– Сделай, как я, сестренка, – Станислав помолчал, подбирая слова, – я двадцать лет назад сбежал от матери. Просто встал и ушел. И знаешь что? Это было лучшее решение в моей жизни. Да, было тяжело, было стыдно, было страшно… Но я выжил. Создал семью, построил карьеру. А если бы остался – она бы сожрала меня заживо, как сейчас жрёт тебя.
– Алин, – тихо сказал Назар, – беги от неё, с ней ты жить не сможешь, только выживать. Для начала можно пойти в вечернюю школу, закончить одиннадцать классов.
– Алина, ты где ходишь? Я уже час тебя жду! – раздраженный голос матери встретил девушку прямо с порога.
– Мам, я же на работе была, ты же знаешь… – Алина осторожно прикрыла дверь, стараясь не шуметь. Голова раскалывалась после смены в магазине одежды, где она отстояла восемь часов за кассой.
– А по дороге где шлялась? От остановки пять минут ходьбы!
– Я в магазин забежала, продукты купить…
– Могла бы и раньше сходить! – Ульяна Валерьевна нервно поправила халат. – Что ты купила? Надеюсь, не эту дешевую курицу, как в прошлый раз? От нее одни кости!
Алина молча достала покупки. Руки дрожали от усталости, пакет выскользнул, и яблоки покатились по полу.
– Господи, что ж ты за недотепа такая! – всплеснула руками мать. – Вся в отца! И он такой же неуклюжий был… Убери сейчас же!
– Убираю, мам…
– И полы заодно помой! Когда ты в последний раз мыла? Неделю назад?
– Вчера мыла… – тихо ответила Алина, собирая яблоки.
– Плохо мыла, значит! Смотри, сколько пыли! И вообще… – Ульяна Валерьевна закашлялась, схватившись за грудь. – Ох, сердце… Это всё ты меня доводишь! Вот не нужно было тебя рожать на старости лет… Да поздно было от тебя избавляться!
Алина застыла, сжимая в руке яблоко. Эти слова она слышала не впервые, но каждый раз они острым ножом вонзались в сердце. В горле встал ком, глаза защипало.
– Чего застыла? – недовольно процедила мать. – Иди ужин готовь! Только тихо, у меня голова болит. И не звени кастрюлями! И вытяжку не включай, от неё шум!
– Как готовить без вытяжки? – робко спросила Алина.
– А это твои проблемы! Ты же у нас «умная». Всё рвёшься идти учиться. Кому ты нужна?
Алина прикусила губу и молча пошла на кухню. Мечта об учебе больно кольнула сердце. Как же ей хотелось хотя бы заочно… Но разве мать отпустит? Да и денег где взять? Она и так большую часть зарплаты отдает матери…
Такой была её жизнь, сколько Алина себя помнила. День сурка, замешанный на вечном чувстве вины. С какой же завистью она слушала разговор своих коллег. Евгения с Верой обсуждали, как вчера ездили к Жениной маме на дачу. Та напекла блинов, расспрашивала, как дела на работе, советовала дочери найти работу поприличнее – «ты же умная девочка, зачем тебе в продавцах сидеть?»
А вечером Алина рыдала в подушку, представляя, каково это – когда мама переживает за тебя, а не изводит придирками. Когда спрашивает, как дела, а не отчитывает за каждую мелочь. Когда зовет не для того, чтобы снова напомнить, какой обузой ты свалилась на её голову на старости лет…
Ульяна Валерьевна действительно не планировала второго ребенка. Алина часто слышала эту историю: мать была уверена, что в сорок три года ей уже ничего не грозит, а когда поняла, что ждёт ребёнка – было поздно. Первый ребенок, Станислав, к тому времени уже жил отдельно. Алина никогда его не видела и мало что знала о брате, кроме того, что он сбежал из дома, как только смог. И часто слушала, чтобы сама она не смела об этом даже и думать.
– Знаю, что ты такая же тварь неблагодарная, как твой братец! Не забывай, кому ты обязана жизнью!
Алина вздыхала. Куда она пойдёт? Стас хотя бы успел закончить одиннадцать классов и пошёл получать высшее образование. А она… После девятого класса мать заявила, что нечего время тратить – «иди работать, взрослая уже». Сказала, что Алина все равно глупая, в институт не поступит, только деньги на репетиторов зря потратит. А деньги нужны были самой Ульяне Валерьевне – на лекарства, на процедуры, на путевки в санаторий… Здоровье, конечно, дороже. Вот только почему-то эти путевки никак не помогали – мать продолжала болеть, жаловаться и требовать всё больше денег.
Свою крошечную зарплату кассира Алина почти полностью отдавала матери. Себе оставляла только на проезд и обеды. Даже на новую одежду не хватало – в лучшем случае покупала в секонд-хенде или донашивала то, что отдавали сердобольные коллеги. В свои двадцать она чувствовала себя старухой, загнанной в угол беспросветной жизнью, из которой, казалось, нет выхода…
Все изменилось в одно промозглое ноябрьское утро. Ульяна Валерьевна проснулась с острой болью в груди. Алина вызвала скорую, и мать увезли в больницу. Вердикт врачей звучал неутешительно. Ей предстояло провести на больничной койке несколько месяцев.
– Так, чтобы каждый день приезжала, поняла? – ворчала Ульяна Валерьевна, когда её устраивали в палату. – И вещи чистые принеси, и покушать домашнего… А то тут такое дают – в рот взять невозможно!
Алина разрывалась между работой, домом и больницей. Вставала в пять утра, готовила матери еду, потом бежала на работу, а после смены мчалась в больницу. Домой возвращалась затемно – надо было ещё убраться, постирать, приготовить на завтра…
– Что ты мне супа так мало принесла? – недовольно морщилась мать. – И компот несладкий. Ты что, сахара пожалела?
– Мам, тебе же нельзя сладкое…
– Можно подумать, ты что-то понимаешь! И что за халат ты мне принесла? Я в нем как старуха! Принеси другой!
Однажды, выйдя из палаты после очередного материного выговора, Алина просто сползла по стене, давясь беззвучными рыданиями. Она так устала… Господи, как же она устала…
– Эй, ты в порядке? – послышался обеспокоенный мужской голос.
Алина подняла заплаканное лицо. Перед ней стоял молодой медбрат – высокий, темноволосый, с добрыми карими глазами.
– Да… то есть нет… не знаю, – она попыталась улыбнуться, но вышло только жалкое подобие улыбки.
– Я тебя часто тут вижу. К маме ходишь? – он присел рядом на корточки. – Меня, кстати, Назар зовут.
– Алина… – она наконец смогла вытереть слезы. – Да, к маме…
– Слышал, как она с тобой разговаривает, – Назар покачал головой. – Знаешь, это ненормально. Так нельзя с детьми…
– А как можно? – горько усмехнулась Алина. – Я другого и не видела никогда.
Когда она окончательно выдохлась, Алина вдруг вспомнила о существовании брата. Станислав… Может, он помог бы? Хоть бы найти его адрес или телефон… В конце концов, он тоже е сын!
Поиски брата заняли почти неделю. Оказалось, он жил в соседнем районе, работал инженером в крупной компании. Алина долго мялась у подъезда, не решаясь позвонить в домофон. А вдруг не захочет даже разговаривать?
– Стас? Станислав? – неуверенно произнесла она в трубку. – Это… это Алина. Я твоя сестра…
Повисла долгая пауза. Потом домофон пискнул, дверь открылась.
– Господи, – только и сказал Станислав, увидев её на пороге. – Сестра? Значит, правда? Я и не знал. Взрослая уже. Проходи.
Он оказался высоким мужчиной под сорок, с легкойсединой на висках и удивительно добрыми глазами. Совсем не похож на мать.
– Значит, она в больнице? – Станислав помрачнел, услышав новости. – И ты хочешь, чтобы я… Нет, Алина. Прости, но нет. Я не хочу иметь с ней ничего общего. И тебе не советую…
После встречи со Станиславом что-то надломилось в душе Алины. Она словно увидела свою жизнь со стороны – и ужаснулась. Каждый вечер, возвращаясь из больницы, она подолгу стояла перед зеркалом, вглядываясь в своё осунувшееся лицо. Когда она успела так состариться? Почему в двадцать у неё такой потухший взгляд?
Её отдушиной стал Назар. Он ждал после смены, угощал больничным чаем в ординаторской, рассказывал забавные истории из студенческой жизни. Постепенно Алина начала оттаивать, улыбаться, а однажды даже рассмеялась – впервые за много лет искренне, от души.
– Алиночка, – голос матери из палаты звучал непривычно медово, – а кто этот молодой человек, с которым ты разговариваешь? Врач?
– Медбрат, мам. Назар…
– Медбрат?! – Ульяна Валерьевна скривилась, словно раскусила лимон. – И ты с ним… общаешься? Боже, как низко ты пала! Я-то думала, тут, в больнице, ты с врачом познакомишься… А ты… с медбратом!
Алина вспыхнула:
– Мам, прекрати! Назар – замечательный человек!
– Молчать! – глаза Ульяны Валерьевны полыхнули знакомым безумным огнем. – Ты как с матерью разговариваешь? Я тебя растила, не спала ночами, всю жизнь на тебя положила! А ты? Неблагодарная тварь!
В этот момент в палату вошёл Назар с капельницей. Он сделал вид, что ничего не слышал, но желваки на скулах ходили ходуном. Молча поставил капельницу и вышел. Алина – за ним.
– Это невыносимо, – сказал он, прижимая её к себе в пустом коридоре. – Я каждый день вижу, как она убивает тебя. Морально, физически… Ты же таешь на глазах!
– А что я могу сделать? – горько прошептала Алина. – Она же мать…
– Ты можешь начать жить! – Назар взял её лицо в ладони. – Посмотри на меня. Ты молодая, красивая, умная девушка. Ты достойна нормальной жизни!
В тот вечер Алина впервые пришла к брату не одна – с Назаром. Станислав, к её удивлению, совсем не удивился:
– Я рад, что ты решила нас познакомить, – усмехнулся он, разливая чай. – По тебе давно видно, что у тебя кто-то есть.
– Стас, я не знаю, что делать, – Алина сжимала чашку дрожащими руками. – Она с каждым днём всё хуже и хуже…
– Сделай, как я, сестренка, – Станислав помолчал, подбирая слова, – я двадцать лет назад сбежал от неё. Просто встал и ушел. И знаешь что? Это было лучшее решение в моей жизни. Да, было тяжело, было стыдно, было страшно… Но я выжил. Создал семью, построил карьеру. А если бы остался – она бы сожрала меня заживо, как сейчас жрёт тебя.
– Алин, – тихо сказал Назар, – беги от неё, с ней ты жить не сможешь, только выживать. Для начала можно пойти в вечернюю школу, закончить одиннадцать классов.
– Да, – кивнул Станислав, – и я помогу. Деньгами, чем нужно. Ты же моя сестра, черт возьми! Единственная! А я столько лет не знал о твоем существовании…
– Но как же мама? – в глазах Алины стояли слезы. – Она же там одна…
– А что мама? – жестко спросил Станислав. – Она взрослый человек. У неё пенсия, есть соседи, есть социальные службы наконец. Она прекрасно справится. Просто привыкла, что ты у неё под каблуком.
– Я так не могу, она там, в больнице. Совсем одна!
Время шло, состояние Ульяны Валерьевны менялось медленно. Алина разрывалась между работой и больницей, едва находя время на сон. Встречи с Назаром оставались для неё единственными светлыми моментами в этом изматывающем графике. Он – Можно подумать, ты что-то понимаешь! И что за халат ты мне принесла? Я в нем как старуха! Принеси другой!
– Ты же понимаешь, что это ненормально? – снова и снова повторял он, когда они сидели в больничном дворе после очередного тяжёлого разговора с матерью. – Взрослый человек не должен жить в постоянном страхе и чувстве вины.
Алина промолчала. В глубине души она знала, что Назар прав, но одна мысль о переменах вызывала удушающий приступ тревоги. Как она может оставить мать? А вдруг той станет хуже? Да и куда она сама пойдёт?
Станислав приезжал раз в неделю – не к матери, к сестре. Они подолгу разговаривали в кафе неподалёку от больницы. Алина жадно слушала рассказы о его жизни, о семье, о работе. О том, как тяжело ему было решиться на разрыв с матерью.
– Знаешь, что самое сложное? – говорил он, помешивая остывший кофе. – Не сам уход. Сложнее всего – понять, что ты имеешь право на свою жизнь. Что ты не обязан быть вечной жертвой. Ты же хотела учиться, так иди в вечернюю школу, её можно совмещать с работой. Да и я деньгами помогу. Я так жалею, что ничего о тебе не знал, мог бы сразу забрать тебя к себе.
Алина соглашалась и с доводами брата, и с доводами Назара, но всё время говорила: «Не сейчас. Мать болеет. Не могу же я её бросить». Но не только это останавливало её. Был и ещё один не менее важный вопрос: куда она пойдёт? Ей негде жить, ей не на что снимать квартиру. Не на вокзал же.
Уловив эту мысль, которую она никогда и не высказывала, Назар однажды предложил:
– Переезжай ко мне. У меня съёмная квартира, места хватит. Начнёшь новую жизнь…
Она испугалась. Отшатнулась, почти убежала. А ночью долго плакала в подушку, понимая, что хочет согласиться. Безумно хочет. Но страх был сильнее.
Когда Ульяну Валерьевну наконец выписали, всё вернулось на круги своя. Только теперь она стала ещё требовательнее, ещё капризнее. Любое движение вызывало шквал претензий:
– Не хлопай дверью! У меня голова болит!
– Куда ты опять собралась? К своему хахалю? А кто за мной смотреть будет?
– Что ты за дочь такая? Бросаешь больную мать…
Алина всё чаще думала, что и правда, пора бежать. Но вот сейчас, мать пока слаба. Чуть поправится, и она съедет. Обязательно. Так она и говорила Назару и Станиславу.
– Это ведь просто отговорка, – укорял брат.
– С ней ты теряешь себя! – вторил ему Назар. – Рано или поздно ты должна решиться.
В конце концов, она поняла, что и правда, больше так продолжаться не может. Отправив мать спать, она вдруг начала собирать свои вещи. Их оказалось удивительно мало: несколько комплектов одежды, пара книг, любимая игрушка, подаренная кем-то из дальних родственников. Под утро она набрала номер Назара. Потом позвонила Станиславу.
Через час она уже стояла в прихожей с небольшой сумкой. Ульяна Валерьевна металась по квартире, то рыдая, то переходя на крик:
– Уходишь? Бросаешь меня? Неблагодарная! Я же всю жизнь тебе отдала! Ты обязана… обязана…
– Нет, мама, – собственный голос казался Алине чужим. – Я тебе ничего не обязана. Ты сама выбрала такую жизнь. И я… Я тоже имею право выбирать.
Она вышла, аккуратно прикрыв дверь. В подъезде её ждал Назар, внизу у подъезда стояла машина Станислава. Они оба пришли поддержать её в важный момент начала её новой жизни.
Сердце колотилось где-то в горле. Но впервые за долгие годы Алина чувствовала себя… свободной.
Первое время Алина просыпалась в холодном поту. Вскакивала среди ночи, судорожно пыталась понять – не проспала ли? Не опоздала ли приготовить матери завтрак? И только потом вспоминала – она теперь живёт у Назара.
Засыпать в тишине, без привычного бормотания телевизора из маминой комнаты, было непривычно. Спокойно готовить, а не считать каждый грамм продуктов. Назар не комментировал каждое её движение, не закатывал глаза, если суп получался чуть недосолен. Просто брал солонку и досаливал. Потом говорил «спасибо» и мыл посуду.
Станислав сдержал слово – подкидывал денег, помог выбрать вечернюю школу. Алина, как во сне, сидела в приёмной комиссии. Её документы приняли, будто в этом не было ничего особенного. Будто это нормально – в двадцать лет садиться за парту.
Мать звонила каждый день. Иногда по десять раз. Алина не брала трубку. Только читала сообщения – от угроз проклятия до рыданий о том, как она, неблагодарная дочь, бросила умирающую мать. Потом начались звонки соседям, от соседей и дальних родственников. Ульяна Валерьевна жаловалась всем, кто готов был слушать. Вот только больше половины звонивших не укоряли её, а поддерживали, говорили, что она всё делает правильно. Лишь пара человек, с кем Ульяна Валерьевна была особенно дружна, попытались вразумить девушку.
– Не бери в голову, – говорил Станислав. – Я через это прошёл. Она поймёт, что манипуляции больше не работают, и успокоится.
Назар просто обнимал её, когда находил плачущей над очередным сообщением. Обнимал, прижимал к себе, гладил по волосам. Уткнувшись в его плечо, было проще поверить, что всё будет хорошо.
В конце концов, она просто сменила номер телефона.
А потом начались занятия в вечерней школе. Алина боялась, что будет тяжело, что она всё забыла, не справится. Она думала, на неё будут смотреть косо, но она оказалась чуть ли не самой молодой в классе. Среди учащихся был даже мужчина, который был лет на десять старше Станислава. Её многие хвалили: молодец, что так рано спохватилась, решила получить образование. В молодости легче. Так держать!
Первое время учиться было нелегко, она многое забыла. Особенно пугала химия – формулы, уравнения, задачи на растворы… Но Назар, увидев её растерянность над учебником, улыбнулся:
– Давай помогу. Мне после четырёх курсов меда школьные задачки уже не страшны.
Они занимались вечерами. Назар умел объяснять сложные вещи просто, с забавными примерами из медицинской практики. Постепенно страх перед наукой отступал. Даже на работе что-то изменилось. Может, она стала увереннее? Или просто распрямила плечи? Заведующая как-то вызвала её и предложила должность старшего кассира. Алина растерялась – она же без образования…
– Научишься, – просто сказала заведующая. – Главное – желание.
В такие моменты она остро чувствовала – жизнь продолжается. Более того – она только начинается. По-настоящему, без страха и чувства вины. Свободная. Её собственная.
За стеклом догорал майский вечер, а внутри бурлило странное чувство – радость пополам с волнением и чем-то ещё, чему она не могла подобрать названия.
Спустя три года она получила аттестат. Дома ждал накрытый стол – Назар настоял на праздновании. Станислав обещал приехать с женой. В сумке лежали проспекты нескольких институтов – брат настаивал, чтобы она попробовала поступить хотя бы на заочное. «Хватит уже прятать свои способности», – говорил он.
И Алина была с ним согласна. Она думала о том, что её мечта постепенно становится реальностью. А о матери она теперь почти и не вспоминала. Как и Станислав. Это была пройденная страница её жизни. Ей незачем было оборачиваться назад.
