— Люба, ты мне зубы не заговаривай! — Раиса Викторовна отмахнулась от бумажек. — Вон, одеты-обуты, не голодные. А у меня… Ты хоть представляешь, как я тебя тянула? Думаешь, легко было одной? Недоедала, недосыпала…
— У бабушки, — тихо сказала Любовь.
— Что?
— У бабушки я жила, а не у тебя.
– Люба, посмотри, какая красота! – Раиса Викторовна торжественно выложила на кухонный стол новенький смартфон в глянцевой коробке. – Последняя модель, между прочим.
Любовь механически кивнула, помешивая в кастрюле почти готовый суп. Она почти не слушала мать, в голове крутилось слишком много мыслей. Из комнаты доносился голос Жени – он читал младшему брату задачу из учебника. Хоть какая-то польза от ожидания обеда: старший сын отвлекает Кирилла, а заодно и сам втягивается в уроки.
– Ты что, не рада за мать? – В голосе Раисы Викторовны зазвенели первые нотки недовольства. – Я, может, первый раз в жизни себе такую вещь позволила!
– Рада, мам. – Любовь попробовала суп и потянулась за солью. – Конечно, рада.
– А я вот думаю… – Раиса Викторовна понизила голос и придвинулась ближе. – Я же телефон в кредит взяла. Может, ты мне поможешь с выплатами? А то я смотрю на график, там такие суммы, боюсь, я сама не потяну!
Ложка в руке Любови замерла.
– Мам, ты же знаешь, у меня сейчас…
– Что я знаю? – мгновенно вскинулась Раиса Викторовна. – Что ты мне всё время про детей, про алименты? У всех дети! А я, между прочим, тебя одна тянула! Я тебя вырастила, воспитала, а ты мне с кредитом помочь не хочешь!
Её голос взмыл до пронзительных высот. В дверях кухни появились встревоженные мальчики – Женя всё ещё держал в руках учебник, а Кирилл крепко вцепился в рукав брата.
– Тихо, мам, – Любовь шагнула к детям. – Ты их пугаешь.
Любовь смотрела на мать, и в памяти всплывало детство. Старенький дом в пригороде, запах бабушкиных пирожков, огород с бесконечными грядками, которые нужно полоть. Мама приезжала хорошо если раз в месяц, привозила гостинцы, обычно дёшевенькие конфеты, и рассказывала, как тяжело живётся в городе. Говорила, что копит на квартиру, чтобы забрать дочку к себе. Деньги присылала редко, и каждый раз сопровождала их долгими рассказами о сверхурочных и плохих начальниках.
Бабушка никогда не жаловалась. Ставила перед внучкой тарелку с супом, проверяла уроки, штопала одежду. На дни рождения пекла особенный пирог с яблоками и корицей из яблок, что росли в их саду. Когда Раиса Викторовна в очередной раз обещала вот-вот найти хорошую работу и забрать дочь, бабушка молча качала головой и прижимала внучку к себе чуть крепче.
Бабушка умерла, когда Любовь заканчивала школу. Мать с неохотой забрала дочь в город, в свою крошечную однушку, но дома почти не бывала – работа, подработка, вечные поиски лучшей доли. Дочери пришлось полностью взять на себя дом, готовку и прочее.
С трудом Любовь доучивалась в новой школе, поступила в техникум. А на последнем курсе встретила Валентина. Свадьбу сыграли скромно, Любовь привыкла экономить на всём, хотя жених пытался её убедить, что в этом нет необходимости. Мать всем знакомым рассказывала, как выбилась из сил, чтобы устроить дочери праздник.
И с этого момента всё изменилось. Валентин получал хорошие деньги. Раиса Викторовна тут же оживилась, зачастила в гости, втёрлась в доверие, а затем начала просить денег. То на лечение зубов, то на ремонт в квартире, то на новую шубу – зима же на носу. И каждый раз, заламывая руки: «Доченька, ну кому мне ещё помочь, как не тебе? Для кого я жизнь свою положила?»
Валентин поначалу не возражал. Потом начал ворчать. А после рождения Кирилла и вовсе стал называть тёщу «чёрной дырой семейного бюджета». Любовь пыталась объяснить матери, что с двумя детьми расходы выросли, но Раиса Викторовна только отмахивалась: «У всех дети! А ты – единственная дочь!»
Развод ударил неожиданно и больно. Валентин нашёл другую, младше и «без проблемной родни». Стал присылать алименты – когда вовремя, когда с опозданием. Иногда сумма не дотягивала до нужной, иногда, в приступе щедрости, отправлял чуть больше. Любовь пыталась найти работу, но куда пойдёшь с трёхлетним ребёнком? Просила мать присмотреть за ним, пока она на работе, но где там… Только недавно Кириллу дали место в садике – теперь появилась надежда. Вот закончится адаптационный период, и можно будет выйти на работу.
А мать, едва узнав про развод, первым делом спросила: «Ну и как ты теперь мне помогать будешь?» Не «как ты справишься», не «чем тебе помочь» – нет. Будто не замечала ни пустого холодильника дочери, ни старых курток внуков, из которых те вот-вот вырастут.
И вот теперь мать снова требует денег. А Любовь… Что она могла? У неё просто нет денег даже на детей. Мать ушла, так ничего и не добившись.
Телефонный звонок от неё раздался тем же вечером. Любовь как раз укладывала Кирилла – день в садике выдался сложный, младший никак не мог угомониться.
– Ты хоть представляешь, – голос Раисы Викторовны звенел от возмущения, – какие они мне насчитали такие проценты! Это же грабёж! Люба, ну ты должна мне помочь, я не потяну такой платёж.
– Мам, – Любовь говорила тихо, чтобы не разбудить наконец-то уснувшего сына, – у меня коммуналка просрочена. За садик тоже нужно внести.
– Вечно ты о своём! – В трубке что-то грохнуло – видимо, мать в сердцах стукнула по столу. – Я тебе о серьёзных проблемах, а ты… Подумаешь, коммуналка! Все должны, ничего страшного.
– Угу, – Любовь прикрыла дверь в детскую. – Ничего страшного, пока не отключат свет или горячую воду.
– Господи, да займи у кого-нибудь!
– У кого я займу? – вздохнула Любовь. – И как отдавать буду?
– Ну и сиди со своими проблемами! – Раиса Викторовна бросила трубку.
Утро началось с попыток впихнуть в Кирилла кашу. Он капризничал, размазывал еду по тарелке и канючил, что хочет к папе. Женя, уже почти собравшийся в школу, торопливо дописывал в тетрадке домашнее задание.
– Мам, а правда, что если долго не платить за свет, его отключают? – Женя оторвался от тетрадки.
– Кто тебе такое сказал?
– Ты вчера по телефону говорила.
Любовь вздохнула. Вечно забывает, что старший всё слышит и понимает.
– Не переживай, – она потрепала сына по голове. – Справимся.
Телефон разразился трелью, высветив незнакомый номер.
– Добрый день, это управляющая компания «Жилсервис». Могу я поговорить с Любовью Сергеевной Томилиной? – сухой женский голос чеканил слова будто под копирку.
– Да, это я.
– Информируем вас о наличии задолженности по коммунальным платежам за период октябрь-декабрь текущего года. В случае непогашения задолженности в течение пяти рабочих дней будет начата процедура взыскания в соответствии с действующим законодательством.
Договорить женщина не успела – в дверь позвонили. На пороге стояла Раиса Викторовна с пакетом продуктов.
– Вот, внукам гостинцев принесла, – она прошла на кухню, демонстративно не глядя на дочь. – Женечка, смотри, что бабушка купила! И Кирюше тоже… Кирюша, иди сюда, не капризничай.
Любовь поджала губы. Это был излюбленный приём матери – задабривать внуков, чтобы потом при них же устроить показательное выступление.
– Ох, что-то давление… – Раиса Викторовна картинно приложила руку ко лбу. – Таблетки-то подорожали, прямо не знаю, как дальше жить. Женечка, вот ты у меня умный мальчик, объясни маме – разве можно старую больную мать без помощи оставлять?
– Мам, – Любовь выразительно посмотрела на часы, – Жене пора в школу.
– Конечно-конечно.
В следующий раз Раиса Викторовна появилась в воскресенье – в тот самый момент, когда Любовь пыталась разобраться с квитанциями. Бумажки раскрытыми веерами лежали по всему столу, калькулятор показывал какие-то совсем безнадёжные цифры. Где взять такие деньги, Любовь не представляла. А ведь нужны они срочно. Придётся всё-таки занимать. А может, повезёт, Валентин пришлёт деньги пораньше? В комнате Женя учил с Кириллом цвета по новой книжке-раскраске, купленной на последние деньги – младший никак не мог запомнить оттенки, воспитательница в садике жаловалась.
– Занята? – Мать прошла на кухню, не разуваясь. – А я вот решила зайти. Чаем напоишь?
– Мам, я правда сейчас…
– Ну конечно, ты вечно занята, когда дело касается матери! – Раиса Викторовна плюхнулась на табурет, придвинула к себе квитанции. – Это что? За квартиру, что ли? Ой, подумаешь, большое дело! Вот у меня сейчас проблемы – это я понимаю. Ты в курсе, какие сейчас проценты в банке?
Любовь молча собрала бумаги в стопку. Достала чашки, поставила чайник.
– Вторую неделю не сплю, – Раиса Викторовна не замолчала ни на секунду. – Всё думаю, думаю… Где денег взять? Зарплата только через две недели, а платёж уже просрочен. А ты-то когда на работу собираешься? Сидишь на шее у Валентина…
– На шее? – чашка в руке Любови звякнула о стол громче, чем следовало. – Ты серьёзно считаешь, что алименты – это сидеть на шее?
– А что? Нормальные деньги, между прочим. У людей и того нет.
– Нормальные? – Любовь выдвинула ящик стола, достала конверт с квитанциями из банка. – Вот, смотри. Август – заплатил вовремя, спасибо ему. Сентябрь – половину. Октябрь – вообще тишина, потом в ноябре скопом…
– Люба, ты мне зубы не заговаривай! – Раиса Викторовна отмахнулась от бумажек. – Вон, одеты-обуты, не голодные. А у меня… Ты хоть представляешь, как я тебя тянула? Думаешь, легко было одной? Недоедала, недосыпала…
– У бабушки, – тихо сказала Любовь.
– Что?
– У бабушки я жила, а не у тебя.
– Ах вот как! – Раиса Викторовна привстала, нависла над столом. – Значит, всё, что я для тебя сделала – ничто? А кто тебе платья покупал? А кто…
– Три платья, – Любовь смотрела в окно, где на детской площадке качались пустые качели. – За всё моё детство ты купила мне три платья. На выпускной в четвёртом классе, на Новый год в седьмом и на школьный выпускной. Я помню их все. Первое было синее, в горошек…
– Неблагодарная! – Раиса Викторовна хлопнула ладонью по столу. – Да как ты смеешь попрекать родную мать? Я жизнь на тебя положила! Ты знаешь, сколько предложений я отвергла? Мне вон Степан Иванович предлагал замуж выйти, а я ради тебя отказалась!
– Какой Степан Иванович? – Любовь наконец повернулась к матери.
– Начальник мой бывший. Вдовец, между прочим, культурный человек. К морю бы меня возил…
В этот момент что-то внутри Любови оборвалось. Она буквально увидела это – как рвётся тонкая нитка, связывающая их с матерью. Негромко, даже как-то обыденно.
– К морю, значит, – она медленно встала. – А я, значит, тебе помешала. Бабушка растила, а ты – жертву приносила. Знаешь что, мам? Я тебе сейчас покажу кое-что.
Любовь вышла в коридор, открыла шкаф. Достала коробку с документами – старую, ещё от бабушкиного сервиза оставшуюся.
– Вот, смотри. Квитанция за садик – две с половиной тысячи, и то еле наскребаю каждый месяц. Квартплата – восемь. Логопед Кириллу нужен – пять тысяч за занятие, а он звуки не выговаривает, в садике уже замечания делают. Продукты – это я даже считать боюсь, но меньше двадцати никак не выходит. А вот – алименты. Сама посмотри, сколько тут.
– Не буду я смотреть! – Раиса Викторовна оттолкнула бумаги. – Вечно ты всё усложняешь! Нормально же жили, пока ты не начала…
– Пока я не начала что? – Любовь вдруг обнаружила, что кричит. – Говорить правду? Называть вещи своими именами? Да, я одна с двумя детьми! Да, я еле свожу концы с концами! Но ты… Ты требуешь с меня деньги на свой телефон, ты демонстрируешь его детям, ты манипулируешь, давишь, шантажируешь… А знаешь, что самое страшное? Я ведь точно такой же стану. Вот вырастут мои дети, и я им скажу: «Я вам всю жизнь отдала! Я на вас всё положила!» А они будут виновато отводить глаза и пытаться объяснить про ипотеку, детский сад и коммуналку…
– Мама? – в дверях кухни стоял Женя, держа за руку заплаканного Кирилла. – Мам, ты чего кричишь?
Любовь замолчала. Во внезапно наступившей тишине было слышно, как капает вода из крана, как гудит холодильник, как всхлипывает младший.
– Всё хорошо, мальчики, – она с удивлением услышала, какой спокойный у неё голос. – Бабушка уже уходит. Правда, мам?
Раиса Викторовна поджала губы, встала, одёрнула кофту.
– Значит, так? Ну что ж… – она двинулась к выходу, задела плечом дверной косяк. – Не забудь только потом, что сама от матери отказалась. Сама!
Первую неделю после ссоры Раиса Викторовна звонила каждый день. Любовь не брала трубку. Удаляла сообщения, не читая. Внутри было пусто и спокойно – странное, незнакомое чувство.
Быт шёл своим чередом. Женя делал уроки, Кирилл возился со своими машинками. Иногда младший спрашивал: «А бабушка к нам придёт? У неё же телефон красивый!» Любовь отвечала что-нибудь неопределённое. Накатывала привычная тревога – вот, лишила детей общения с бабушкой. Но теперь она точно знала: нельзя позволять матери манипулировать детьми.
Тётя Вера позвонила узнать, как дела:
– Любочка, ты там как? – В голосе слышалась тревога. – Мать-то твоя… В общем, она тут всем рассказывает, что ты её бросила.
– А что ещё она рассказывает? – Любовь почему-то улыбнулась.
– Да много чего… – тётя замялась. – Но ты не переживай. Знаешь, она ведь ещё один кредит взяла.
– Зачем?
– На путёвку в Турцию. Нервы, говорит, лечить надо…
Любовь молча смотрела в окно съёмной квартиры. Район так себе, но после продажи их с Валентином жилья только на это и хватило. Зато садик рядом и до школы пятнадцать минут пешком.
– Спасибо, тёть Вер.
– Ты это… звони, если что.
Вечером, укладывая детей, Любовь заметила: у Жени пижама совсем короткая стала. И Кирилл из своей любимой кофты вырос – рукава на полладони не достают.
– Мам, – Женя зевнул, подтягивая одеяло, – а мы завтра после школы в магазин зайдём? Ты обещала тетрадку новую купить.
– Давай послезавтра, хорошо? – Любовь присела на край кровати. – У меня завтра собеседование, если повезёт…
– Ладно, – Женя перевернулся на бок. – А можно тогда сразу две тетрадки?
– Посмотрим, – Любовь поправила одеяло Кириллу, который уже начал засыпать, обняв любимую машинку. – А сейчас спать.
Первый рабочий день дался Любови нелегко. График приёма товара, накладные на подпись, сложная программа учёта – в торговом центре всё оказалось куда сложнее, чем она ожидала. Но это была работа – настоящая, с трудовой книжкой и белой зарплатой. Администратор торгового зала, график два через два, зато с утра и можно успевать забрать Кирилла из садика.
Мать не звонила уже неделю. Любовь старалась об этом не думать. В сумке лежали документы на подпись, завтра нужно было проверить поставку, разобраться с новой витриной…
У подъезда её встретил Женя – сам вызвался погулять с Кириллом, пока соседка приглядывает в окно. Младший с визгом бросился к матери:
– Мам, мам, смотри, что я нашёл!
На ладошке лежал блестящий камешек – самый обычный, каких полно во дворе. Но Кирилл смотрел так, будто нашёл настоящее сокровище.
– Красивый, – Любовь наклонилась рассмотреть находку. – Положи в карман, дома помоем.
– А ещё там во дворе качели новые! – Женя попрыгал на месте от избытка чувств. – Пойдём посмотрим?
– Завтра, – Любовь поправила сыну шарф. – Уже темнеет, да и холодно. А сейчас домой – ужинать и греться.
Она смотрела на детей – взъерошенных, раскрасневшихся с мороза, таких родных. Первая зарплата будет через две недели, соседка обещала помочь с Кириллом, пока она на работе…
– Мам, – Кирилл потянул её за руку, – пошли домой, я замёрз!
– Пошли, – Любовь поторопила детей к подъезду. – Жень, застегни куртку. И что там у вас на завтра по математике?
