– Максим Андреевич Соколов, – выпалил Дмитрий. – Должен был приехать часа два назад, может, больше, с женой… Кристина Соколова.
Женщина неторопливо перелистнула несколько страниц:
– Да, поступали. Четвёртый этаж, гинекологическое отделение.
– Дим, ты только посмотри на это! – Виктория распахнула дверь дачного домика и замерла на пороге.
Дмитрий молча прошёл внутрь мимо жены. В гостиной царил беспорядок – разбросанные подушки, недопитые чашки чая, опрокинутый торшер. На светлом ковре виднелись бурые пятна. Что-то здесь произошло? Его брат Максим, конечно, не отличался педантичностью,но чтобы так?
– В спальне, наверное, то же самое, – проворчала Виктория, направляясь по коридору. – Ну, точно! Постель не заправлена, полотенца на полу…
Дмитрий присел на корточки, рассматривая пятна. Кровь. Он похолодел.
– Почему твои родственники устроили бардак на нашей даче и не убрались? – с раздражением спросила Виктория, вернувшись в гостиную. – Могли бы хоть предупредить, что уезжают…
Дмитрий нахмурился, поднимаясь. Его тревожило, даже пугало происходящее. Он достал телефон.
– Сейчас позвоню Максиму, мне кажется, тут что-то случилось.
– Ну конечно, защищай брата, – фыркнула Виктория. – Вечно у него находятся оправдания.
Дмитрий набрал номер, но телефон брата был выключен. Он попробовал набрать Кристину, жену брата, – тот же результат.
Братья не разговаривали друг с другом долгих десять лет. Всё началось со смерти матери и завещания, по которому трёхкомнатная квартира в центре города досталась младшему, Дмитрию.
Мать последние пять лет тяжело болела, но запрещала говорить об этом младшему сыну, уехавшему строить карьеру в Москву. Боялась, что тот бросится к ней, наплевав на карьеру. Максим злился, скрипел зубами, но молчал. Всё-таки воля матери. Дмитрий в итоге узнал о болезни случайно – встретил в Москве её соседку, так и взялась укорять Дмитрия:
– Что ж ты мать больную бросил, не навещаешь совсем!
Дмитрий тут же взял отпуск за свой счёт, примчался в родной город, к матери. Та ворчала, что он бросил и работу, и жену, но было видно, она рада видеть младшего сына. Дмитрий тогда перевёлся в местный филиал своей компании, перевёз жену. Хотел быть рядом с матерью до конца её жизни. Вот только случился этот конец до боли быстро – всего через три месяца после переезда. Тогда и выяснилось, что квартиру мать завещала ему.
Старший брат не простил этого решения. Максим считал его очередным доказательством того, что мать всегда любила младшего больше. Пять лет он в одиночку ухаживал за ней, а она даже в болезни думала только о карьере любимчика. А теперь ещё и квартира…
Начались суды, взаимные обвинения, припомнились все старые обиды. «Ты и квартиру эту выпросил, пока она совсем слабая была!» – эти слова Максима до сих пор звенели в ушах. Виктория не могла простить деверю этого обвинения – она помнила, как муж не спал по ночам, снова и снова перечитывая материнские дневники, пытаясь понять её решение.
И ведь не против он был разделить квартиру с братом. Изначально. Но после вылитого на него ушата помоев, конечно, упёрся: такова воля матери.
Дмитрий остался в родном городе – не смог уехать от могилы матери, словно надеялся искупить свое пятилетнее отсутствие теперь, когда было уже поздно. Продал московскую квартиру, купил новую здесь, потому что в квартире матери жить жить не смог, просто сдавал семье с двумя детьми.
А месяц назад они случайно встретились в торговом центре. И эта встреча, наконец, положила конец годам вражды. Дмитрий увидел, как Максим возится с маленькой дочкой у витрины детского магазина – выбирает игрушки, что-то напевает ей на ухо, смеётся. И вдруг с пронзительной ясностью понял: эта кроха – его племянница, но она даже не знает о существовании дяди. И никогда не познакомится с братом и сестрой – детьми Дмитрия.
Они встретились взглядами. Максим замер, крепче прижав к себе девочку. Неловкое молчание, пара осторожных фраз, обмен телефонами… Через неделю – первая встреча в кафе, ещё через две – семейный ужин. Виктория была против их примирения, слишком хорошо помнила, как болезненно муж переносил обвинения брата, но Дмитрий настоял.
И вот в эти выходные они договорились провести время на даче. Максим с Кристиной и Софией собирались приехать ещё в пятницу, Максим же с семъёй могли приехать только в воскресенье утром.
За окном кружили крупные хлопья снега. Деревья качали голыми ветками, словно пытались стряхнуть с себя белое покрывало. Природа готовилась к зимнему сну, а в душе Дмитрия, наоборот, оттаивал лёд многолетней обиды. Он искренне верил, что всё наладится. До этого злополучного воскресенья.
– Никит, белка! – громким шепотом сказала Таня. – Беги в дом, позови Софию! – она подкралась к кормушке и насыпала в кормушку новую порцию орехов. – Только тихо, не спугни её!
Никита осторожно попятился, потом развернулся и со всех ног бросился к дому. Влетел в гостиную, где родители всё ещё разбирались с неожиданным беспорядком:
– Пап, там такая классная! Серая, пушистая! – он стянул шапку. – Надо Софию позвать, пока не убежала!
– А где София? – следом за братом вбежала Таня. – И тётя Кристина где? Мы думали, они во доме…
Дмитрий снова посмотрел на бурые пятна на светлом ковре. С приходом детей в доме стало шумно, он запоздало подумал, что сын рано начал раздеваться, замёрзнут же. И только тогда он отчётливо ощущал тепло натопленных батарей. Максим с семьёй уехали совсем недавно – может, час назад, может, меньше. И кровь на ковре… он переглянулся с Викторией.
– Дети, поднимитесь пока наверх, – Виктория старательно придала голосу беззаботность. – Я принесу вам горячий чай с печеньем.
– Мам, ну София же белочку не видела никогда! – Никита умоляюще посмотрел на мать. – они где вообще?
– Кажется, уехали. Мы сейчас позвоним и узнаем. А вы идите наверх, – твёрже повторила Виктория. – Сейчас будет чай.
Дождавшись, пока дети поднимутся на второй этаж, Дмитрий быстро подошёл к окну. Их машина всё ещё стояла у забора, а парковка у дома была совершенно пустая. На утреннем снегу у парковки виднелась цепочка торопливых шагов и тёмные пятна рядом с проталиной от автомобиля брата.
– Вика, – он обернулся к жене, – я еду в городскую больницу.
– Думаешь, с с ними что-то случилось? С Кристиной? Или с Софией? – Виктория осеклась на полуслове, машинально прижав руку к губам.
Дмитрий кивнул:
– Судя по всему, они уехали в спешке. Эти пятна на ковре…
– Надо ехать всем вместе, – Виктория направилась к лестнице. – Сейчас соберу детей…
– Нет, – Дмитрий мягко остановил её. – Если они в больнице, то им сейчас не до гостей. И мы даже не знаем, что случилось. Побудь с детьми здесь, а я съезжу, узнаю. Как только что-то прояснится – сразу позвоню. Заберу вас вечером.
– А если они не в городской? Если поехали в другую?
– В городской круглосуточное отделение, – Дмитрий уже натягивал куртку. – Да и ближе всего к даче. Не думаю, что они поехали куда-то ещё.
Он снова попытался дозвониться брату. «Абонент временно недоступен» – привычно отозвался механический голос. Набрал номер Кристины – то же самое.
– Только осторожнее, – Виктория поправила воротник его куртки. – Дорога скользкая.
– Всё будет хорошо, – Дмитрий через силу улыбнулся. – Присмотри за детьми, не давай им скучать. Я постараюсь побыстрее.
Сверху донёсся голос Тани:
– Мам, а где чай? Мы тут замок из подушек строим!
– Уже иду! – отозвалась Виктория. – Звони сразу, как что-то узнаешь.
Дмитрий молча кивнул.
– Мам! – снова крикнула Таня. – Ты где?
– Иду-иду! – Виктория встрепенулась. – Дим, звони, как только…
– Конечно, – он легко коснулся губами её щеки и вышел на крыльцо.
Снег всё падал и падал, укрывая следы на парковке белым покрывалом. Дмитрий завёл машину, включил печку. На втором этаже горели окна – дети возились со своим замком из подушек, не подозревая, что творится в мире взрослых. В голове крутились обрывки мыслей: белка в кормушке, кровь на ковре, Кристина… «Всё будет хорошо», – повторил он про себя, выруливая на дорогу. Должно быть хорошо.
Приёмный покой городской больницы встретил Дмитрия резким светом люминесцентных ламп и запахом хлорки. В регистратуре сидела немолодая женщина в белом халате, с усталым, ничего не выражающим лицом.
– Максим Андреевич Соколов, – выпалил Дмитрий. – Должен был приехать часа два назад, может, больше, с женой… Кристина Соколова.
Женщина медленно подняла глаза от журнала:
– Вы кем им приходитесь?
– Брат. Родной брат.
Она неторопливо перелистнула несколько страниц:
– Да, поступали. Четвёртый этаж, гинекологическое отделение. Только там сейчас не приёмные часы…
Дмитрий уже бежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. В голове стучала только одна мысль: «Успели. Значит, успели доехать».
На четвёртом этаже было тихо и пусто. В коридоре на банкетке сидел Максим, ссутулившись и спрятав лицо в ладонях. Услышав шаги, поднял голову. Осунувшийся, с покрасневшими глазами.
– Как она? – Дмитрий опустился рядом.
Максим пожал плечами:
– Врачи говорят, сейчас главное – покой. Сделали всё, что могли, теперь надо ждать.
– А что случилось? Мы приехали, а в доме…
– Началось внезапно, – голос брата звучал глухо. – Около девяти утра. Кристина побледнела вдруг, схватилась за живот… – он осёкся, с силой провёл ладонью по лицу. – Мы когда поняли, что происходит, решили сразу ехать. «Скорой» там не дождёшься.
– Правильно решили.
Они помолчали. Где-то в глубине отделения хлопнула дверь, простучали каблуки медсестры.
– Знаешь, – Максим невесело усмехнулся, – мы собирались вам сегодня сказать. Как раз на этой встрече. Кристина была уже на девятой неделе. Боялась сглазить, потому и молчала.
– А София где? – спохватился вдруг Дмитрий.
– У соседки, Альбины Павловны. Мы её там часто оставляем, когда нужно. Я ей позвонил, попросил заехать. Телефон её помню наизусть – за год столько раз набирал… А вот ваши номера в телефоне остались, а он разрядился. Кристинин вообще где-то в суматохе потеряли.
– Теперь понятно, почему не отвечали… Дети очень расстроились. Ждали встречи. Никита даже белку для Софии приманил – специально орехов насыпал.
– Белку? – Максим поднял брови. – Надо же… Она была бы счастлива.
В коридоре снова послышались шаги. Молодая медсестра выглянула из процедурной:
– Соколов Максим Андреевич? Можете пройти к жене. Только ненадолго.
Максим встал, одёрнул помятую рубашку:
– Слушай, ты не мог бы… Альбина Павловна уже немолодая, ей с Софией тяжело будет так долго… Я же не знаю, когда вернусь.
– Не переживай, – оборвал его Дмитрий. – Сейчас Вике позвоню, заберём малышку к нам. Ей с моими веселее будет, да и они её видеть хотели.
Брат кивнул, нервно облизнул губы:
– Спасибо. И извини за бардак на даче. Я потом всё уберу…
– Иди уже, – подтолкнул его Дмитрий. – Жена ждёт.
Максим скрылся за дверью палаты. Дмитрий достал телефон, набрал номер жены. Надо рассказать, что случилось. Предупредить, что заедут за Софией. Успокоить детей – будут им ещё и белки, и встречи, и совместные выходные. Обязательно будут. Просто нужно немного подождать. Виктория не брала трубку. Видимо, возится с детьми, отвлекает от ненужных вопросов, на которые не может ответить.
Он посмотрел на закрывшуюся за братом дверь и думал о том, как странно устроена жизнь. Десять лет вражды из-за материнской квартиры, а сейчас все эти обиды казались такими мелкими, ненастоящими. Будто кто-то специально преподал им урок: вот что действительно важно, вот ради чего стоит волноваться, вот когда нужно быть рядом.
За что они тогда сражались в суде? За стены? За метры? За доказательство своей правоты? А ведь могли бы эти десять лет быть рядом. Видеть, как растут дети друг друга, радоваться победам друг друга. Вместе справлять праздники.
Что ж, видимо, иногда жизнь умеет встряхнуть так, что все фальшивые ценности осыпаются, как шелуха. И остаётся только настоящее – то, ради чего стоит жить. Семья. Любовь. Умение прощать.
Телефон в руке ожил – Виктория. Дмитрий глубоко вздохнул и нажал «ответить».
Через три дня Кристину перевели из реанимации в обычную палату. Врачи говорили об осторожном оптимизме – ребёнка удалось сохранить, но впереди было ещё несколько недель строгого постельного режима. Максим заметно приободрился. Большую часть времени проводил в больнице с женой.
София пока жила у Максима с Викторией. Сегодня врачи разрешили привезти её к матери, чтобы Кристина меньше волновалась. София, увидев маму, тянула к ней ручки: «Ма-ма!», а Кристина украдкой смахивала слёзы.
– Представляешь, – делился Максим с братом в больничном коридоре, – врач сказал,счёт шёл на минуты… А мы успели. Даже не верится до сих пор.
– Теперь главное – покой и хороший уход, – Дмитрий протянул брату больничный стаканчик с кофе. – Вика говорит, может помочь с няней. У неё есть знакомая, очень опытная.
Максим благодарно кивнул:
– Слушай… Спасибо, что возитесь с Софией. Она к вашим так привязалась.
– Да ладно, – отмахнулся Дмитрий. – Дети от неё без ума. Особенно Таня – теперь только и разговоров, что «наша Софиечка то, наша Софиечка это».
Они помолчали, прислушиваясь к голосам из палаты – Виктория что-то тихо рассказывала Кристине, и обе негромко смеялись.
– Знаешь, – Максим отставил нетронутый стаканчик, – всё думаю: вот так живёшь, злишься из-за какой-то ерунды, копишь обиды… А потом жизнь встряхнёт – и понимаешь, что на самом деле важно.
Дмитрий молча сжал плечо брата. Что тут скажешь? Десять лет вражды, а теперь кажется – и не было этих лет. Будто вернулись во времена, когда были просто братьями. Просто семьёй.
