая створки.
— Ну я пойду, у меня и так сегодня сплошной прогул, — заторопилась Марина, придвигая стул к директорскому столу.
— Спасибо Вам, Марина, — Геннадий Петрович смотрел открыто и прямо, но в глубине его глаз плескалась боль разочарования от недавних открытий, — Я никогда не забуду Ваш смелый поступок.
— Чего уж там, — махнула в смущении рукой Марина и заторопилась к выходу.
Через несколько недель тяжёлые створки дверей районного суда раскрылись, выпуская на улицу сосредоточенную и серьёзную Марину. У дверей её ждала тёмно-красная машина.
— Ну что, приговор вынесли?, — поинтересовался сидевший за рулём Геннадий Петрович.
— Да. Баллистическая экспертиза – упрямая вещь, — кивнула головой Марина, — У защиты не было достойных аргументов.
— Ну что ж, тогда я тебя приглашаю, — в серьёзном взгляде Геннадия Петровича так и норовили прорваться шалые искорки.
— В ресторан?, — попыталась догадаться Марина.
— Хуже. В ЗАГС, — без тени улыбки ответил шеф, — Я так долго настраивался на поход в это учреждение, что, боюсь еще раз мне это повторить уже не удастся.
— А их не смутит такая резкая перемена невесты и заявление дубль два?, — не удержалась от иронии Марина.
— Не думаю. А если смутит, то я постараюсь доходчиво объяснить, что я теперь знаю все лучшие марки нарезных охотничьих ружей, — с важным видом ответил Геннадий.
