– Кто такая Эльвира Самойлова?
– Это сложно объяснить.
– А ты попробуй. У тебя хорошо получается объяснять. Помнишь, как ты объяснял, почему нам рано заводить детей?
– Оксана, ты уверена? Может, это какая-то ошибка? – Анна нервно теребила чайный пакетик, не замечая, как горячие капли падают на светлую скатерть.
– Милая, я своими глазами видела документы. Покупатель – некая Эльвира Самойлова, тридцать два года. Договор купли-продажи уже подписан Прохором.
– Но как же… – голос Анны дрогнул. – Это ведь наша квартира. Мы вместе её покупали, копили, ремонт делали…
– Формально она записана на него, – Оксана осторожно накрыла ладонью дрожащие пальцы подруги. – Но ты имеешь право на половину. Это совместно нажитое имущество.
– Господи, какая продажа? Мы же живём здесь! – Анна резко встала, прошлась по кухне. – Он даже не заикался ни о чём таком. Вчера вот пельмени вместе лепили, смеялись…
Оксана молча наблюдала за подругой, не зная, как смягчить удар:
– Аня, послушай… Нужно срочно наложить запрет на регистрационные действия. Я помогу оформить все документы.
– Не верю, – Анна покачала головой. – Не может Прохор так поступить. Десять лет вместе…
– Родная, – Оксана поднялась, обняла подругу за плечи. – Я бы очень хотела ошибиться. Но лучше перестраховаться. Если я ошибусь, потом вместе посмеёмся над моей паранойей. А вечером поговоришь с ним начистоту.
Десять лет – это не просто цифра в паспорте. Это тысячи совместных завтраков, сотни просмотренных фильмов, десятки совместных праздников. Маленькая вселенная на двоих, где каждый сантиметр пространства пропитан общими воспоминаниями. Анна помнила, как они с Прохором въехали в эту квартиру – пустую, с облезлыми стенами и скрипучим полом. Помнила, как по копеечке собирали на ремонт, как спорили из-за цвета обоев в спальне, зато единодушно сошлись в выборе люстры.
Теперь, сидя в той самой кухне, где они когда-то праздновали новоселье, она пыталась осознать услышанное от Оксаны. Память услужливо подкидывала детали: как год назад Прохор стал задерживаться на работе, как появились частые командировки, как всё реже стал звонить среди дня… Знаки, очевидные задним числом, но незаметные в потоке семейной рутины.
Анна машинально протёрла и без того чистую столешницу. За этим столом они пили по утрам кофе. На подоконнике стояли горшки с базиликом – её маленький огород, над которым Прохор добродушно подшучивал.
Зато она шутила над его попытками оборудовать в спальне рядом с кроватью что-то вроде мини-версии кабинета. Рабочие материалы неуклонно расползаются по всей спальне, так что на рабочее место это похоже меньше всего.
А в том углу… В том углу могла бы стоять детская кроватка. Если бы не его уговоры подождать, если бы не вечное «потом, когда будем готовы».
В памяти всплыл один день три года назад, когда она, счастливая, показала ему две полоски на тесте. Прохор тогда не обрадовался – нахмурился, заговорил о финансах, о том, что им нужно ещё встать на ноги. «Давай повременим», – сказал он тогда. Она долго спорила и негодовала, но в итоге согласилась. И спустя полтора года в похожей ситуации тоже. А теперь… А теперь всё запутанно и непонятно.
Кто такая эта Эльвира? И почему её муж тайком продаёт их общую квартиру? Вопросы роились в голове, но ответов пока не было. Часы на стене мерно отсчитывали время до возвращения мужа. Сегодня придётся задать те вопросы, ответы на которые могут перевернуть всю её жизнь. Но сначала нужно было действовать – чётко и решительно, как посоветовала Оксана.
В МФЦ Анна успела за час до закрытия. Оксана уже ждала её за своим столом, нервно теребя папку с документами.
На составление заявления о запрете регистрационных действий ушло около получаса.
Дома Анна была в начале десятого. Села на кухне, вглядываясь в темноту за окном.
Телефон беззвучно вспыхивал уведомлениями – их общий дружеский чат разрывался от сообщений. Видимо, новость уже просочилась. «Как он мог?», «Держись, Анечка», «Всё наладится»… Анна пролистала десятки сочувственных фраз, отметив, что Марина и Костя – лучшие друзья Прохора – хранили молчание. Знали? Покрывали? От этой мысли стало ещё больнее.
Прохор пришёл ближе к одиннадцати.
– Ты чего не спишь? – щёлкнул выключателем он. – И почему трубку не берёшь? Я звонил.
– Правда? – Анна медленно повернулась к нему. – А я думала, ты занят своими афёрами. Хочешь лишить меня права на квартиру? — с негодованием спросила жена.
Прохор замер на пороге. В наступившей тишине было слышно, как капает вода из неплотно закрытого крана.
– Кто тебе… – начал он.
– Неважно. Важно, что ты собирался продать квартиру, не сказав мне ни слова. Кто такая Эльвира Самойлова?
– Аня…
– Просто ответь! – её голос сорвался на крик. – Я имею право знать!
Прохор тяжело опустился на стул:
– Это сложно объяснить.
– А ты попробуй. У тебя хорошо получается объяснять. Помнишь, как ты объяснял, почему нам рано заводить детей?
– Перестань! – он стукнул ладонью по столу. – Ты ведь сама соглашалась!
– Потому что верила тебе! – Анна вскочила, опрокинув чашку. Чай растёкся по скатерти тёмным пятном. – А ты… Что ты творишь, Прохор?
– Я хотел сделать как лучше.
– Я так понимаю, лучше для тебя и этой Эльвиры.
– Я бы всё объяснил, – упрямо повторил он. – Купил бы тебе другую квартиру…
– А зачем покупать мне другую квартиру, если можно было купить её вам? Что, твоя пассия горит желанием жить именно в том доме, где до неё жила я? Да ну, не смеши. Думаю, у вас просто нет на это денег. Потому и затеял эту аферу с продажей втихаря. Думал, поставишь перед фактом?
Прохор отвёл глаза:
– Эльвира ждёт ребёнка.
Анна почувствовала, как земля уходит из-под ног. То есть вот оно, подходящее время, чтобы завести ребёнка: когда ты, будучи в браке, встречаешься с другой женщиной, а из жилья есть только совместная с женой квартира, которую ещё нужно обманом вывести из совместно нажитого имущества. Куда уж более подходящее, да? В висках застучало, к горлу подкатила тошнота. Она опустилась на стул, чтобы не упасть.
– Значит, теперь детей ты хочешь? – её голос дрожал. – А помнишь, как говорил: «Не время, надо встать на ноги»? Как убеждал, что сначала нужно квартиру?
– Так получилось…
– Получилось? – Анна рассмеялась, чувствуя, что на неё накатывает истерика. – И теперь ты решил, что я не имею права даже на половину нашего общего имущества? Что просто выставишь меня на улицу?
– Я не хотел…
– Что ж, – перебила она, – я уже подала заявление о запрете регистрационных действий. И мы разводимся.
Следующие недели превратились в калейдоскоп юридических консультаций, встреч с риелторами и бесконечных разговоров с друзьями, которые разделились на два лагеря. Марина с Костей открыто встали на сторону Прохора – «ну всякое в жизни бывает», «ну войдите вы в его положение». Оксана была рядом с Анной каждый день, помогала с документами, выслушивала, поддерживала. Остальные также открыто поддерживали Анну: «Что значит всякое бывает? Чтобы там ни было, выставлять жену на улицу из её же дома – это непорядочно». Некоторые из друзей теперь избегали встреч – видимо, боялись оказаться между двух огней.
В эти дни Анна особенно остро ощущала, как распадается не только её брак, но и весь привычный круг общения.
Особенно больно было видеть, что Марина, её подруга со студенческих лет, теперь открыто поддерживает Прохора. «Ну ты же знаешь мужчин – им важно продолжение рода», – сказала она при последней встрече. «Но я ведь именно это ему и предлагала!» – хотела крикнуть Анна, но промолчала. Как объяснить, что каждый поход к врачу превращался в пытку, когда Прохор раз за разом убеждал «подождать ещё немного»? Как рассказать о тех ночах, когда она тихонько гладила свой живот, представляя, как там растёт их малыш, а потом… Потом были больничные койки, капельницы и его дежурное «значит, не судьба».
Анна часами просматривала старые фотографии в телефоне, пытаясь понять, как она оказалась в этой ситуации. Вот их последний отпуск в Турции – она тогда специально выбрала отель с детской анимацией, надеясь намекнуть мужу. Вот фото из ИКЕИ, где они покупали мебель – она украдкой задержалась у детских кроваток, а Прохор сделал вид, что не заметил. Вот снимок с дня рождения племянника – как же отчаянно хотелось прижать к себе такой же тёплый комочек…
Теперь-то стало ясно, в чём был секрет его постоянного «давай не сейчас». Просто с ней детей он не хотел вообще. А она всё ждала, верила, надеялась… Одно только удивляло: зачем вообще было на ней жениться?
Уже потом она узнала, что Эльвира всё это время была замужем и не собиралась разводиться, её всё устраивало. Скорее всего, Прохор для неё был просто запасным вариантом. Потом же муж её бросил, и Прохор, наконец, сгодился.
Но это было потом, а в тот момент Анна не могла понять, зачем всё это было нужно: врать ей, что они обязательно заведут ребёнка потом. Вынуждать вновь и вновь избавляться от детей…
Пока она размышляла над этим, друзья в чате продолжали обсуждать ситуацию, словно новую серию любимого сериала. В конце концов, Анна просто перестала туда заглядывать, а после и вовсе вышла из чата.
Только Оксана, кажется, действительно понимала. Она разговаривала с ней по телефону по ночам, когда Анна не могла заснуть, помогала разбирать вещи, поддерживала во всём, помогала пережить ситуацию.
Однажды Анна случайно встретила её – ту самую Эльвиру – в супермаркете. Миниатюрная блондинка с едва заметным животиком выбирала фрукты. На безымянном пальце поблёскивало знакомое кольцо – то самое, которое они с Прохором когда-то вместе выбирали для помолвки. Значит, уже успел подарить. Анна развернулась и вышла из магазина, забыв про покупки. Весь вечер проплакала в подушку, вспоминая, как мечтала о своём первенце, как придумывала имена, как представляла, каким отцом будет Прохор…
Развели их быстро: детей нет, на сохранении брака никто не настаивал. Проблемой была только та самая квартира. Её нужно было поделить. Прохор, пряча глаза от Анны, говорил что-то, часть денег на квартиру якобы дали его родители. Анна была шокирована этими заявлениями. Но, несмотря на то, что и его родители, и даже кто-то из друзей подтвердили его слова, суд не принял их во внимание: письменных доказательств передачи денег нет, о чём говорить?
Квартиру пришлось продавать – никто из них не мог выкупить долю другого. Вещи вывозили торопливо, чтобы как можно быстрее закончить любое общение между собой. Анна переехала на первое время жить к матери: хотелось сначала прийти в себя, понять, чего она хочет от своей новой, свободной жизни.
На досуге Анна методично разбирала коробки, сортируя десять лет совместной жизни на «моё», «его» и «выбросить». Его вещей было неожиданно много. Очень уж быстрыми были сборы. Наверняка и её вещей в его коробках оказалось много. Но ничего важного она так и не вспомнила, а что не вспомнила… Пусть выбрасывает.
Фотографии, посуда, книги… Каждая мелочь отзывалась болью, каждая вещь хранила воспоминания.
– Давай помогу, – Оксана решительно отобрала у подруги старый фотоальбом. – Нечего бередить раны. Я бы на твоём месте просто выкинула это к чертям собачьим!
– Знаешь, может, я так и сделаю, – со вздохом сказала Анна.
– Вот и правильно.
– Представляешь, – Анна присела на подоконник, – я вчера его приглашение на свадьбу получила. Электронное. «Дорогие друзья, приглашаем разделить с нами радость…» Они даже медовый месяц не стали откладывать – едут сразу после росписи.
– И что ты?
– Удалила, конечно. А что ещё делать?
– Квартиру нашла?
– Да, – Анна улыбнулась впервые за долгое время. – Однушка в новом районе. Светлая такая… Там есть детская площадка. Такая классная…
Оксана удивлённо подняла брови:
– Ты что…
– Я записалась на ЭКО, – перебила её Анна. – Хватит ждать. Помнишь, ты говорила – никогда не поздно начать сначала? Вот и начинаю.
– А денег хватит?
– Хватит. Я всё посчитала. Квартиру удалось продать хорошо, так что сумма получилась приличная. На однокомнатную квартиру хватит. И на ЭКО наскребу.
Оксана молча обняла подругу. За их спинами из старой коробки выпала фотография с их с Прохором свадьбы. Молодые, счастливые лица, цветы, красивое платье… Анна подняла снимок, повертела в руках и решительно порвала на мелкие кусочки.
– Всё, – она смахнула обрывки в мусорное ведро. – Хватит оглядываться. Нужно жить дальше.
