– Я подаю в суд, – с порога объявила Оксана, влетая в кабинет. – Вот, ознакомься.
В глаза бросилась запись: «в виду недееспособности наследодателя в момент составления документа».
– Что за бред? – она подняла глаза на сестру. – Мама была в здравом уме до последнего дня.
– А я говорю – нет! – Оксана нервно постукивала ногтями по столу. – У меня есть свидетели.
– Это какое-то безумие! – Оксана нервно теребила ремешок дорогой сумки. – Люда, ну сама подумай – что ты будешь делать с кафе? Ты же никогда не занималась бизнесом!
Людмила молчала, рассеянно глядя на строгое здание нотариальной конторы. Всё происходящее казалось ей дурным сном. Почему мама поступила именно так?
– Дорогая, – Виктор мягко взял жену за локоть. – Оксана права. Зачем тебе эти хлопоты? У меня как раз есть отличная возможность – помнишь, я рассказывал про строительство коттеджного посёлка? Продадим кафе, вложим деньги в надёжное дело.
– Продадим?! – Оксана резко развернулась к зятю. – Да вы что, издеваетесь? Я год убила на это место! Когда мама заболела, оно же едва не прогорело! Я его буквально вытащила! Преобразила! У нас теперь другой формат, другая публика…
– Да какая публика? – Людмила подняла глаза на сестру. – Этой публике всё равно, где есть, они второй раз и не приходят. Потому что всё то же самое есть в точно таком же заведении за углом. Берёшь чисто количеством, место проходное.
– А что не так? – Оксана усмехнулась. – Условие современного мира: все спешат, пришёл, быстро поел, пошёл дальше.
Людмила покачала головой, но ничего не ответила.
– Всё, с меня хватит! – Оксана достала телефон. – Я звоню юристу. Будем оспаривать завещание.
– Моё наследство – это только моё! Не смей вмешиваться! – решительно сказала Людмила, и все замолчали от неожиданности.
Людмила сидела в пустой квартире, прокручивая в голове события этого странного дня. Собственный решительный голос до сих пор звучал в ушах, как чужой. Она никогда не разговаривала так ни с мужем, ни тем более с Оксаной. Младшая сестра, избалованная, своенравная, всегда получала то, что хотела.
Так было с самого детства. Когда отец ушёл из семьи, Оксане было всего полгода. Людмиле – семь. Помнится, мама тогда сказала: «Доча, ты у меня уже большая, поможешь мне с малышкой?» И Люда помогала – кормила сестру, гуляла с ней, проверяла уроки. Инна Валерьевна крутилась как белка в колесе, пытаясь прокормить двух девочек. Сначала работала на двух работах, потом взяла кредит и открыла маленькое кафе.
Оксана постоянно крутилась там, помогала матери: то салфетки разложит, то специи по полочкам расставит. А Людмила оставалась дома – убиралась, готовила к возвращению сестры и матери ужин, помогала сестре с уроками. Так и повелось: младшая дочь всегда рядом с матерью, а старшая – отдельно, сама по себе. Людмила настолько привыкла быть в стороне, что даже не обижалась. Просто так сложилось.
Потом Оксана выросла – яркая, энергичная, уверенная в себе. Окончила экономический, работала в ресторанном бизнесе. А Людмила вышла замуж за Виктора и погрузилась в тихую семейную жизнь. Она забегала к матери в кафе, но ненадолго – купить пирожков к чаю, поздороваться с официантками.
В последний год, когда Инна Валерьевна начала болеть, управление кафе взяла на себя Оксана. Людмила видела, как меняется мамино кафе, как исчезает его душевность, но молчала. Младшая сестра всегда лучше разбиралась в бизнесе, да и мать, похоже, одобряла эти перемены – во всяком случае, ни разу не возразила дочери.
И вот теперь это странное завещание. Почему мать поступила именно так? Что она хотела этим сказать? Людмила не находила ответа.
На следующее утро Людмила стояла перед входом в кафе, не решаясь войти. Вывеска «Dolce» ярко сияла в утреннем сумраке. Оксана сменила старое название «У камина» на модное иностранное, и теперь розовые неоновые буквы никак не сочетались с добротным фасадом старого здания.
– Людмила Павловна! – окликнула её Ольга Степановна, бухгалтер. – Как непривычно видеть вас здесь в роли хозяйки. Пойдёмте, у нас как раз пересменка, мы как раз к открытию готовимся.
В небольшом зале официантки расставляли стулья. Людмила помнила другую мебель – уютные деревянные столики, кресла с мягкой обивкой. Теперь здесь стояли пластиковые столы и стулья. Практичные и легкие, наверное, даже стильные. Но совершенно безликие.
Ольга Степановна познакомила её с персоналом – молоденькие официантки, бариста, повара. Только двое остались с прежних времён – сама Ольга Степановна и Михаил Иванович, тоже повар. Остальных Оксана набрала новых.
– Так, первым делом надо разобраться с документами. – Людмила решительно направилась к кабинету. – Покажите мне, пожалуйста, текущие контракты.
Дома её ждал неприятный разговор. Виктор метался по комнате, то присаживаясь в кресло, то снова вскакивая:
– Люда, ты не понимаешь! Это же реальный шанс! Коттеджный посёлок – дело верное! Людочка, – он сел рядом, взял её за руку, – я же о нас забочусь. Если упустим эту возможность сейчас…
– Я разберусь, – тихо ответила она.
– Да что ты разберёшься! – он с досадой махнул рукой. – Знаешь, сколько я в этот проект вложил? И денег, и сил. Твоё наследство сейчас как нельзя кстати. Самое время стартовать!
Три дня спустя позвонила Оксана:
– Привет, сестричка! Я тут подумала… Может, всё-таки договоримся? Ты же видела – у меня получается, я знаю, как управлять кафе. Давай обсудим продажу? По рыночной цене, всё честно.
– Нет, – Людмила сама удивилась твёрдости своего голоса.
– Ну и дура! – В трубке что-то грохнуло. – Мой юрист уже нашёл кое-какие зацепки. Мама была нездорова, когда писала завещание. И свидетели будут, ты не сомневайся!
Вечером Людмила снова сидела в кабинете, разбирая документы. За дверью слышались голоса поваров, звон посуды, музыка. Михаил Иванович заглянул к ней:
– Людмила Павловна, может, чайку принести? Вы уже который час над бумагами сидите.
– Спасибо, – она подняла голову от документов. – А помните, раньше у нас всегда пахло свежей выпечкой?
– Как не помнить, – он присел на краешек стула. – Я ж тут с самого открытия. Мама ваша всегда говорила: главное – чтобы было вкусно по-домашнему. А сейчас… – он махнул рукой. – Теперь у нас всё концептуальное. Но я те рецепты храню. На всякий случай.
Людмила кивнула и впервые за эти дни почувствовала, что, кажется, начинает понимать, о чём думала мать, когда писала завещание.
– Я подаю в суд, – с порога объявила Оксана, влетая в кабинет. – Вот, ознакомься.
Людмила медленно прочитала исковое заявление. Сестра требовала признать завещание недействительным из-за «недееспособности наследодателя в момент составления документа».
– Что за бред? – она подняла глаза на сестру. – Мама была в здравом уме до последнего дня.
– А я говорю – нет! – Оксана нервно постукивала ногтями по столу. – У меня есть свидетели. Соседи говорят, что она пропускала приём лекарств, путала время процедур…
– Потому что болела. Потому что уставала. Да ты сама давно ли жаловалась, что иногда пропускаешь приём противозачаточных, даже напоминалку на телефоне поставила. И вообще, ты много времени проводила с мамой в эти дни? Я возила её по врачам, была рядом. Она прекрасно понимала, что происходит, принимала решения…
– Ой, да брось! – Оксана раздражённо дёрнула плечом. – Нормальный человек не стал бы вот так всё переиначивать в последний момент. Я год тащила это кафе! А она…
Следующую неделю Людмила провела в разъездах. К маминому лечащему врачу она приехала первым делом.
– Инна Валерьевна была очень сильным человеком, – доктор Соколов внимательно просматривал медицинскую карту. – Несмотря на тяжёлое лечение, она сохраняла ясность мышления. Регулярно консультировалась по схеме лечения, обсуждала все назначения. Я выдам вам официальное заключение о состоянии её когнитивных функций – они оставались в норме до конца.
От врача Людмила поехала к нотариусу. Пожилая женщина хорошо помнила их последний визит с матерью:
– Ваша мама абсолютно чётко понимала, что делает. Я всегда внимательна к таким вещам, особенно когда речь идёт о тяжелобольных людях. Мы подробно обсудили все детали завещания, она ясно изложила свою волю и причины такого решения. Если потребуется, я готова дать показания в суде.
Людмила собрала внушительную папку документов – заключение врача, результаты медицинских обследований, заручилась обещаниями прийти в суд от медсестёр, которые ухаживали за матерью, её соседок, подруг. Она как раз просматривала собранные бумаги, когда зазвонил телефон. Виктор.
– Людочка, – голос мужа звучал непривычно виновато. – Я тут на совещании. Представляешь, этот участок под коттеджи… В общем, там охранная зона, строить нельзя. Так что хорошо, что твоё кафе на него не пустили.
Людмила улыбнулась:
– Приходи вечером в кафе. Поговорим.
Чтобы отвлечься от навалившихся трудностей, она решила разобрать мамин стол. Каждая папка, каждая бумажка хранила память о матери. Вот старые меню, исписанные маминым почерком, – она всегда составляла их от руки. Счета, договоры, расчёты – во всём чувствовался особый порядок. В дальнем ящике под старыми папками нашёлся конверт: «Людочке».
«Милая моя девочка,
Ты, наверное, удивлена моим решением. Знаю, ты всегда считала себя в стороне. Я рано взвалила на тебя слишком много – заботу о сестре, о доме. Ты справлялась так хорошо, что я позволила себе забыть: ты тоже была ребенком, тебе тоже нужна была мать.
Я оставляю кафе тебе не потому, что не ценю Оксану. Она молодец, она деловая. Но для неё кафе – это бизнес. А для тебя, я знаю, оно станет тем, чем было всегда – тёплым домом для людей.
Присмотрись к Ольге Степановне, она много лет ведёт всю документацию. И к Михаилу Ивановичу – он помнит все наши фирменные рецепты. Они помогут тебе разобраться.
Мне жаль, что я это не сказала тебе при жизни. Но я всегда тобой гордилась.
Целую, мама».
Вечером в кафе было многолюдно. Виктор сидел за дальним столиком, наблюдая, как жена общается с дизайнером, обсуждая проект реконструкции зала. Она словно светилась изнутри – такой красивой он не видел её даже в день свадьбы.
– Знаешь, – сказала она, присаживаясь рядом, – я хочу вернуть кафе прежний вид. А потом будем думать, как привлекать новых гостей, не растеряв старых.
Виктор внимательно посмотрел на жену. Последние недели он наблюдал, как она меняется – появилась какая-то внутренняя уверенность, блеск в глазах. Она больше не спрашивала его мнения по каждой мелочи, не пыталась угодить. И что удивительно – ему это нравилось.
– Послушай, – он откашлялся, – у меня есть свободные средства на счёте. Я хочу вложиться в ремонт – как инвестор. Ты ведь теперь бизнес-леди, так что давай по-деловому: составим договор, просчитаем сроки окупаемости…
Он впервые за долгие годы брака видел перед собой не просто свою удобную жену, а женщину, которая точно знает, чего хочет. И понимал, что влюбляется в неё заново.
А на следующий день позвонила Оксана:
– Слушай… Я забираю иск. Толку судиться – у тебя же все документы на руках. Да и… В общем, мне предложили работу в Питере. Управляющей сетью ресторанов.
Прошло два месяца. «У камина» снова открыло свои двери. Людмила с улыбкой оглядывала обновлённый зал: мягкий свет, деревянные столики, удобные кресла. Витрину с десертами она поставила так, как было при матери – у самого входа, чтобы аромат свежей выпечки встречал гостей с порога.
И ремонт принёс свои плоды. Вскоре в кафе вернулись завсегдатаи. Пожилые учительницы из соседней школы, молодые мамы с детьми, студенты из техникума – все они когда-то составляли душу этого места.
– Всё как прежде, – сказала одна из пожилых гостий, с удовольствием пробуя яблочный пирог, – только лучше.
Виктор заходил каждый вечер – уже не как муж хозяйки, а как партнёр по бизнесу. Людмила с удивлением обнаружила, что так общаться с ним гораздо интереснее. Он больше не пытался руководить, а она – угождать. Вместо этого они обсуждали планы развития, спорили о нововведениях, вместе считали прибыль.
От Оксаны изредка приходили сообщения из Питера – деловые, сухие. Людмила отвечала так же коротко. Она больше не испытывала привычного желания смягчить, сгладить, помирить. Некоторые поступки не забываются, как бы ни хотелось. Попытка очернить память матери, выставить её немощной старухой – этого Людмила простить не могла.
Вечерами она часто сидела в своём кабинете, подводя итоги смены. Цифры радовали – кафе процветало, не хуже, чем при Оксане, просто теперь здесь снова пахло пирогами, а не модными смузи. В столе по-прежнему лежало мамино письмо, но Людмила больше не перечитывала его. Она наконец-то поняла главное: мать не просто оставила ей бизнес – она дала шанс стать собой. Впервые в жизни Людмила не пыталась соответствовать чьим-то ожиданиям. Она просто делала то, что считала правильным.
Теперь, когда по вечерам в зале негромко играла музыка, пахло свежей выпечкой и тихо переговаривались довольные гости, Людмила понимала: она наконец-то дома. Не в маминой тени, не в роли удобной жены, а просто – дома. И этот дом она построила сама.
