– Мы переезжаем в Питер, – Михаил говорил спокойно. – Я найму для вас помощницу, будем часто приезжать.
– Да как же… – Виктория Семёновна побледнела и схватилась за сердце. – Ох, не могу… Душно как… Она стала оседать на диван: – Сердце… Давление, наверное… Мишенька, сыночек…
– Миш, я не могу больше откладывать решение. Завтра нужно дать ответ насчёт должности.
– А если ты будешь работать удалённо? Хотя бы первое время… – Михаил отложил газету. – Многие сейчас так делают.
– Ты же знаешь, что это невозможно. Нужно быть в офисе, руководить отделом. Да и зарплата будет другая.
– Тогда давай снимем квартиру для родителей поближе к нам? Будем чаще их навещать…
– На какие деньги, Миш? – в голосе Аллы зазвенело раздражение. – Твоя мама вчера весь вечер причитала, как им тяжело одним, как Глаше нужна помощь со свадьбой… А ты предлагаешь ещё и квартиру снимать?
– Ну придумай что-нибудь! Ты же у нас умная, всегда знаешь, как лучше…
– Вот! Именно это меня и бесит! – Алла резко встала из-за стола. – Почему я должна решать? Почему я должна жертвовать своими планами ради твоей семьи?
– Но они и твоя семья теперь…
– Знаю! – Алла всплеснула руками. – Я всё знаю! И про отцовское давление, и про мамину спину… Но я тоже человек, Миша. У меня тоже есть мечты, планы. Неужели я не заслуживаю шанса их осуществить?
– Заслуживаешь, конечно, – Михаил поднялся и подошёл к жене. – Давай ещё подумаем. Может, что-то придумаешь?
– Да я уже столько всего предложила, – тихо ответила Алла. – Но вас устраивает только если я полностью принимаю вашу сторону.
А пять лет назад Виктория Семёновна встретила её будто родную дочь. Как радовалась, что сын нашёл «такую умницу», как гордилась перед соседями «нашей отличницей-экономисткой». Марк Петрович тоже благоволил невестке – деловая, серьёзная, не то что прежние Мишины пассии. Даже младшая сестра мужа, Глафира, быстро нашла с Аллой общий язык.
Первое время всё складывалось почти идеально. Алла с Михаилом обустраивали семейное гнёздышко. Михаил успешно работал ведущим разработчиком в IT-компании. Его удалённая работа позволяла часто навещать родителей – благо, жили в получасе езды. Алла тоже старалась заезжать почаще, свёкры любили, когда им уделяли внимание. Виктория Семёновна кормила их пирогами, Марк Петрович рассказывал про свою молодость.
Потом Алла с головой ушла в работу в консалтинговой фирме. Свёкров раздражало, что невестка много работает: «жена должна быть сосредоточена на хозяйстве, а не пропадать на работе круглые сутки». И милые семейные посиделки стали превращаться в череду обязательств. То нужно было помочь с ремонтом, то отвезти Марка Петровича в больницу на обследование, то заменить Викторию Семёновну в огороде. Алла не отказывала – семья есть семья. Но с каждым месяцем требований становилось всё больше, а времени на себя – всё меньше.
А потом Глафира объявила о помолвке, и дом родителей превратился в штаб по подготовке к свадьбе. И именно в этот момент Алле предложили должность руководителя отдела в питерском филиале. С повышением оклада вдвое, с перспективами роста и – что уж скрывать – с переездом в любимый город её студенческой юности.
Вечером, после очередного тяжёлого разговора с мужем, Алла долго смотрела на себя в зеркало. В тридцать два года она стояла перед выбором, которого больше всего боялась: семья или карьера? И что бы она ни выбрала, кто-то останется несчастным. Вопрос только – кто?
На следующий день Алла решила поговорить со свекровью начистоту. В конце концов, Виктория Семёновна всегда гордилась её успехами – может, поймёт и поддержит?
– Аллочка, милая, – свекровь поставила перед ней чашку чая, – ну какой Питер? У отца давление скачет, мне на следующей неделе в больницу ложиться… А Глашенька? Ей сейчас так нужна твоя помощь!
– Но ведь это такая возможность… – начала было Алла.
– Вот именно – возможность! – перебила её Виктория Семёновна. – Возможность показать, что значит настоящая семья. Мы же тебя как дочь приняли! А ты…
В этот момент с работы вернулся Марк Петрович. Он молча слушал их разговор, потом тяжело вздохнул:
– А что Михаил говорит?
– Миша… – Алла замялась. – Он же может работать из любого города. Проблема не в этом.
– Проблема в том, что ты хочешь разрушить семью! – в глазах Виктории Семёновны блеснули слёзы.
– Вика, не драматизируй, – поморщился Марк Петрович. – Дети должны жить своей жизнью.
– Какой жизнью? В другом городе? Чтобы мы внуков видели раз в год?
– Каких внуков? – не выдержала Алла. – У нас пока даже речи об этом не было!
– Вот! – торжествующе воскликнула свекровь. – Теперь всё ясно! Карьера ей важнее семьи, детей… Эх, Аллочка, разве может женщина быть счастлива без детей? Вот Глаша – уже и о малыше с женихом думают…
Домой Алла вернулась разбитая. Михаил встретил её вопросительным взглядом.
– Ты к родителям ходила?
– Ходила, – устало ответила она. – Знаешь, твой отец меня удивил. А мама… В общем, теперь я ещё и виновата, что у нас детей нет.
Михаил напрягся:
– Слушай, может, правда стоит подумать о ребёнке? Сразу всё встанет на свои места…
– Что встанет? – Алла почувствовала, как внутри закипает злость. – То есть ты предлагаешь завести ребёнка не потому, что мы этого хотим, а чтобы у меня не было возможности уехать?
– Я не это имел в виду…
– А что ты имел в виду, Миш? Что вообще ты имеешь в виду всё это время? Ты сам-то чего хочешь?
Он отвернулся к окну, и Алла вдруг поняла: муж просто боится сделать выбор. Боится обидеть родителей, боится потерять её, боится перемен. И самое страшное – он готов пожертвовать её мечтами, лишь бы самому не принимать решение.
Алла проснулась от звука закрывающейся двери – Михаил вернулся с утренней пробежки. Он завёл эту привычку месяц назад, когда начались проблемы с бессонницей. «Проветрить голову» – так он это называл.
Накануне они снова проговорили до глубокой ночи. Спорили, строили планы, искали компромиссы – и всё без толку. А время поджимало: до двенадцати нужно было отправить ответ в питерскую компанию.
Алла услышала, как муж ходит по кухне, гремит посудой. Потом всё стихло. Она тихонько встала, накинула халат и вышла из спальни.
Михаил сидел за кухонным столом, обхватив голову руками. Перед ним стоял остывший кофе.
– Миш?
Он поднял голову. Лицо осунувшееся, под глазами тени, но взгляд вдруг показался ей другим – твёрдым, решительным.
– Собирайся. Едем к родителям.
– Зачем?
– Говорить. Я еду с тобой в Питер.
– Что? – Она не поверила своим ушам.
– Ты была права всё это время. Нельзя вечно жить чужими проблемами. Знаешь, пока бегал, всё думал: вот я программист, могу работать откуда угодно. А чего боюсь? Родителей обидеть? Так я им не ребёнок давно. Жену потерять? Так я её теряю, пока прячусь за маминой юбкой.
Алла молча смотрела на мужа, боясь спугнуть этот момент. Три года назад она влюбилась именно в эту его способность совершать неожиданные поступки. Куда всё делось потом?
Через полчаса они поднимались по лестнице родительской пятиэтажки. В квартире их встретила Глафира:
– О, привет! А мы вас не ждали сегодня. Мама блинчиков напекла, идёмте!
– Потом блинчики, – оборвал сестру Михаил. – Позови родителей, разговор есть.
Виктория Семёновна суетилась с чайником, но Михаил остановил её:
– Присядьте все, пожалуйста.
– Что случилось? – встревожилась Виктория Семёновна. – Марк, иди сюда!
Марк Петрович вышел из своей комнаты с газетой в руках, сел в кресло.
– Мы переезжаем в Питер, – Михаил говорил спокойно. – Я найму для вас помощницу, будем часто приезжать.
В комнате повисла тишина. Глафира замерла с чашкой в руках. Марк Петрович медленно сложил газету.
– Как в Питер? – Виктория Семёновна нервно сцепила пальцы. – Миша, сынок, ты что? А мы? А Глашина свадьба?
– Глаша не маленькая. И мы уезжаем не прямо сейчас.
– Да как же… – Виктория Семёновна побледнела и схватилась за сердце. – Ох, не могу… Душно как… Она стала оседать на диван: – Сердце… Давление, наверное… Мишенька, сыночек…
Алла решительно достала телефон:
– Вызываю скорую.
– Не надо! – Свекровь попыталась встать. – Само пройдёт…
– Нет уж, – голос Михаила стал жёстким. – Раз плохо – нужен врач.
Скорая приехала через пятнадцать минут. Немолодая женщина-врач тщательно осмотрела Викторию Семёновну, измерила давление, сняла кардиограмму.
– Ну что я могу сказать… Всё в пределах нормы. Давление чуть повышено, но не критично. Может, вы понервничали?
– Да как же не нервничать! – Виктория Семёновна моментально ожила. – Они в Питер собрались! А у меня давление, спина больная…
– Мама, хватит! – Михаил стоял, сжав кулаки. – Перестань пытаться мной манипулировать!
– Какая манипуляция? Я же за вас волнуюсь! Куда вы поедете? Как вы там будете?
– Нам не пятнадцать лет. Мы взрослые люди.
– Вот именно! – вдруг раздался громкий голос Марка Петровича. Все обернулись к нему. – Взрослые люди. Хватит устраивать цирк, Вика. Ты позоришь и себя, и детей.
Виктория Семёновна осеклась на полуслове. За тридцать лет брака муж впервые осадил её так резко.
– Простите за беспокойство, – Михаил поблагодарил врача.
Когда медики ушли, Алла тихо сказала:
– Виктория Семёновна, это же не край света. Пять часов на поезде. Будем приезжать…
Марк Петрович поднялся из кресла:
– Ну что, по-моему, всё ясно. Вика, пойдём, пройдёмся. Тебе надо проветриться.
Когда родители вышли, Алла прижалась к мужу:
– Ведь это только начало. Она ещё не раз попытается…
– Знаю, – он крепче обнял жену. – Но я больше не буду разрываться. Я принял решение.
Вы правы, это противоречит и характеру персонажей, и общей идее рассказа. Давайте перепишем развязку:
События развивались стремительно. Уже через неделю Алла вышла на новую работу удалённо – входила в курс дела, знакомилась с командой по Zoom. Михаил занялся поиском квартиры в Питере и параллельно – помощницы по хозяйству для родителей. А Виктория Семёновна… не сдавалась.
Каждый день она звонила сыну с новыми проблемами. То у Марка Петровича подскочило давление, то в поликлинике отказали в записи к врачу, то Глафира поругалась с женихом… Михаил терпеливо выслушивал и спокойно предлагал решения:
– Мам, с папой всё в порядке, я сейчас позвоню в поликлинику, запишу через «Госуслуги». А насчёт Глаши – дай трубку, я с ней поговорю.
Алла видела, как тяжело даётся мужу эта новая твёрдость. После каждого такого разговора он подолгу курил на балконе, хотя бросил три года назад. Но не сдавался.
Через две недели они нашли квартиру – небольшую двушку в получасе езды от будущего офиса Аллы. А ещё – помощницу для родителей, женщину средних лет с опытом ухода за пожилыми людьми.
– Людмила Васильевна будет приходить три раза в неделю, – объяснял Михаил матери. – Поможет с уборкой, готовкой, в магазин сходит. А если папе врач нужен будет – отведёт в поликлинику.
– Чужой человек в доме… – вздохнула Виктория Семёновна.
– Мам, дай ей шанс. Я уверен, вы подружитесь.
И действительно – через неделю Виктория Семёновна уже хвалилась подругам, какой замечательный борщ варит Людмила Васильевна и как замечательно она нашла общий язык с Глафирой – оказалось, обе обожают сериалы про любовь.
Вечером позвонил Марк Петрович:
– Спасибо, сынок. Мама бы никогда не призналась, но ей правда стало легче. Да и мне спокойнее – знаю, что помощь рядом.
А через пару дней Виктория Семёновна позвонила сама:
– Миш, а вы в какой район Питера переезжаете? Я тут почитала – говорят, на Васильевском острове хорошо.
Прошло полгода. В их питерской квартире пахло свежесваренным кофе и весенним морем – окна выходили на Финский залив. Алла готовила завтрак, когда позвонила Виктория Семёновна:
– Нет, ты представляешь? Людмила Васильевна в отпуск собралась! На две недели! Как мы без неё?
– Мам, – в кухню вошёл Михаил, на ходу застёгивая рубашку, – мы же обсудили: я на это время прилечу, побуду с вами.
– Правда? А работа?
– Ну я же всё равно на удалёнке, какая разница, откуда работать. Заодно с папой на рыбалку сходим, а то он давно звал.
– Ой, тогда может и Аллочка с тобой?
Алла улыбнулась, глядя на мужа. Когда-то эти просьбы вызывали у неё глухое раздражение. Теперь – совсем другое чувство. Наверное, потому что просьбы перестали быть требованиями, а забота – способом давления.
– Виктория Семёновна, я приеду на через неделю, в субботу. У меня как раз командировка в ваш город.
– Вот и славно! – обрадовалась свекровь. – Я пирогов напеку. С яблоками, как ты любишь.
За окном шумело море. В соседней комнате, которую они решили пока не занимать мебелью, играли солнечные зайчики. Может быть, когда-нибудь это будет детская – кто знает? Но главное – теперь они сами решали, как им жить. И от этого чувства свободы кружилась голова, а будущее казалось светлым и полным возможностей.
