– Здравствуй, мама.
– Зачем? – глухо спросила Варвара Гавриловна. – Зачем ты пришла?
– Я хочу знать правду. Всю правду.
– Тарасик, – Варвара Гавриловна шагнула к сыну, умоляюще протягивая руки. – Не слушай её! Это всё…
– И долго это будет продолжаться? – Марина со вздохом поставила на плиту кастрюлю с супом. – Я же просила не трогать мои заготовки!
– Не понимаю, о чём ты, – Варвара Гавриловна поджала губы. – Банки с огурцами стояли в кладовке в полном беспорядке, я их переставила.
– В беспорядке? – Марина резко развернулась к свекрови. – Это у меня-то беспорядок? Да там всё по полочкам разложено! Было. Пока вы не решили навести свои порядки.
– Что значит «свои»? Я мать Тарасика, между прочим! Имею право…
– Право на что? – перебила Марина. – На то, чтобы перекроить нашу жизнь? Вы же «временно» к нам переехали. Помните?
Варвара Гавриловна побледнела, но глаза её сверкнули.
– Не думай, что сможешь меня прогнать! – она выпрямилась во весь рост. – Я останусь здесь жить! И нечего мне указывать, что делать в доме собственного сына.
– Мама, ну зачем ты так? – Тарас появился на кухне так неожиданно, что обе женщины вздрогнули. – Марина права, ты обещала, что это временно…
– Ах, теперь и ты прогоняешь родную мать? – Варвара Гавриловна схватилась за сердце. – Меня же там… там…
Она осеклась на полуслове, словно испугавшись чего-то.
– Что – там? – тихо спросил Тарас. – С тобой что-то случилось дома? Ты поэтому всё бросила? Почему ты на самом деле уехала?
Варвара Гавриловна побелела ещё сильнее, развернулась и выскочила из кухни. Хлопнула дверь её комнаты.
– Странно она себя ведёт, – задумчиво произнёс Тарас. – Может, правда что-то случилось?
Марина промолчала. Что она могла сказать, если уж свекровь с родным сыном не делилась переживаниями, ей, нелюбимой невестке, она точно ничего не скажет.
Марина любила вспоминать их первый год с Тарасом в этой квартире. Небольшой, но уютной, обставленной по их вкусу. Тарас настоял, чтобы не брать ипотеку, копил несколько лет, благо и до брака у обоих уже были свои деньги, зато теперь это было полностью их жильё, их крепость.
Варвара Гавриловна и тогда пыталась вмешиваться: советовала, как расставить мебель, какие шторы повесить, где что хранить. Но это были просто редкие визиты. Она жила в другом городе, в четырёх часах езды от них, в своём доме, который достался ей после смерти мужа. Работала в городской администрации, гордилась своим положением в обществе и считала делом чести давать сыну и невестке мудрые житейские советы.
Марина научилась справляться с этими набегами свекрови. Где-то промолчит, где-то мягко настоит на своём. Тарас в такие моменты старался держаться в стороне: он любил мать, но понимал, что характер у неё не сахар. А Марина неплохо справлялась с её претензиями. У Тараса так никогда не получалось: или принять сторону матери, или долго скандалить, и то не факт, что получится добиться того, что хочешь. «Ты же знаешь, какая она», – говорил он жене после очередного визита Варвары Гавриловны, и Марина кивала. Знала. Принимала. Такова жизнь – у кого-то идеальные свекрови, а у кого-то… сложные.
Но три месяца назад всё изменилось. Варвара Гавриловна позвонила сыну среди недели. Сказала, что продаёт дом и увольняется с работы. Тарас опешил – почему так внезапно? «Устала, сынок, – голос у матери был какой-то надтреснутый. – Приюти меня на время, пока не определюсь с квартирой?»
Они, конечно, согласились. Как можно отказать матери? Марина переживала – места в квартире не так много, но виду не подавала. Ради мужа. Всё-таки мать его, немолодая уже женщина, раз просит – значит, действительно что-то случилось.
Только вот дни складывались в недели, недели в месяцы, а Варвара Гавриловна даже не заговаривала о поисках собственного жилья. Зато методично, день за днём, начала устанавливать в квартире свои порядки. То банки с заготовками Марины переставит, то кухонную утварь по-своему разложит, то купит в дом что-то новое, и будет настаивать, чтобы все этим пользовались. И с каждым днём становилась всё более властной, всё более требовательной, словно пыталась забетонировать своё присутствие в их доме, сделать его необратимым.
Марина сопротивлялась, как могла, но даже её нервы не выдерживали такой натиск, когда он ежедневный, непрекращающийся.
И ещё эта загадка: с чего свекровь так резко сорвалась из родного города к сыну?
И с каждым днём эта ситуация беспокоила супругов всё больше.
Однажды Тарас, просматривая новости в интернете, вдруг наткнулся на заметку из родного города. Городская администрация устраивала торжественный вечер для своих ветеранов. На фотографии Тарас узнал нескольких маминых коллег – вот Нина Петровна, бывший начальник отдела, вот Светлана из бухгалтерии, с которой мать часто созванивалась по вечерам. Раньше созванивалась.
– Мам, смотри – весь твой отдел собрался. Даже Нина Петровна приехала, хотя она давно не работает. А тебя что, не пригласили?
Варвара Гавриловна мельком взглянула на экран и отвернулась:
– Ну, им виднее, кого приглашать.
– Странно, что тебя не позвали. Ты же столько лет там проработала.
Мать поджала губы и промолчала. В последнее время она часто так делала – замолкала на полуслове, отводила взгляд, уходила в свою комнату. Тарас замечал эти перемены, но сделать ничего не мог. На расспросы мать только сильнее замыкалась, меняла тему, отказывалась продолжать разговор.
На следующий день, когда матери не было дома, раздался звонок. Тарас не узнал номер, но ответил – мало ли, вдруг что-то срочное.
– Тарас, извини, что беспокою, – голос Светланы из бухгалтерии он узнал сразу. – Просто все волнуются – Варвара Гавриловна так неожиданно ушла от нас. И дом продала, говорят. С ней всё в порядке?
– А что значит «неожиданно»? – насторожился Тарас.
– Написала заявление по собственному, сказала – хочет отдохнуть, пожить ближе к сыну. Но знаешь, как-то странно всё это. Она же любила свою работу, строила планы… В отпуск собиралась на море, путёвку уже присмотрела. А тут вдруг за неделю собралась и уехала. Даже с коллегами толком не попрощалась.
Действительно, мать никогда не говорила о желании оставить работу. Наоборот, гордилась своей должностью, активно участвовала в жизни администрации. И дом… Она столько сил вложила в его обустройство после смерти отца – сама обои выбирала, мебель расставляла, в палисаднике розы посадила. А продала за какие-то копейки, даже торговаться не стала, хотя всегда была женщиной практичной, денежной. Тарас и сам не понимал этого пассажа. Объяснил, как мог, что мать теперь с ним живёт, что с ней, вроде бы, всё в порядке, не больна, во всяком случае. А почему переехала… Да кто ж её знает.
Вечером он поделился своими сомнениями с женой. Марина выслушала молча – она давно уже замечала, что со свекровью что-то не так. Эта показная властность, желание контролировать каждую мелочь в их доме – больше похоже на попытку заглушить какой-то внутренний страх, спрятаться за привычной маской строгой и уверенной в себе женщины. Она, конечно, всегда была сложной, что уж говорить, но эти три месяца просто словно с цепи сорвалась.
– Знаешь, – задумчиво произнесла она, откладывая в сторону книгу, – похоже, она действительно от чего-то бежала. Такая спешка с домом, с работой…
– Но от чего бежать? – растерялся Тарас. – Мама всю жизнь прожила правильно, честно. Ни в какие истории не попадала.
Марина покачала головой. Что-то подсказывало ей – дело тут не в работе и не в деньгах. Что-то более личное, глубокое гнало Варвару Гавриловну из родного города. Что-то, о чём она никогда не рассказывала сыну.
Однажды Марина задержалась на работе – сдавала квартальный отчёт. Варвара Гавриловна хлопотала на кухне – готовила свой фирменный рассольник, словно пытаясь загладить недавнюю ссору из-за заготовок. Тарас сидел в гостиной с ноутбуком.
Звонок в дверь прозвучал неожиданно. Тарас открыл и увидел на пороге женщину лет сорока-сорока пяти – высокую, светловолосую, в строгом тёмном костюме. Она смотрела на него внимательно, чуть склонив голову набок, будто пыталась найти в его лице что-то знакомое.
– Здравствуй, братик, – просто сказала она.
Тарас растерянно моргнул, не понимая, что происходит. А в следующую секунду из кухни донёсся звон – кажется, Варвара Гавриловна что-то разбила.
– Я – Дарья, – женщина шагнула в квартиру. – Твоя сестра.
Она повернулась к застывшей в дверях кухни Варваре Гавриловне:
– Здравствуй, мама.
– Зачем? – глухо спросила Варвара Гавриловна. – Зачем ты пришла?
– Я хочу знать правду. Всю правду.
– Тарасик, – Варвара Гавриловна шагнула к сыну, умоляюще протягивая руки. – Не слушай её! Это всё…
– Что – всё? – тихо спросила Дарья. – Расскажи. Я слушаю.
Варвара Гавриловна опустилась на стул, обхватив себя руками за плечи.
– Я была студенткой второго курса. Отец – главный инженер на заводе, мать – учительница. Мы жили небогато, но уважаемо. Меня воспитывали в строгости, требовали подчиняться миллиону правил. И когда я в университет поступила, я чуть ли не впервые увидела хоть какую-то свободу. Я влюбилась. Он был старше, женат. Говорил – разведётся, заберёт меня. Уж не знаю, что было бы, да только случилась ты. Он, как узнал о ребёнке, бросил меня и уехал в другой город, даже не знаю куда.
Она помолчала, разглаживая невидимые складки на скатерти:
– Я боялась сказать родителям, они бы меня из дома выгнали. А у меня ни образования ещё не было, ни денег, ни работы, ни поддержки. Тянула до последнего. А когда живот стал заметен – сбежала к тётке в деревню. Сказала в универе – по семейным обстоятельствам. Думала – рожу, отдам ребёнка, вернусь. Начну сначала.
– И начала, – Дарья стиснула пальцы. – А я? Ты хоть раз подумала – а как я?
– Каждый день думала! – вдруг вскинулась Варвара Гавриловна. – Ты думаешь, легко было? Я потом год в себя приходила. Но что я могла? Семнадцать лет, ни денег, ни жилья…
– А потом? – глухо спросила Дарья. – Когда появились и деньги, и жильё?
– Потом было поздно. У меня уже была семья, был Тарас…
– Семья, – Дарья отвернулась к окну. – А я – так, ошибка молодости?
В этот момент в дверях появилась Марина. Она замерла на пороге, растерянно глядя на незнакомую женщину, на побелевшее лицо мужа, на ссутулившуюся свекровь.
– Значит, у меня есть сестра? Сестра, которую ты бросила в детстве? Всю жизнь, – вдруг хрипло сказал Тарас, – ты учила меня не врать. Говорила – за ошибки надо отвечать. А сама…
Он резко развернулся, схватил куртку, вдел ноги в ботинки и вышел из квартиры, хлопнув дверью.
– Тарас! – Варвара Гавриловна рванулась было за ним, но остановилась, схватившись за сердце. – Вот видишь? Ты пришла всё разрушить!
– Нет, мама. Это ты разрушила. Сначала мою жизнь, теперь свою.
Марина шагнула на кухню:
– Давайте все сядем и спокойно поговорим.
– О чём говорить? – Варвара Гавриловна поднялась. – Всё уже сказано.
Хлопнула дверь её комнаты.
Дарья устало опустилась на стул:
– Я не хотела, чтобы так вышло с Тарасом.
– Он вернётся, – Марина налила воды в стакан, протянула Дарье. – Ему нужно время.
– А ей? Ей тоже нужно время?
– Не знаю, – честно ответила Марина. – Она ведь правда последние месяцы жила как в страхе. Я теперь понимаю – почему она так цеплялась за репутацию, за своё положение. Всё боялась, что правда откроется.
– А я всё детство боялась, что меня никто не захочет удочерить, – Дарья невесело усмехнулась. – Думала – наверное, что-то со мной не так, раз даже родная мать отказалась. И ведь так и не удочерили в итоге.
Она достала из сумочки визитку:
– Возьмите. Тут мой телефон. Если захотят поговорить – я буду ждать. А сейчас… сейчас, наверное, правда лучше уйти.
– Вы где остановились? – вдруг спросила Марина.
– В гостинице. Я на неделю приехала.
– Хорошо. Я позвоню. Обязательно позвоню.
Дарья кивнула и вышла. А Марина осталась стоять посреди прихожей, глядя на две закрытые двери – входную, за которой скрылись муж и Дарья, и дверь комнаты свекрови, за которой было тихо-тихо, словно там затаилась сама боль.
Тарас вернулся домой только под утро. Молча собрал вещи и уехал к другу. Марина не стала его останавливать – знала, мужу нужно время, чтобы всё осмыслить.
Варвара Гавриловна заперлась в своей комнате. Невестка пробовала приносить еду, но та не брала. Несколько раз удалось уговорить Варвару Гавриловну принять чай.
На третий день Марина не выдержала:
– Вы не можете вечно там прятаться.
– Могу, – глухо отозвалась свекровь. – Теперь могу всё.
– А толку? Тарас всё равно узнал правду. И Дарья никуда не исчезнет – она ваша дочь. За дверью комнаты от этого не спрячешься.
Свекровь долго молчала. Потом послышались шаги, щёлкнул замок.
Варвара Гавриловна осунулась, под глазами залегли тени. Она села на кровать, механически расправляя складки на покрывале:
– Я ведь правда думала – всё в прошлом. Вышла замуж, родила Тарасика… Стыдно было, да. Но я старалась быть хорошей матерью. Правильной.
– Вы и были хорошей матерью. Для Тараса.
– А для неё? – Варвара Гавриловна горько усмехнулась. – Знаешь, я каждый год в её день рождения в церковь ходила. Свечку ставила. И уговаривала себя – так лучше. Ей там хорошо, её удочерили наверняка…
– Но не удочерили.
– Нет. Она сама сказала, когда нашла меня… – свекровь замолчала, прикрыв глаза рукой.
Марина осторожно присела рядом. Помолчала, потом тихо сказала:
– Знаете… Дарья ведь не уехала. Она в гостинице. Ждёт.
– Чего ждёт? Что я попрошу прощения? Думаешь, простит?
– Не знаю. Но она хочет попробовать… просто узнать вас. Новую семью.
В этот момент хлопнула входная дверь. На кухне загремела посуда. Тарас вернулся.
Варвара Гавриловна вздрогнула:
– Я не могу. Не могу с ним говорить.
– Можете, – Марина встала. – Должны. Он ваш сын. И она – ваша дочь. Вы не сможете убежать от этого. Только сделаете всем ещё больнее.
Она вышла, оставив свекровь наедине с её мыслями. На кухне Тарас молча пил кофе, глядя в одну точку.
– Я говорила с Дарьей, – негромко сказала Марина.
– И что? – он с силой потёр лицо ладонями. – Просто… это всё так…
– Неправильно?
– Да. Нет. Не знаю! – он с досадой стукнул кружкой по столу. – Вся жизнь наперекосяк. Я даже не знаю теперь, какая она настоящая – мама, которую я знал, или та девчонка, которая сбежала от ответственности?
– Может быть, обе? – тихо спросила Марина. – Люди ведь сложнее, чем «хорошие» или «плохие».
Прошла неделя. Марина возвращалась с работы, когда увидела Тараса – он сидел на скамейке у подъезда. Уставший, небритый.
– Пойдём домой? – тихо спросила она.
Он молча кивнул. В квартире было тихо – Варвара Гавриловна, видимо, уже легла.
– Я говорил с Дарьей, – вдруг сказал Тарас, глядя в окно. – Встретились в кафе.
Марина замерла у плиты, где собиралась разогреть ужин:
– И как?
– Знаешь… она ведь совсем на маму не похожа. Разве что глаза. И характер, наверное – такая же упрямая.
Он невесело усмехнулся, помолчал.
– Рассказывала про свою жизнь. Она юрист, представляешь? И как умудрилась из детдома в юридический? Думаю, на том самом упрямстве. Помогает детям из детдомов устроиться, с документами, с учёбой, с жильём. Говорит – знаю, каково им.
Из комнаты послышался тихий скрип двери. На пороге кухни появилась Варвара Гавриловна – в накинутом на плечи халате, с поседевшими за эту неделю волосами.
– Расскажешь мне? – она неуверенно замерла в дверях. – Про неё?
Тарас долго смотрел на мать. Потом придвинул свободный стул:
– Садись.
Марина тихонько вышла из кухни. Пусть поговорят. Им обоим это нужно.
