Татьяна не любила своих сыновей, считала их неумными, ограниченными, грубыми и неотёсанными, как и их отец.
-Мать, а чё пожрать?- кричал подросший Генка, самый старший из сынов, у него уже прорезался бас, на подбородке растёт пушок, руки у Генки, как и у его отца, длинные, тонкие в запястьях и с большими грубыми пальцами, складывающимися в один большой и крепкий кулак.
Татьяна знала точно, что Генка уже шастает по девкам, вернее по молодым бабам, которые остались без мужской ласки, смотрят они бесстыже- зазывно на молодых мужиков, да и на подростков, бесстыжие какие, а?
Татьяна сказала одной такой, Дашке, что ты, мол, пялишси, на Генку мово, он же ишшо дитё совсем, едва пятнадцать стукнуло, так та захохотала бесстыже, ответив такое, что у Татьяны в газах помутнело.
С тех самых пор, перестала любить Генку Татьяна, стал он ей отца своего напоминать, грубого, вечно поддатого, от него постоянно пахло салом, чесноком и самогоном, вечно совал свои грязные руки куда ни попадя.
Всех баб перепробовал по посёлку, Таня за него и взамуж — то пошла насильно. Не хотела, рыдала, да некому заступиться было, бабка одна старая, так та, рада была пристроить куда Таню.
-Ково ты девка кочечвряжишьси, — говорила старуха, — погляди на Пашку, какой он статный, все девки голяшки пообсикали, абы токмо Пашка в их сторону поглядел, а ты…Ну ково ты, иди уже.
-Не хочу, — плачет Танюшка, — я в город поеду, на фабрику пойду работать, учиться буду, в люди выбьюсь.
-Ково ты, город, — кричит бабушка, — ранее надо было, када ложилася под его…
Грубо больно, беспощадно, бьёт старуха по больному. Неужели сама думает Таня согласилась с Пашкою?
Да она и знать-то не знала ничего такого, силой взял…
А бабка продолжает бьёт и бьёт словами, указывает на грех Танин, кричит, что скоро пузо выше носа будет и то правда…Поняла Танюшка, не то что-то с ней происходит…
Пришлось за Пашку выходить.
Он старше был, привёл в свой дом, свекровь сначала дулась, не ту сноху выбрал, а потом ничего, смирилась, жалела даже Таню, особенно когда он мучил её ночами.
Ругала, говорила что девчонка слабенькая, на сносях…
Посыпались как горох ребятишки, один за другим, да всё мальчишки.
Таня их любила, сильно…до тех пор, пока они не вырастали и не превращались в Пашку…
Потом становилась Таня плохой матерью.
Война его, Пашку-то, перемолола, перекорёжила, да живым выплюнула, а скольких мужиков не вернулось…
Вот Пашке -то раздолье было.
Уходил на фронт трое сынов было, а пришёл…Как пришёл, так ещё штук пять по посёлку стало чернявых, да с глазами смородинками бегать.
Татьяна ещё троих родила, тоже парни, хоть бы одна дочечка родилась, нет же.
Спасу от него, чёрта не было, не успеет стемнеть, как если дома ночует, так уже ходит следом, то ущипнёт, то ухватит за бок, то прижмёт.
Таня всё оттягивала момент прихода в спальню, всё придумывала дела какие- то…
Когда Пашка сказал, что уходит к Людке Бородиной, вдовой солдатке, Таня выдохнула.
Генка подрался тогда с отцом, а она и не угомоняла, руку потом сыну перебинтовала, и по голове погладила, как в детстве.
-Пусть с ним сынок…пусть идёт. Не надо…
-Мамка, ты не боись, мы это…не бросим, — слова Генке с трудом даются, он уже женится сам собрался, Таня старается не думать о том, что будет творить он с этой маленькой, хрупкой, большеглазой девочкой.
Как Пашка…
Уродились все, один в один, надо же, — качает головой Татьяна, пока маленькие, такие хорошие, такие родные, с каждым сыном думала, что может природа ошибётся и он не такой будет…Ни в Пашку. Куда там…
Не успеет голос загрубеть, пушок появиться на подбородке, как тот блеск в глазах появляется…
Оттого и не любила сынов, когда вырастут, Татьяна, оттого и считала себя плохой матерью.
И снохи парнишек рожают, ну хоть бы одна девочка…
Вот и последнего, Санечку обженила.
Долго в женихах ходил последушек, уж так и думала, что другой Санечка, ан нет…
Девочка у него больно хороша, любуется Татьяна, как Лиличка бегает, суетится по кухне, тонкая, гибкая, как лоза.
Что это? Смотрит Таня, Саша вышел из спальни, а эта…Лиля — то, не прячется, ни скукоживается, готовая сквозь землю провалиться, а тянется к нему, надо же…как телёнок к мамке, пришло на ум сравнение.
Припала к груди Сашиной и замерла, а тот погладил по волосам и в лоб…поцеловал лёгонько так…словно мать дитя…
Стала Татьяна за другими сынами следить, все ли, как Пашка ведут себя? Щипают ли, хватают ли своих жён? Тянут при любом случае удобном на кровать?
Нет!
Нет, Господи Боже ты мой, нет!
Нечто она Татьяна слепая? Нечто раньше не видела? Другие, другие мальчики её уродились.
Столько лет надо было, чтобы понять это Татьяне.
Сыны, сыночки её.
-Гена, сынок, всё ли ладно у тебя?- пришла мать к старшему сыну.
-Да всё хорошо, ты проходи, мать, что-то случилось? Не забижает ли сноха новая? А то может к нам? Место есть…
Слова с трудом Гене даются, ну вот такой он, тугослов, с самого рождения и заговорил позже других.
-Мама, вы не стесняйтесь, ежели чего… — это Катюшка, жена Генина.
-Нет, дети мои, всё хорошо, вот пришла проповедовать, что-то скучать стала за всеми. Ты сынок, Геночка, прости мамку свою, в случае чего…
-Мать…ты это…Чего это?
-Не очень хорошей мамкой была…
-Ты? Ты не хорошей? Катюх…скажи ты ей…
-Ага, что удумали, да таких матерей поискать и свекровей тоже, парнишек нам вынянчила…Не выдумывайте, давайте, плохая мать, скажешь то же…На-ка вот, чая с ватрушкой.
Пока всех сынов Таня обошла, домой еле ноги приволокла.
А как же…у одной снохи чай попила, а у других отказываться? Обижать девчонок не хочется.
Дочку не родила?
От глупая, глупая, так у тебя же их шесть уже, — ругает себя Татьяна, — шесть дочек -то…
А может и правда, не такая уж и плохая она мать…
А дома уже Лиличка, блинов напекла…
У Татьяны уже глаза на лоб лезут, а как отказаться? Обижать малую не хочется.
А блины и вправду вкусные…
-Лиличка, а может хоть ты мне внученьку родишь, а?- с надеждой спрашивает Таня у младшей снохи.
-Рожу, мама, — смеётся Лиличка…И…слово-то сдержала, целых две родила девчушек -то, Олю и Юлю, оох, бабушкины любимицы, ласкучие такие, столько любви нерастраченной, для дочушки припасённой, бабушка на внучек выливает.
Нет, внуков Татьяна тоже любит, хоть и…похожи на Пашку парнишки, тьфу на него, чёрта лысого, а внучки уж принцессы- королевишны, владычицы бабушкиного сердца…
Из шкуры выйду, а девок отучу и в люди выведу, не дам загубить жизни, — поклялась себе Татьяна.
И слово сдержала, бабушкины любимицы выучились, высот добились в профессиях своих, всегда бабулю добрым словом поминали, да все любили Татьяну.
А она всех любила.
Что говорите? Не любила Таня сынов?
Да как не любила -то?
Любила конечно, иначе нечто бы они такие выросли?
Разве может мать, да не любить дитя…То, которое под сердцем выносила.
А Пашка…
Да бог с ним, его Татьяна простила давно и даже тоже…полюбила немного.
