— Вась, а ты что, разрешил здесь кому-то пожить? — удивлённо спросила Влада у мужа, который в это время доставал пакеты из багажника.
— Что? — шурша пакетами и сумками с краской и кисточками, уточнил Василий. — Кому пожить? Где пожить?
Он направился к воротам дедовского дома, куда они сегодня приехали с женой, чтобы привести его в порядок перед продажей.
Дом достался Василию по завещанию — дед Антип когда-то так решил, выбрав из пятерых своих внуков именно его. Любил он Васю, из всех внучат выделял его всегда.
— Ты, Васятка, человек. Тебя с детства уже видно. А остальные — пустые. Верка — лентяйка, Зинка с Тонькой — все в мать свою, сплетницы и вруньи. Алексей, хоть и самый старший внук, а никогда к деду не придёт, не поможет ни в чём, не подсобит. Сторонится он меня, не любит. К другим бабке и деду тянется. А ты — мой внучок. И характер твой уже сейчас виден. Хорошим человеком будешь, тебе и домом моим владеть.
— Деда, а зачем мне дом? Я с мамой и папой в квартире живу, — удивлялся шестилетний внук.
— Ну, вырастешь, поймёшь, зачем. А пока расти да ума набирайся.
Дед умер несколько месяцев назад, до восьмидесяти пяти лет дожил. А дом, как и обещал, отписал любимому внуку.
Василий давно уже вырос и с семьёй жил в городе. Недавно они с Владой купили в ипотеку хорошую квартиру, чтобы было уютно и просторно, и детям чтобы было где разгуляться.
— Вась, а дедовский дом оставим или продадим? Может, сами с детьми ездить туда летом будем? Природа там удивительная, — мечтательно произнесла супруга.
— Нет, продадим. За домом надо следить, моя дорогая. И не два-три раза в год приезжать отдохнуть, а постоянно ездить, чтобы поддерживать его в хорошем состоянии. А я со своим графиком работы туда не наезжусь. Нет, вопрос решённый, продадим и часть ипотеки погасим.
В эти выходные, оставив сына и дочку на попечение родителей Влады, набрав продуктов, разноцветной краски для ворот и наличников, бензокосу для травы, они приехали в деревню. Планировали остаться здесь с ночёвкой, работы было много.
Выкинуть всё старьё из дома, подновить свежей краской всё, что требовало обновления, выкосить траву, вырубить лишний кустарник. В общем, придать дому и двору товарный вид.
— Я не понял, там кто-то есть, что ли? — удивился Василий, подходя к воротам. — Ну-ка, идём, выясним, кто здесь самоуправствует.
Дверь в дом оказалась закрыта изнутри. Во дворе были видны следы вчерашнего весёлого застолья. Мангал с углями, пустые бутылки, одноразовые тарелки с остатками еды, бумажные салфетки и другой мусор валялся не только на деревянном столе под яблоней, но и по всему двору.
— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил Василий у жены.
— Нет. Может, кто-то из местных вселился? Увидели, что дом пустой, и решили пожить, пока хозяин не объявился, — предположила Влада.
— Да какие местные? Ты о чём? Все местные хорошо знали деда, да и меня тоже.
Василий стал настойчиво стучать, пытаясь попасть в свой дом.
Минут через пять скрипнул засов, и дверь наконец-то открылась.
— О, вот так встреча! — почёсывая пузо, проговорил не совсем ещё трезвый после ночной гулянки Павел, муж двоюродной сестры Василия. — А вы чё приехали-то?
— Это ты у меня спрашиваешь? — опешил от такой наглости хозяин дома. — Может, сначала объяснишь, что вы делаете здесь, в моём доме?
— Ой, вот только не надо! Твой дом! Ты посмотри на него! Дед Антип нам всем дедом был, а не только тебе, Васька! — вышла вслед за мужем Антонина. И не поздоровавшись с прибывшими родственниками, продолжила нагло и цинично. — А это значит, что дом этот — наш общий. И мы имеем право здесь жить так же, как и вы.
— Нет, не имеете! — пока ещё спокойно произнёс Василий. — Вам кто ключи дал?
— Какие ключи? Тут замочек-то был — так, для картинки. Поддели топориком — и всё. А ты что, против того, чтобы мы тут пожили в отпуске? Или вы сами хотели? — продолжал Павел как ни в чём ни бывало.
— Это мой дом. Какой ещё отпуск? Я его продаю. Антонина, ты прекрасно знаешь, что дед на меня завещание написал. Так какого ч.ёрта вы сюда припёрлись? Обустроились тут как дома, бардак развели.
Василий удивлялся беспардонности родственников. Вся родня знала, что дом деда по документам принадлежит ему. А эти внаглую взяли и приехали. Ну хоть бы позвонили для приличия, разрешения спросили, предупредили бы. Нет, нагло впёрлись в чужой дом, как всегда привыкли делать, и насвинячили, страшно смотреть.
— А у нас отпуск. Заслуженный, между прочим. И мы имеем право приехать на свою родину и отдохнуть здесь так, как хотим. А мусор — что? Уберём. Сами насорили, сами и уберём. А вы надолго? — спросила Антонина, глядя на сумки и пакеты в руках приехавших.
— Какая вам разница, надолго мы приехали в свой дом или нет? Мы же не к вам с гости явились! — всё больше раздражался Василий.
— А такая разница! Есть разница. Мы первые приехали в дом деда. Значит, нам здесь и отпуск проводить. А вы можете побыть до вечера. И всё. Потом домой. Дом-то маленький, двум семьям в нём тесновато будет, — продолжала двоюродная сестра.
— Мы с Владой приехали навести здесь порядок, дом я продаю. Поэтому собирайте вещи и на выход. Вы нам будете мешать. Павел, ты слышишь? С сестрой, по-моему, бесполезно говорить, — обратился Василий к молчавшему мужчине.
— Это как же так? Что же получается? Мы запланировали здесь пожить, продукты с собой привезли, накупили всего, чтоб надолго хватило, вещей два чемодана. Детей в лагерь не пустили — с собой взяли, чтобы они на природе свежим воздухом подышали, а вы нас теперь выставляете на улицу? Ну и куда нам деваться? — уже кричала скандалистка-сестра.
— А куда хотите. Можешь, у своей матери поселиться. Или её дом для тебя уже не подходит? — отвечал Василий.
— Да там тесно! У матери домишко — с гулькин нос. А здесь пустой дом. А у нас семья! Мы останемся тут. И всё! Имеем право, — орала на всю улицу Антонина. — И попробуй нас выгнать!
— Господи, до чего же некоторые люди бессовестные, просто диву даёшься! — не выдержала Влада. — Собирайтесь, вам говорят. Иначе с участковым вас выселим. Этого хотите?
— Ты… это… Тонь, не скандаль, — попытался успокоить её супруг. — Может, мирно договоримся, а? Зачем нам полиция. Не люблю я их, если честно. Вась, может, добазаримся?
— Ещё чего! Буду я с ними договариваться. Дед из ума выжил, не в себе был — вот и написал эту бумажку. По закону и по справедливости дом надо на всех делить. Я в суд пойду. Ишь, что удумали — одни владеть домом захотели! — продолжала скандалить Антонина.
— Так, ну это надолго. Времени у нас мало, чтобы концерты ваши слушать. Я звоню участковому, — пригрозил Василий, доставая телефон.
— Сами не живут здесь и людям не дают. Развалюху эту пожалели для нас, — уже голосила со слезами на глазах Тонька. — Родня тоже мне, называется. Хуже чужих. Ни себе, ни людям. Продать поскорее, обогатиться, дом-то и не нужен вовсе! Знал бы дед, что любимый внучок с его домом задумал сделать, в гробу бы перевернулся.
— Тонь, ну хватит. Иди собирайся. И детей буди. К матери твоей пойдём. Как раз поможем ей там с огородом. Да и ремонт хотела она доделать, помощь нужна будет, — невесело сказал жене Павел.
— Вот именно — ремонт! Краской там дышать будешь? В кои-то веки хотела спокойно отдохнуть, так нет! Родственнички пожаловали, выгнали на улицу.
Она еще долго бурдела и выкрикивала проклятия, пока собирала вещи и будила детей. Потом они отправились со всеми своими пожитками к матери Антонины, что жила в этом же посёлке.
А Василий с Владой наконец-то приступили к тому, зачем сюда и приехали.
— Вот теперь я понимаю, что имел в виду дед, когда всех своих внуков, кроме меня, называл неправильными. Наверное, уже с детства видел, кто каким человеком из нас вырастет. Говорил со мной об этом частенько.
Супруги переделали всё, что запланировали, очень устали. А вечером за ужином, гдядя на дедовский портрет, висевший на стене, Василий сказал:
— А может, ты и права, Владушка. Повременим мы пока с продажей дома. Очень уж дышится тут хорошо. Да и на душе — легко и спокойно. Так, что и уезжать не хочется.
