Папа у Василисы был не русских кровей и девочке досталась внешность, которую бабушка охарактеризовала одной ёмкой фразой — «Господи, помилуй! Ну чисто мартышка!». Василиса эту реплику в свой адрес слышала, но продолжала делать вид, что спит — ей пять лет и на выходных мама заставляет её спать в обед, как в садике.
— Дай я хоть на пару часов от тебя выдохну! — поясняет сию необходимость мама, подтыкая одеяло под дочкины плечи и закрывая шторы в комнате.
Василиса послушно лежит первые полчаса, вперив синие и горячие глаза в дырку на стене за ободранными обоями. Драные обои — её работа. Надо же чем-то занять себя целых два часа подряд, вот и наковыряла… а дырку в штукатурке выскоблила пальчиком — до кирпича.
Лежит и слышит Василиса, что бабушка в гости пришла. Эту бабушку Василиса не очень любила за ворчание и суровость, а ещё за жалость по отношению к внучке. Бабушка ставила её перед собой и, держа за плечи, рассматривала пристально. Василиса в такие моменты чувствовала себя некой ошибкой природы, что-то с ней было не так, но раз она внучка и родная дочь своей мамы, то делать нечего — семье приходится любить её такую, какова она есть — дефективную.
— Ох, Господи, красота ты наша, егоза-стрекоза, — говорила с состраданием бабушка и приглаживала её торчащие «одуванчиком» волосы, плотные, как проволока. — Ох, а брови то у неё будут какие, слышь, Тань, говорю чего? Брови срастутся, как пить дать. Будет монобровь! Бедное дитё, этого ей ещё до кучи не хватало…
Василиса не понимала отчего бабушка её так жалеет. Вроде бы всё у неё на месте: руки-ноги, голова, туловище. Всё работает и шевелится как надо и чувствует себя Василиса прекрасно, энергия бьёт через край. Девочке становится неприятно слышать эти стенания, она мягко пытается выкрутиться из цепких бабушкиных рук. Но бабушка сгребает её в охапку ещё сильнее и, захлёбываясь порывом благородства, свистит в ухо ребёнку:
— Ну не обижайся, моя маленькая. Чего обижаться? Ты же знаешь, что бабушка всё равно будет тебя любить каковой бы ты ни была. Знаешь?
Василиса кивает, а сама думает о том как бы побыстрее смыться.
И вот опять двадцать пять: пришла бабушка, та самая мамина мама. Василиса слышит, как мама предлагает бабушке взять себе одну фотографию из детского сада — их фотографировали студийно и мама купила сразу несколько. Василиса там была снежинкой. Бабушка, думая, что девочка спит, в выражениях не церемонилась и, глядя на фотографию, схватилась за сердце.
— Ох, Господи помилуй! Ну чисто мартышка!
— Мама! Ну зачем ты так!
— Да я же не с оскорблением, а с жалостью, и только между нами. Жалко мне дитё, Таня! Тяжко ей в жизни придётся с такой внешностью, ты посмотри на неё, ну чисто нерусская, смуглая, чёрная, дикая, только глаза твои синие и достались ребёнку. Ресницы чёрные на пол лица — страх! О чём ты думала, когда замуж выходила за отца её? Как детям жить в нашем обществе? Это в саду малышня ещё не понимает, а в школу пойдёт — загнобят, сломают дитё.
— Мама, хватит преувеличивать. По-моему Василиса очень даже хорошенькая, и характер у неё бойкий, вырастет страстной восточной красавицей.
— Ага, красавицей… Там красотой и не пахнет… От обезьянки не отличишь её, знаешь, от такой, с которой на море предлагают сфотографироваться.
Нет, эта бабушка не очень нравится Василисе. Другое дело — папина мама. Дома у той бабушки всегда веселье, смех и движение, там взрослые задорны и папа говорит с ними на непонятном языке, там Василису с рук не спускают, подарки дарят, зацеловывают и говорят, что она красива, как цветок фейхоа, называют её «маленькой сирун».
— А что такое сирун? — вопрошает Василиса.
— Это значит «красавица», — поясняет папа.
У папы Василисы свой бизнес на рынке — палатка с фруктами и овощами. Семья не бедствует. Папа у неё обрусевший — то есть с младенчества жил в России и принимал традиции этой страны, но акцент небольшой есть из-за того, что внутри семьи разговаривали на армянском.
Бабушка оказалась права — в школе Василисе пришлось несладко. В начальных классах на неё поглядывали косо, как на второй сорт. Девочки гнали от себя за неуёмный в озорстве характер, говорили, что она их позорит, а мальчики таскали за чёрные косы, насмехались, обзывали, как и бабушка, мартышкой. Из некогда развесёлой и открытой девочки Василиса постепенно превращалась в неуверенного, замкнутого в себе подростка с комплексами по поводу внешности.
Комплексовать повод действительно был: с возрастом брови Василисы стали гуще и дабы добить её, срослись на переносице. Папа ни под каким предлогом до окончания девятого класса не разрешал их выщипывать, он считал, что подобная бровь — изюминка её красоты. Да и рано до пятнадцати лет о таком думать, детям должно быть всё равно на то, как они выглядят.
— Вырастишь — поймёшь. Ты ещё маленькая, — упорно заявлял папа Василисе и слушать ничего не хотел.
Из-за оригинальных бровей Василису обзывали в школе «кустом» и это было самое ласковое слово в её адрес.
— А представляешь что там у неё… пониже… гы-гы, — посмеивались мальчишки.
Самыми страшными минутами в школе у Василисы стали переодевания на физкультуру. Она старалась отворачиваться, переодевать футболку как можно быстрее, но разве от девчонок что-то утаишь?
Господи, Василиса! Ну у тебя и подмышки! Вот уж действительно кусты! Попроси родителей, чтобы купили тебе бритву!
— Папа не разрешает, — краснела Василиса.
— Куст — он и в Африке куст, девочки. Я думаю ей нравится, да, макака? — нагло заявляла самая противная из девчонок, которая при любой возможности старалась толкнуть Василису или унизить.
Единственной отдушиной Василисы были танцы. Только в танце она могла полностью раскрыть себя, отвлечься от всего земного и воспарить куда-то высоко, возвыситься над мирским и неважным. Ещё были друзья во дворе: парочка подруг. С ними Василиса была собой — весёлой, крикливой, лёгкой… Но в школе она превращалась в забитого суслика и не могла дать отпор хулиганам.
Так продолжалось до той поры, пока в конце девятого класса не задумали конкурс талантов. От каждого класса должен был выступить ребёнок или группа с номером. В классе Василисы особо не было желающих, поэтому стали перебирать из тех, кто ещё ни разу ни в чём не участвовал.
— Мы каждый раз выступаем, сколько можно! — сказали первые красавицы класса, — и здесь мы, и там мы… Сколько можно! Пусть теперь другие.
Оказалось, кто-то постоянно делал стенгазету, кто-то на олимпиадах жилы рвал, мальчишки стулья из класса в класс перетаскивали, что тоже работа…. Начали перебирать тихонь, но те впадали в состояние коматоза только при слове «сцена». Все мальчики отказывались выступать категорически.
— А как насчёт тебя, Василиса, — вытянула голову классный руководитель в её сторону. — Кажется, ты никогда нигде не участвовала!
— Ой, нет-нет… — припала к парте Василиса и вспыхнула. Весь класс уставился на неё.
— А ведь правда! Ты же на танцы ходишь, сама говорила! — сказала одна из лояльных к ней девочек.
— Отлично! — обрадовалась классный руководитель. — Вот и покажешь нам свои таланты!
— Но я не смогу…
— Давай, Василиса, давай! — крикнули мальчишки и их поддержали другие.
Все уже предвкушали заиметь лишний повод, чтобы поглумиться над этой сутулой обезьянкой. Надо сказать, Василиса к девятому классу вымахала в росте и стала сутулиться, стесняясь и роста, и груди. Ребята смотрели на Василису насмешливо и с жалостью, но жалость эта была не хорошей, а отдавала душком презрительности. Василиса и этому была рада. Она согласилась, думая, что наконец-то что-то изменилось в отношении к ней у одноклассников, может, они повзрослели… Но следующие две недели до выступления остались в прежнем режиме.
Накануне выступления Василиса очень волновалась. Она примеряла дома свой восточный наряд для танца — она решила показать именно восточный танец, потому что имела красивый костюм, оставшийся после выступления в ДК. Одно дело выступать перед незнакомыми людьми в толпе других девочек, а другое — одной на глазах у всей школы, где её знают…
Она казалась себе страшной в зеркале. Непростительно, чудовищно страшной. Нет, она не может выйти такой на сцену… Такое уродство даже косметикой не скроешь, тем более папа не разрешал Василисе краситься.
— Вот когда тебе исполниться пятнадцать!.. — поднимал палец вверх папа. День рождения был у Василисы в июле.
За день до выступления Василиса решила подойти к классному руководителю и сказать, что извините, но выступать она не будет. Её потом засмеют, а ей и так в школе несладко. По ходу исповеди Василиса разрыдалась и сказала, что из-за внешности вообще не хочет жить, что уж об остальном толковать.
Классная руководительница, Елена Андреевна, была довольно молодой и ухоженной дамой, этот класс вела первый год. Ей стало жаль Василису и стыдно за себя, что не замечала раньше проблем девочки.
— Я поговорю с твоим папой, объясню ему, что ты из-за этого страдаешь.
— Он не поймёт!
— Но попытка — не пытка. Я умею разговаривать с такими упёртыми мужчинами.
Так как папа Василисы постоянно работал, Елена Андреевна отправилась к нему прямо на рынок. Отец ни слова не сказал дочери об этом разговоре, весь вечер хмурился, посматривая на дочь, и странно «крякал». Елена Андреевна позвонила Василисе и сказала приходить с костюмом.
Конкурс был после обеда. Елена Андреевна забрала Василису с последнего урока к себе в класс, чтобы подготовить к выступлению.
Она принесла чемоданчик косметики и всяческих женских штучек. Василиса видела такое многообразие только в магазинах, ведь у мамы всегда был минимум — помада, тушь и пудра. А здесь!..
— Для начала мы приведём в порядок твои брови, — заявила Елена Андреевна и задорно клацнула пинцетом у носа Василисы.
— Но папа!
— Разрешил. Просто к этому мужчине нужен подход. Ты позволишь, чтобы я сделала это сама? А ты потом будешь только корректировать.
Василиса согласно кивнула. Так началось её превращение… Целый час колдовала над ней Елена Андреевна. Василиса посмотрела на себя в зеркало и ахнула — не узнать! Какие у неё, оказывается, красивые глаза! Они словно раскрылись!
— Косметики, между прочим, по минимуму, — заметила учительница, — что значит просто подкорректировать форму и подобрать удачный цвет помады… Нравится?
— Очень!
Василиса покружилась перед зеркалом в своём наряде. Настоящая восточная красавица!
— Я тебе вот эту штучку подарю, — протянула Елена Андреевна маленький чёрный тюбик, — это гель для бровей. Видишь как они теперь хорошо лежат, а не торчат в разные стороны? Можешь просто расчёсывать им брови, укладывать как надо. Будет держаться весь день.
— Спасибо! — впервые обняла её Василиса.
Когда она вышла на сцену и приготовилась танцевать, то видела, как недоумённо уставился на неё её класс. Они словно не узнавали свою Василису… На их лицах застыло удивление.
«Куда она дела свои кусты?»- наверняка думали девчонки.
И Василиса, впервые в жизни почувствовав себя красивой, танцевала с большим чувством, отдаваясь музыке и ритму целиком. Все завороженно смотрели на неё — так ей казалось. Но это было не важно.
После выступления ей хлопали громче всех, и средние ряды, за которыми сидели её одноклассники, взорвались восхищёнными улюлюканиями и возгласами: «Ва-си-ли-са!» «Мо-ло-дец!»
— Вот так, это наша девчонка, что, съели?! — эффектно покривлялся один из мальчиков соседям-конкурентам — девятому «Б».
А после, уже в классе, абсолютно все осыпали её комплиментами. То ли танец, за который она получила первое место, им так понравился, то ли сама Василиса просто показала им настоящую себя… Школа надолго запомнила выступление Василисы. Семиклассники хватали друг друга за рукав в коридоре и кричали:
— О, смотри, это же та крутая девчонка, которая танцевала этот самый… ай-не-не… или что там…
В Василису словно влили второе дыхание. Не сразу, но постепенно она стала более уверенной в себе. За лето между девятым и десятым классом она неожиданно повзрослела душой, укрепилось её достоинство.
Она заканчивала школу, прослыв среди одноклассников весёлой и доброй девчонкой. Она была главной шутницей и затейницей класса. Уверенность… как много она в жизни значит! То ли просто повзрослела Василиса, то ли тот случай с танцем помог совершить в её душе толчок, то ли всё вместе взятое, как это часто бывает… Но она решила накануне десятого класса, что будет уверенной в себе. Вначале это была игра через силу и страх, а после укоренилось в ней эта особенность как привычка, как часть личности. Уверенным живётся проще — уж кому, как не Василисе, об этом знать.
Василиса закончила школу, потом институт, завела семью. Это стройная, красивая женщина с дикой, яркой красотой. Иногда, может раз в год, она просматривает старые фото. Школьный выпускной альбом… Подписи ребят с пожеланиями на будущую жизнь… Особенно умиляет Василису одна подпись — самого крутого и красивого мальчика в классе.
«Василиса, ты классная и весёлая девчонка. У тебя необычная красота. С тобой легко и здорово общаться и я тебя никогда не забуду, потому что всегда буду помнить твоё выступление в конкурсе в девятом классе. Ты всех порвала! Обнимаю тебя сквозь года… Алексей.»
Василиса читала эту запись и переносилась туда — на сцену своего первого триумфа. Именно тогда она стала тем, кем всегда была — собой.
