— Коль, что у вас случилось? Мама написала, что её выгоняют…
— Да, придётся ей вернуться домой, — твёрдо ответил Николай. — А вам с Всеволодом искать своё жильё.
— Вот чёрт… — в голосе сестры звучало отчаяние. — Я думала, она у вас подольше поживёт. У вас же места больше…
— Коля, ну пойми, мне просто некуда идти! — Илона Павловна промокнула глаза платочком. — Софочка с мужем и малышом теперь в моей квартире живут, а мне что же, на улицу?
— Мам, ты не меня проси, а Еву. Это её квартира, — ответил.
— У вас просторная трёшка! — перебила его мать. — Неужели для родной матери места не найдётся? Я же ненадолго, только пока они не съедут.
Ева крепче сжала чашку с чаем. Знала она, чем может закончиться такое «временное» проживание.
Две недели назад Софья не выдержала придирок своей свекрови и сбежала к матери в однушку, выселив ту на кухню. Следом за ней явился и Всеволод. Теперь молодые обживались в квартире Илоны Павловны, а сама она…
— Я буду тихо-тихо, — продолжала свекровь. — Вы даже не заметите моего присутствия!
— Ева? — Николай повернулся к жене. — Пожалуйста. Всё-таки это моя мама. И это временно. Я с Софьей говорил, Всеволода повысили, зарплата теперь побольше, получат зарплату и сразу снимут жильё.
— Временно, — твёрдо произнесла Ева. — И при условии, что вы не будете вмешиваться в нашу жизнь.
— Конечно-конечно! — оживилась Илона Павловна. — Какая ты у меня понимающая невестка! И я же адекватный человек, не то что сватья. Бедная Софочка столько от неё натерпелась! А у тебя, Евочка, свекровь просто золото — слова лишнего не скажу!
Ева едва удержалась от горькой усмешки. История обещала быть непростой.
Говорят, что жизнь любит иронию. Ева убедилась в этом на собственном опыте, когда согласилась приютить свекровь.
Три года назад, выйдя замуж за Николая, она впервые столкнулась с характером Илоны Павловны. Их редкие встречи всегда заканчивались головной болью и испорченным настроением.
«Евочка, ты неправильно гладишь рубашки», «Коля у меня привык к другому вкусу борща», «Что это за современная привычка — работать допоздна? Жена должна встречать мужа горячим ужином!» Каждый визит свекрови превращался в испытание. К счастью, они с Николаем жили отдельно — в просторной трёхкомнатной квартире, доставшейся Еве от родителей.
А потом вышла замуж Софья, младшая сестра Николая. Весёлая, взбалмошная девчонка, она умудрилась влюбиться в «маменькиного сынка» Всеволода. Их свадьбу пришлось сыграть быстро — Софья уже ждала ребёнка. Молодые поселились у родителей Всеволода, и тут-то начался настоящий театр абсурда.
Каждую неделю Илона Павловна звонила Еве поплакаться: «Ты представляешь, эта мегера заставляет Софочкуготовить на всю семью! А ведь она в положении!» Или: «Вчера устроила скандал из-за немытой чашки — ты такого ещё не видела!» Ева только качала головой, она-то как раз видела и не такое, например, истерику свекрови из-за «неправильно» сложенных полотенец.
Как же похожи были обе свекрови в своём стремлении контролировать каждый шаг невесток. Разница была лишь в том, что сама Ева могла просто закрыть дверь своей квартиры, а Софье приходилось терпеть придирки каждый день.
И вот теперь Илона Павловна жила на её территории, и если первое время так и правда старалась вести себя потише, но все понимали, долго так продолжаться не могло.
Первая неделя совместной жизни прошла относительно спокойно. Илона Павловна старалась держать слово — ходила на цыпочках, в разговоры не вмешивалась, только вздыхала периодически, глядя на невестку. Ева почти поверила, что всё обойдётся. Почти.
— Евочка, — раздалось однажды утром из кухни. — А ты всегда так яичницу готовишь?
Ева медленно досчитала до десяти:
— Да, Илона Павловна. Коле нравится.
— Ну что ты, деточка! — свекровь уже нависла над плитой. — Давай я покажу, как надо. Коленька с детства любит, чтобы желток был жидким, а ты его пережариваешь.
— Илона Павловна, — Ева постаралась говорить спокойно, — мы три года женаты. Я знаю, как готовить для мужа.
— И что? Я тридцать лет его растила! — свекровь поджала губы. — Между прочим, Всеволод тоже любит жидкий желток, а его мать заставляет Софочку готовить яичницу до хруста. Представляешь?
День за днём Илона Павловна «забывала» об обещании не вмешиваться. То полезет в стиральную машину во время стирки — «программу неправильную выбрала», то начнёт переставлять вещи в шкафах — «так удобнее будет», то примется командовать на кухне — «у меня опыта больше».
Николай видел, как это задевает жену:
— Мама, мы же договорились. Это наш дом, наши правила.
— Сынок, я же только помочь хочу! Посмотри, какой бардак у вас в шкафу.
— Это не бардак, всё стоит аккуратно и так, как нам удобно. Нам нравится именно такой порядок.
— Коля, — не выдержала Ева через месяц, — нужно снова поговорить с твоей мамой. Она перешла все границы. Поговори, иначе я наговорю ей лишнего.
— Я знаю, — муж обнял её за плечи. — Поговорю с ней сегодня, не переживай.
— Спасибо! Не могу больше терпеть, как она командует мной в моём же доме.
— Я поговорю с ней серьёзно, — Николай поцеловал жену в висок. — Обещаю.
В этот момент в комнату впорхнула Илона Павловна с телефоном в руках:
— Дети, Софочка звонила! Представляете, эта… эта женщина опять к ним приходила. Устроила скандал, почему в выходные не заходят. А они просто отдохнуть хотели, вдвоём побыть.
— Безобразие, — процедила Ева сквозь зубы.
— Вот и я говорю! — обрадовалась свекровь. — Хорошо, что у нас всё по-другому. Правда, Евочка?
Ева молча вышла из комнаты. В голове крутилась одна мысль: Софья с мужем, похоже, и не собираются съезжать. А значит, Илона Павловна останется здесь надолго. Очень надолго.
Зима выдалась на редкость холодной. Может, дело было в погоде, а может, в том, что атмосфера в квартире словно заледенела. Два месяца. Всего два месяца понадобилось, чтобы Ева начала просыпаться с единственной мыслью: «Только бы дожить до вечера».
Тот день начался как обычно. Ева готовила завтрак, стараясь не обращать внимания на маячившую за спиной фигуру свекрови. Илона Павловна молчала, но её присутствие ощущалось физически — словно кто-то давил на плечи.
— Ну пересолишь же, — не выдержала наконец свекровь.
Ева со стуком поставила солонку на стол.
— Знаете что, Илона Павловна? — голос Евы дрожал. — Вы обещали не вмешиваться. Помните? «Буду тихо-тихо сидеть, вы даже не заметите!»
— Я и не вмешиваюсь, — свекровь поджала губы. — Просто беспокоюсь о сыне. Он привык к нормальной еде.
— К нормальной? — Ева резко развернулась. — А моя, значит, ненормальная? Как и всё, что я делаю? Два месяца, Илона Павловна!
Два месяца вы критикуете каждый мой шаг. То я неправильно готовлю, то убираю не так, то одеваюсь не по погоде…
— Я же любя! — всплеснула руками свекровь. — Это Софье не повезло со свекровью — вот где настоящий ад. А мы с тобой, невестушка, живём душа в душу!
— Прекратите! — Ева почувствовала, как внутри что-то оборвалось. — Хватит притворяться! Вы ничем не лучше матери Всеволода. Вы точно такая же! Даже с родной дочерью ужиться не смогли — Софья вас выставила из дома, лишь бы вы держались от них подальше. А теперь пришли портить жизнь мне!
В кухне повисла звенящая тишина. Илона Павловна побледнела:
— Как ты смеешь? Я пытаюсь помочь…
— Чем? — Ева уже не могла остановиться. — Тем, что лезете в нашу жизнь? Критикуете всё подряд? Рассказываете, какая я неумеха? Или тем, что пытаетесь настроить против меня всех соседей?
— Что?.. — свекровь попятилась.
— Думаете, я не знаю, что вы им наговорили? «Ах, бедный мой Коленька, совсем исхудал — жена готовить не умеет». «Уборку делает так редко. Ну кто моет полы всего лишь раз в неделю?! Вы представляете, сколько грязи за неделю скапливается?».
Илона Павловна схватилась за сердце:
— Неблагодарная! Я всё для вас…
— Нет! — Ева стукнула кулаком по столу. — Вы всё для себя. Это моя квартира, слышите? Моя! Досталась от родителей. И я имею право жить здесь спокойно. Без ваших придирок, без ваших «советов», без ваших бесконечных попыток красоваться на фоне сватьи!
— Коля! — истошно закричала свекровь. — Коля!
В кухню вошёл Николай. Он только что вернулся с работы и, сняв куртку, услышал крики.
— Мама, — тихо произнёс он, — Ева права.
— Что?.. — Илона Павловна пошатнулась. — Ты… Ты против родной матери?
— Нет, мама. Я за свою семью. За жену, которую люблю. И которая два месяца терпела то, что не должна была терпеть.
— Но как же… — свекровь картинно заломила руки.
— Мама, — он покачал головой. — Хватит. Я же вижу, как ты придираешься к каждому шагу Евы. Как пытаешься установить здесь свои порядки. Как настраиваешь соседей. Ты же и меня строить постоянно пытаешься. Сил нет терпеть твоё давление! Хватит!
— Коленька!
— У тебя неделя. Пусть Софья уже ищет жильё, а то хорошо устроилась: живёт в тишине и покое, пока мы тут мучаемся с тобой и твоей жаждой контроля.
Илона Павловна разрыдалась и выбежала из кухни. Ева почувствовала, как дрожат колени. Николай обнял её.
– Прости, – прошептала Ева. – Наверное, не стоило так резко. Нужно было с тобой обсудить и спокойно отправить её домой. Но уже сил моих нет!
– Я понимаю тебя. И горжусь тобой. Я думал, ты раньше сорвёшься.
После той ссоры в квартире воцарилась гнетущая тишина. Илона Павловна заперлась в своей комнате, изредка всхлипывая так громко, чтобы все слышали. Ева чувствовала странное опустошение — словно выдохлась после долгой изнурительной борьбы.
Вечером позвонила Софья. Голос встревоженный, дрожащий:
— Коль, что у вас случилось? Мама написала, что её выгоняют…
— Да, придётся ей вернуться домой, — твёрдо ответил Николай. — А вам с Всеволодом искать своё жильё.
— Вот чёрт… — в голосе сестры звучало отчаяние. — Я думала, она у вас подольше поживёт. У вас же места больше…
— Соф, хватит. Сама же взвыла от её характера, и на Еву её пихнула. Но мы тоже не железные, терпеть её всю дорогу. Уговор был, что она поживёт у нас, пока вы жильё не найдёте. А вы хорошо устроились: ничего и не ищете. Вам же не важно, как мы тут с неё живём!
Повисла тяжёлая пауза.
— Да, ты прав, — наконец выдавила Софья. — Просто… тяжело с ней. Что дома, что у свекрови — одно и то же. Обе твердят про заботу и любовь, а на деле…
— Вот и я о том же, — Николай помолчал. — Придётся вам искать жильё.
— Куда ж мы денемся, — вздохнула сестра. — Раз мама возвращается…
На следующее утро Илона Павловна вышла к завтраку с красными от слёз глазами. Демонстративно отодвинула тарелку:
— Есть не буду. Раз уж я здесь настолько мешаю…
— Хватит драматизировать, — оборвал её Николай. — Мы ведь сто раз просили: не командуй, не критикуй, не лезь в нашу жизнь. Не помогло. Значит, пора возвращаться домой.
— То есть выгоняете родную мать? — Илона Павловна патетично всплеснула руками.
— Нет, мама. Просто возвращаем тебя в твою квартиру, тебе же есть где жить. А Софье с мужем придётся искать своё жильё.
— Им же не потянуть съёмную квартиру!
— Значит, будут искать то, что по карману, — отрезал Николай. — Не маленькие уже.
Илона Павловна металась по квартире до вечера, то рыдая, то возмущаясь, то пытаясь взять Еву «измором». Но к ночи всё же собрала чемодан. На пороге бросила с плохо скрытой злостью:
— Попомните ещё мои слова. Без матери-то оно всегда легче кажется…
Ева молча закрыла за ней дверь. Два месяца кошмара закончились.
Прошла неделя. За окном кружил снег, укрывая город белым одеялом. В квартире пахло свежесваренным кофе и яблочным пирогом.
— Знаешь, — задумчиво произнёс Николай, обнимая жену, — я тут с Севой говорил. Нашли комнату в старом доме. Маленькая, конечно, но жить можно.
— И когда переезжают?
— Пока не ясно, на днях, как ключи им отдадут. Мама, конечно, в бешенстве. Ходит по соседям, рассказывает, как её «предали» собственные дети.
— Софе, наверное, достаётся больше всех.
— Ещё бы. Мать теперь при каждом удобном случае ей выговаривает: и дочь неблагодарная, и хозяйка никакая, и вообще во всём виновата. Даже ты у неё теперь не так уж плоха.
Ева поставила чашки на стол. Вспомнила, как Илона Павловна возмущалась их «неправильной» сервировкой. Теперь можно было расставлять посуду как угодно — никто не одёрнет, не поправит, не закатит глаза.
В дверь позвонили — пришла Софья, бледная и осунувшаяся.
— Привет, — она устало опустилась на стул. — Слушайте, мы завтра переезжаем. Поможете вещи перетащить?
Ева посмотрела на мужа, тот кивнул:
— Конечно, поможем.
— Спасибо, — Софья через силу улыбнулась. — Надеюсь, на новом месте хоть высплюсь наконец. Мать совсем с катушек слетела — то рыдает, то орёт, что я её предала и бросила.
— Главное, что решились, — Ева поставила перед золовкой чашку чая. — Дальше легче будет.
Жизнь постепенно возвращалась в нормальное русло.
