Степан родился в скороспелом браке Зинаиды с Федором. Он был ребенком первым, единственным, и как казалось поначалу матери, желанным. Но когда с отцом Степана отношения разладились, мать возненавидела и сына, с уходом мужа. Муж Зины был военным, и она постоянно требовала, чтобы он добивался продвижения по службе, повышения в звании и в заработной плате, соответственно, но Федор не любил получать что-то по связям и через знакомства, поэтому служил честно — как шло, так и шло.
Зина постоянно приглашала в гости сослуживцев Федора с женами, старалась наладить связи, но мужу это не нравилось, отношения становились более обостренными.
– А Колывановы в столицу собираются, – говорила Зина, подбоченившись и сверля мужа взглядом, полным зависти, – Им там трешку обещают, и местечко тепленькое. Будут теперь как сыр в масле кататься, а мы так и останемся в этой халупе до конца дней. Сын женится, и сюда же жену приведет, будем друг у друга на головах жить.
– Зин, ну ты чего опять? Как будто ты не знаешь, как Колыванову удалось заработать это повышение. Я так не хочу, и не буду!
– Нестеров тоже, хоть и здесь остался, зато какое кресло занял! – Зина, будто бы не слышала супруга. – И жена его вся в золоте, да в мехах щеголяет!
– Про жену его тоже всем известно. Если Нестерову нравится получать регалии за то, что его жена спит с генералом, то пусть пользуется благами. Мне же даже слышать об этой семейке противно!
Федора всякий раз выводили из себя эти неоправданные обвинения в том, что он не может ничего добиться, не может обеспечить достойно семью, как другИе!
– Ну? если муж не может пользу принести, приходится женам самим суетиться, – ехидно фыркнула Зинаида, поставив перед мужем чашку с супом.
Степан разозлился так, стукнув кулаком по столу.
– Что ты хочешь сказать? Что тоже готова стать любовницей чьей-то, ради немного лучшего благосостояния? Зина, опомнись! Многие только и могут, что мечтать о собственной квартире, а тебе все мало, мало…
– Да! – Выкрикнула Зина, всплеснув раздраженно руками, – Готова! И, между прочим, на юбилее у Макаровой на меня весь вечер пялился Петрович ваш, а ты и не заметил даже.
– Я привык супруге доверять, – привстал Федор, – Но раз так, держать тебя не стану!
В этот вечер терпение у отца Степана лопнуло. Больше не хотел он жить с такой сварливой бабой, ведь Зину женщиной назвать уже давно язык не поворачивался. Он наскоро собрался и ушел, громко хлопнув дверью.
«Никуда не денется, приползет», — царственно уверяла Зинаида своих подруг, но она ошибалась.
Федор ушел только раз. К сыну он частенько приходил, с подарками, но Зину игнорировал. Как ни старалась она обратить на себя его внимание — и нарядится, и сделает прическу, и накрасится по-модному, но Федор словно и не замечал ее. И этого Зина простить не могла. Запретила мужу видеться с ребенком и подала на развод и на алименты. Квартира хоть и была Федора, он не просил ее освобождать, чтобы Степану жилось комфортно. Зине некуда было пойти — она из деревни приехала, а деревенской жизни собственному сыну Федор не желал, потому и ютился сам в общежитии.
Несколько раз Зина прогоняла Федора с порога, а его подарки для сына выкидывала ему вслед. Мальчик сильно переживал развод родителей и разлуку с отцом, но вскоре Федора перевели по службе в другой город, и сыну пришлось смириться с тем, что остались они с матерью одни.
Зина начала все чаще приводить в дом подруг и друзей, устраивая вечеринки, а потом в их квартире поселился чужой мужчина, на правах сожителя матери.
Мать уделяла ему все свое время, а сына постоянно старалась сплавить — то к бабушкам, то к своим сестрам в деревню.
Ну, а когда Степан был дома, постоянно злилась на него и твердила, что он оболтус, горе луковое и бедоносец. Она начинала все сильнее ненавидеть сына лишь за то, что он был очень похож на своего отца, которому простить то, что не молил прощения и не вернулся под ее каблук, Зина не могла.
Ее сожитель начал поднимать на Зину руку, но она терпела все, прощала и лепетала перед ним. А когда он впервые ударил сына и тот поставил условие, чтобы его больше не было в их доме, мать твердо заявила – он будет жить здесь, я люблю его, а тебе, если что-то не нравится, сам и уходи. Тогда Степан учился в старших классах и был вынужден смириться с волей матери. Мысль о том, чтобы уехать к отцу, посещала, но он боялся бросить мать с этим… чудовищем.
Как-то раз отчим не рассчитал, избивая Зину, последствием чего стал страшный диагноз. Степан очень сильно переживал. Мать хоть и не любила его и не скрывала своей ненависти, прямо об этом крича, он не хотел ее потерять, мать все-таки, а их не выбирают. Степа просил Зинаиду рассказать все следователю, который приезжал после того, как из больницы сообщили в участок, но Зина не собиралась обвинять сожителя.
– Я сама виновата, сама! – Твердила упрямо, – А ты, если посмеешь только рот открыть о том, что Вова руку поднимает, пожалеешь!
Сын каждый день навещал Зинаиду в больнице и видел, как она угасает. Отчим в это время дома не всегда ночевал и к ней не приходил, а когда Зина спрашивала о нем Степана, он говорил, что все хорошо, дядя Вова работает по две смены, устает, потому не приходит.
Но тот приходил часто пьяный, с запахом женских духов и упрекал пасынка, что дома нечего поесть.
Видя страдания матери, Степан решить пойти в церковь. Он долго смотрел на икону, держа в руках зажженную свечу и мысленно обращался к неведомой силе за тем, чтобы матери его стало легче, чтобы исцелил ее Господь и она снова была бы здоровой и счастливой, по-своему.
Он молился по вечерам, закрывшись в своей комнате, а днем ходил в церковь и, вставая на колени у иконы, молился там, не обращая внимания на происходящее вокруг.
Однажды, когда мать сказала, что чувствует, что силы ее покидают, Степан рассказал, что молится за ее здоровье и ей непременно станет легче.
– Если б так, – усмехнулась она, – врачи не дают утешающих прогнозов…
Но сын не сдавался.
Он плакал по ночам, желая матери здоровья, и его молитвы были услышаны.
Зина пошла на поправку, врачи сказали: не иначе как чудо. А когда вернулась домой, с ужасом узнала от подруг, что сожитель изменял ей с молоденькой девушкой, которая вскоре родит малыша.
Зина проглотила и эту обиду. Она простила все: и то, что он ни разу за несколько месяцев не пришел ее навестить в больнице, куда она попала по его вине, и то, что гулял на стороне и то, что ждет ребенка от другой.
– Да, было, вот такой я, ну и что. Хочешь, уйду хоть сейчас? – нагло заявил однажды Вова.
Зина побледнела от волнения и страха:
– Что ты, нет, я все простила, что ты, Володенька, не уходи, я пропаду без тебя, я без тебя не могу…
Степан был зол на мать за ее унижения перед этим ничтожеством… Он не узнавал ее, с отцом Степана она вела себя совсем иначе, но… сын желал ей счастья от души, а коль такое счастье выбрала она, он возражать и убеждать ее не мог.
И вот настал тот день, когда любовница Володи родила сынишку и принесла его Зинаиде:
— Держи! Воспитывай сама этого выродка, раз его папаша слишком дорог для тебя, а я молода еще, чтобы детей нянчить. Учти – я сделала большое и самое сложное дело — выносила в ущерб своей фигуре, родила… Теперь легко готовое растить…
Зина была удивлена таким поступком, но ребенка приняла. Володе ее поступок показался диковатым.
– Ты готова стать ему матерью? – Удивленно покрутил он пальцем у виска.
– Да, готова, ведь ты его отец. Я люблю тебя, значит, буду любить и твоего ребенка.
Степан был слегка расстроен этой новостью, а когда мать предложила ему переехать к бабушке, матери отца, потому что Вове нужен покой, а малыш будет плакать по ночам, и им нужна отдельная комната, он не выдержал.
– Мама, ты в своем уме? Это вообще-то, моего отца квартира, и оставил он ее для меня!
– Это моя квартира! Я не просто так с твоим отцом жила, в юном возрасте сошлась с ним. Я, между прочим, выгодного жениха упустила, когда папаша твой молил меня за него выйти. Думала военный, быстро в рост пойдет, а он… Тюфяком оказался! Я тебя ему родила, ночей не спала, Я заслужила эту квартиру, как никто другой!
Теперь Степан понял, что мать уже не изменится. Он узнал у бабушки адрес отца и, решившись, уехал к нему.
Федор был безумно рад приезду сына, хоть к тому времени у него была уже другая семья. Детей у Федора с новой супругой не было уже несколько лет, хоть и мечтали, и Оксана приняла Степана как родного. Родная мать никогда не заботилась о нем так, как жена отца. Степан тоже принял мачеху и смог полюбить за ее неподдельную доброту, за настоящую любовь к его отцу и за то, что она была искренней и открытой.
Федор на новом месте очень быстро шел по карьерной лестнице и уже имел высокое звание, когда его перевели обратно, в родной город.
По приезду он решил вернуть квартиру, предназначенную изначально для сына, но Зина сдаваться просто так не собиралась. Пришлось обратиться в суд. А когда было вынесено решение о выселении Зинаиды с ее сожителем, она встретила Федора у воинской части и, увидев его в форме, с новыми звездами, словно потеряла дар речи, но быстро встрепенулась.
– Федь, я же хотела просто помириться. Ну, давай сначала все начнем, все-таки, у нас сын, ну не чужие мы люди…
– Зин, мы оба знаем, что ты не для этого сюда ведь шла. Что, звезды голову вскружили и заставили план изменить? Я тебя насквозь вижу, прости, но нет, я ушел лишь однажды и никогда назад не возвращаюсь.
Тогда Зина нашла Степана и слезно молила оставить ей квартиру, пожалеть, не выгонять, ведь Вова ушел к очередной любовнице, а она осталась с его сыном на руках, которого полюбила всей душой и растит в надежде, что Володя к ней вернется ради своего ребенка.
Степан готов был сдаться под ее давлением, но вовремя остановился.
– Мама, прости, но обо мне ты так вот не заботилась. У тебя есть домик в деревне, тебя никто на улице не оставляет, а у мальчика, сы-ы-ы-нишки твоего есть отец, который пусть о нем и позаботится.
– Да будьте вы все прокляты — ты, и отец твой, и кикимора его – кричала Зина, но рядом никого уже не было.
Вечером Степан приехал к отцу. Оксаны дома не было, а когда она вернулась, с радостью сообщила о том, что была у врача и скоро у Степана появится братик или сестричка, свершилось чудо!
Она обняла Федора и Степана и тихо прошептала:
— Как же я вас обоих люблю!
— Мама, я так рад, что ты у нас есть! – ответил Степан, смахнув непрошенные слезы.
