– Да хватит уже! – не выдержал Андрей. – Подумаешь, большое дело! Я же не знал, что так получится!
– В этом и проблема, – она покачала головой. – Ты не подумал о последствиях. Не захотел искать нормального решения. Просто выбрал самый лёгкий путь – и плевать, что будет дальше.
– Мариночка, твоя мама… Она в больнице, уже четыре дня как! Ждёт тебя очень! 
Голос соседки в трубке звучал взволнованно. У Марины похолодели руки, телефон едва не выскользнул из пальцев.
– Как в больнице? Почему… почему она мне не позвонила?
– Так она звонила! Всё причитала: «Дочка трубку не берёт, не могу до неё дозвониться…»
Марина растерянно смотрела на телефон. Ни пропущенных, ни входящих от мамы. Странно… Она открыла телефонную книгу – и застыла. Напротив маминого номера стоял значок блокировки.
– Как ты мог заблокировать мамин номер? – спросила она мужа. – Я даже не знала, что она в больнице!
Он поднял голову от ноутбука и вздрогнул, увидев её лицо.
– Я… Я не хотел ничего плохого, – он тяжело сглотнул. – Просто устал от её постоянного контроля. Каждый день звонки. То мы Ульяну неправильно воспитываем, то покупаем не то, то мебель у нас расставлена не так… Я думал, нам нужна передышка. Хотя бы неделя спокойной жизни.
– Спокойной жизни? – Марина стиснула телефон. – Четыре дня моя мать пролежала с сердечным приступом. Одна. Пыталась до меня дозвониться. А я… Я даже не знала об этом.
– Господи, – Андрей побледнел. – Я не думал… Я не знал…
– О чём ты не думал? О том, что моя мать могла умереть в одиночестве, не сумев даже с дочерью попрощаться?
В прихожей хлопнула дверь – вернулась из школы двенадцатилетняя Ульяна. Марина глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки.
– Мы поговорим позже, – произнесла она тихо, но в этой тишине было больше угрозы, чем в любом крике.
Последние несколько месяцев отношения с тёщей накалялись всё сильнее. Нет, Валентина Петровна не была плохим человеком. Но её желание участвовать в жизни дочери и внучки постепенно переросло все мыслимые границы.
Началось с малого: обычные звонки – справиться о здоровье, рассказать последние новости. Потом пошли обязательные советы. Много советов.
«Ульяночке нужно теплее одеваться!»
«Почему ребёнок так поздно ложится?»
«Что значит – секция три раза в неделю? Ей и уроки делать надо!»
«Марин, ты совсем замоталась с этими твоими делами, может, найдёшь работу поспокойнее? Андрей, вы же не бедствуете?»
Андрей долго молчал. В конце концов, это мать его жены, для Марины общение с матерью важно. Но когда Валентина Петровна начала каждый вечер звонить уже ему с вопросами, почему её дочь «опять на совещании» и «неужели нельзя уходить пораньше», его терпение начало иссякать.
Марина действительно много работала – она была хорошим юристом, и её ценили в компании. Андрей гордился женой и никогда не считал зазорным, что её зарплата выше его собственной. Они были командой. Но теща считала иначе.
«Марин, ну какие командировки с твоей нагрузкой?»
«Почему Ульяна после школы одна? В её возрасте столько соблазнов!»
«Как можно было согласиться на эту конференцию? У ребёнка контрольные на носу!»
И так каждый вечер – звонок, советы, упрёки. Валентина Петровна будто не замечала, как раздражается зять, как хмурится дочь. Она была уверена, что делает всё правильно. Что должна помочь им наладить семейную жизнь – так, как считала верным она сама.
В тот вечер, когда она в очередной раз позвонила с замечанием про то, что девочка вынуждена делать уроки одна, Андрей не выдержал. Дождавшись, пока жена уснёт, он взял её телефон. Код он знал – у них в семье не было секретов друг от друга. Усмехнувшись этой мысли, он открыл список контактов…
Первые дни без маминых звонков Марина почти не замечала – навалилось много работы, приходилось задерживаться допоздна. Сложное дело, важный клиент. Вечером, уставшая, она просто падала на диван, не проверяя телефон.
На третий день что-то царапнуло: «Давно мама не звонила… Обиделась, что ли?» Набрала номер – длинные гудки.
– Странно, – пробормотала она. – Мама всегда берёт трубку.
– Может, прилегла отдохнуть? – откликнулся из кухни Андрей. – Будешь кофе?
– Буду. Просто она обычно… А, ладно.
В последнее время они часто спорили. Мама считала, что дочь слишком много времени отдает работе, а на семью не остается ни сил, ни желания. «Наверное, и правда обиделась после того разговора про командировку», – подумала Марина.
Андрей в эти дни будто расцвел. Стал чаще улыбаться, даже начал что-то насвистывать за работой – он трудился удаленно, программистом. Готовил Ульяне завтраки, помогал с уроками, не отвлекаясь на каждый телефонный звонок. По вечерам они снова, как в первые годы брака, подолгу разговаривали.
– Наконец-то, – восклицал он с женой. – Два дня голову ломал над одним багом, всё никак поймать не мог, откуда он берётся, а решение оказалось простейшим.
– Правда? – Марина удивленно приподняла брови. – А обычно ты про работу не рассказываешь…
– Да как-то… – Андрей слегка смутился. – Времени не было. Вечно телефон звонит, разговоры…
Он осекся. Марина ничего не ответила, но как-то странно на него посмотрела.
А в пятницу вечером раздался звонок от соседки. Это был тот редкий случай, когда один звонок переворачивает всё с ног на голову. Когда она, бледная, положила телефон, в памяти вдруг всплыл разговор с матерью чуть больше недели назад:
– Доченька, что-то сердце пошаливает, – говорила мама неделю назад. – Давление скачет…
– Ерунда, – отмахнулась тогда Марина, – ты же недавно проверялась.
Мама что-то пыталась объяснить, но тут зашёл Андрей и демонстративно закатил глаза…
Теперь эта сцена вставала перед глазами снова и снова. Как она могла не заметить? Почему не перезвонила? Не забеспокоилась? Четыре дня… Четыре дня её мать пыталась достучаться до родной дочери.
А она… Она наслаждалась тишиной. Радовалась, что может спокойно работать. Что муж повеселел. Что не нужно каждый вечер выслушивать причитания и нравоучения. Господи, какой же чёрствой она стала!
Марина вспомнила, как в детстве болела ангиной, и мама не отходила от её кровати. Как в одиннадцатом классе готовила ей ромашковый чай, когда она сутками зубрила перед экзаменами. Как поддерживала, когда Марина после декрета пыталась восстановиться на работе, боясь потерять квалификацию. Как приезжала по выходным, чтобы молодые родители могли хоть немного отдохнуть, погулять вдвоем. А когда Ульяна пошла в садик и постоянно болела, мама брала отгулы и сидела с внучкой, чтобы Марина не теряла драгоценные рабочие дни…
Да, в последнее время мама действительно стала слишком навязчивой. Да, иногда она перегибала палку. Но разве это повод так с ней поступить? Отрезать от семьи, лишить возможности достучаться до близких в минуту беды?
С этими мыслями Марина и вошла в комнату мужа. А через несколько минут вернулась Ульяна – и разговор пришлось прервать. Но это была только отсрочка.
Первым делом Марина разблокировала мамин номер и позвонила ей. Сердце колотилось, пока шли гудки.
– Алло? – мамин голос звучал слабо, но это был её голос. Живой.
– Мамочка! – Марина с трудом сдержала слёзы. – Как ты? Что с тобой?
– Доченька, наконец-то, я уж думала не дождусь, – мама закашлялась. – Ничего, всё хорошо. Уже лучше…
– Я сейчас приеду! В какой ты больнице?
Вернувшись из больницы, Марина долго стояла под душем, пытаясь смыть этот бесконечный день. Запах больницы. Дрожащий мамин голос. Капельницу над кроватью. Врача, который говорил что-то про «вовремя успели» и «если бы еще час промедления»…
Когда она вышла из ванной, Андрей ждал в гостиной. Сидел на диване, нервно постукивая пальцами по подлокотнику. Заметив жену, он встал:
– Как мама?
– Врачи говорят, жить будет. Повезло, что соседка вызвала скорую, – Марина опустилась в кресло. – Всё это время мама пыталась до меня дозвониться, в больницу ехать не хотела, пока не дозвонится.
Она помолчала, разглядывая свои руки:
– И я всё думаю… Что было бы, если бы соседка не зашла проведать? Если бы промедлили ещё немного? Мама могла умереть в одиночестве, не сумев даже с дочерью попрощаться.
– Я не хотел… – начал Андрей.
– А чего ты хотел? – она подняла на него глаза. – Объясни мне. Я правда хочу понять.
Андрей тяжело вздохнул:
– Я просто устал. От её постоянного вмешательства, от бесконечных упрёков. То я недостаточно зарабатываю, то мы неправильно живём…
– И поэтому ты решил просто… отрезать её?
– Я хотел как лучше! – он резко встал, прошёлся по комнате. – Ты сама видела, как изменилась наша жизнь за эту неделю. Мы наконец-то могли спокойно поговорить, провести вечер вдвоём…
Марина молчала, глядя в одну точку.
– Ты же сама не раз говорила, что устала, – продолжал Андрей. – Помнишь, как она отчитывала тебя за ту командировку? «Какая мать бросает семью на три дня?»
– Да, мама бывает… сложной, – медленно произнесла Марина. – Но она любит нас. Заботится. Переживает.
– Слишком сильно переживает!
– И что? Это повод лишить её возможности позвать на помощь в трудную минуту? – она помолчала. – Ты ведь даже сейчас не понимаешь, что натворил. Для тебя это просто способ избавиться от неудобного человека.
– Марин…
– Пятнадцать лет, – она словно не слышала его. – Пятнадцать лет я прожила с человеком, который способен вот так… преступить через всё. Через элементарную человечность.
– Да хватит уже! – не выдержал Андрей. – Подумаешь, большое дело! Я же не знал, что так получится!
– В этом и проблема, – она покачала головой. – Ты не подумал о последствиях. Не захотел искать нормального решения. Просто выбрал самый лёгкий путь – и плевать, что будет дальше.
– Ну хочешь, я прямо сейчас поеду и извинюсь перед ней?
– Зачем? Ты же не считаешь себя виноватым. Ты просто испугался последствий.
– То есть даже извиниться нельзя?
– Можно, – она встала. – Только это ничего не изменит. Я всё равно подаю на развод.
– Что?! – он задохнулся. – Из-за такой ерунды?
– Ерунды? – она невесело усмехнулась. – Ты поставил свой комфорт выше безопасности другого человека. Выше элементарной порядочности. И даже сейчас считаешь это ерундой.
– Но…
– Нет, Андрей. Я не хочу больше это обсуждать. Человек, способный на такую подлость, не может быть мужем и отцом. Я заберу Ульяну и перееду к маме.
– Марина, постой! – он схватил её за руку. – Давай всё обсудим! Я могу измениться!
Она мягко, но решительно высвободила руку:
– Раньше надо было обсуждать! Ты даже не понимаешь, что менять. Для тебя это просто досадная ошибка, которая вдруг обернулась неприятностями. А я… Я наконец-то увидела, какой ты на самом деле. И это уже не исправить.
Она вышла из комнаты, оставив мужа стоять посреди гостиной. Часы на стене мерно отсчитывали секунды.
Через неделю Марина с Ульяной перебралась к матери. Валентина Петровна ещё была на больничном после сердечного приступа, но уже собиралась возвращаться на работу. Андрей несколько раз пытался поговорить с женой, даже приезжал в больницу с цветами, но Марина была непреклонна.
– Нам больше не о чем разговаривать, – только и сказала она, когда он в очередной раз позвонил.
Заявление на развод она подала через две недели. Андрей не спорил, не пытался оттянуть неизбежное – возможно, впервые в жизни принял на себя ответственность за последствия своих действий. Даже с разделом имущества всё прошло на удивление гладко.
Но проблемы никуда не делись. Уже через пару дней совместной жизни Марина поняла: придётся учиться жить заново. Теперь уже втроём.
– Мам, – сказала она как-то вечером, – нам надо поговорить.
Валентина Петровна оторвалась от очередного кулинарного шоу:
– О чём, доченька?
– О том, что привело к этой ситуации, – Марина села напротив. – Да, то, что сделал Андрей, непростительно. Но ведь всё началось не с этого.
Мать молчала, и Марина продолжила:
– Твоя гиперопека… Она душила нас всех. Я знаю, ты хотела как лучше. Но я давно выросла. У меня своя жизнь, своя работа, своя дочь.
– Я просто беспокоилась, – тихо сказала Валентина Петровна. – Ульяна одна после школы…
– Мама, ей двенадцать. В этом возрасте я уже сама возвращалась из школы, разогревала обед и делала уроки. И ничего страшного не случилось.
Они помолчали. Где-то на кухне капала вода из крана – кап, кап, кап…
– Знаешь, – наконец произнесла Валентина Петровна, – когда лежишь в больнице и думаешь, что можешь не дозвониться до родной дочери… Многое начинаешь видеть иначе. Ты права. Я слишком давила. Наверное, боялась, что вы меня разлюбите, если не буду постоянно рядом.
– Мам, – Марина пересела к матери, обняла её за плечи. – Мы и так тебя любим. Просто позволь нам жить своей жизнью.
– А ты простишь меня? За все эти звонки, советы…
– Прости и ты меня. За то, что отмахивалась, когда ты говорила о здоровье. За то, что не перезванивала.
Ульяна восприняла развод родителей на удивление спокойно. Возможно, потому что они с отцом продолжали регулярно видеться. Андрей забирал её на выходные, помогал с уроками, водил в кино. Был всё тем же заботливым отцом – вот только Марина больше не могла смотреть на него как прежде.
Постепенно жизнь налаживалась. Валентина Петровна вернулась на работу. Марина, как и прежде, пропадала в своей юридической конторе – теперь, когда они научились уважать границы друг друга, совместная жизнь не казалась такой уж сложной.
– Знаешь, – сказала как-то мать, – а ведь я всегда считала его хорошим человеком. Да, были у нас разногласия, но кто без этого? Я и подумать не могла…
– Я тоже не могла, – отозвалась Марина. – Но теперь хотя бы знаю, какой он на самом деле. И… знаешь, что странно? Несмотря ни на что, мне легче. Теперь все карты на столе. Больше не нужно метаться между вами, пытаясь всем угодить.
– А я наконец-то поняла: чем крепче держишь, тем больше риск потерять, – Валентина Петровна помолчала. – Жаль только, что для этого понимания понадобился сердечный приступ.
И Марина была с ней согласна. Иногда нужно потерять что-то, чтобы понять истинную цену вещей. И людей. И отношений.
