Я сидела на кухне, задумчиво помешивая ложечкой кофе. Вечер пятницы, а на душе кошки скребут. И повод, казалось бы, пустяковый — ну подумаешь, жена мужа заскочила без предупреждения, своим ключом открыла. А меня почему-то не отпускает какое-то нехорошее предчувствие.
— Андрей, можно тебя на минутку? — крикнула я, заслышав, как хлопнула входная дверь.
Муж нарисовался на пороге кухни, вопросительно приподнял бровь. В руках — пакет с продуктами. Ну конечно, только из магазина, а уже обеспокоен моим тоном.
— Что случилось, Света? — спросил он, выкладывая покупки на стол.
Я поднялась, скрестила руки на груди. Нахмурилась, пытаясь подобрать слова. Не люблю недомолвки, но и обижать мужа попусту не хочется. Мало ли, может, и правда пустяк, а я тут трагедию развожу на ровном месте.
— Слушай, тут такое дело… — начала было я, но осеклась.
Уж больно красноречиво Андрей напрягся. Словно ждал подвоха. Или того хуже — словно знал, о чем я спрошу. И ответ ему заранее не нравился.
Так, Света, стоп. Что за ерунда в голову лезет? Может, человек просто устал после работы, вот и психует на пустом месте. Расслабься уже, в самом деле!
Я тряхнула головой, прогоняя дурацкие мысли. Улыбнулась как можно беспечнее и продолжила:
— Да ничего особенного. Просто сегодня Алина приходила, пока ты на работе был. Представляешь, своим ключом дверь открыла! Я чуть не поседела, когда незнакомый голос из прихожей услышала.
Попыталась хохотнуть, но вышло неестественно. Да что ж такое-то! Чего я, в самом деле, как на иголках сижу? Подумаешь, жена брата в гости заглянула. У них, может, принято так — запасные ключи друг другу давать, мало ли что. Я-то откуда знаю.
Но червячок сомнения уже поселился внутри. И реакция Андрея только подлила масла в огонь.
Муж как-то весь сдулся, сгорбился. Плюхнулся на стул, принялся нервно барабанить пальцами по столешнице. Глаза бегают, на меня не смотрит. Боже, да что происходит-то?!
— Андрей, ты чего? — осторожно позвала я, присаживаясь напротив.
Он вскинул на меня затравленный взгляд и выпалил:
— Да я это… Я сам Алине ключи дал. На всякий случай. Ну мало ли что…
Я опешила. Вот так новость! Это что же получается — муж за моей спиной сестре доступ в нашу квартиру обеспечил? И главное — на кой черт? Случись что — у нас и соседи есть, и друзья опять же. К чему эти секреты?
— Андрей, я что-то не пойму, — медленно проговорила я. — С какой радости у твоей сестры есть ключи от нашей квартиры? Что за «мало ли что» такое?
Андрей только сильнее сгорбился и отвел взгляд. Господи, ну точно же что-то недоговаривает! Ведь знаю я его как облупленного — врать не умеет вообще. Сразу видно, когда юлит.
— Да я это… На всякий пожарный, — невнятно пробормотал он. — Ну знаешь, вдруг что случится, тебя дома не будет, а я тоже не смогу приехать…
— Андрей, ты сам себя слышишь? — перебила я. — Что за ерунду несешь? Может, объяснишь уже нормально?
Он тяжело вздохнул, потер лицо ладонями. Поднял на меня усталый, какой-то больной взгляд.
— Свет, понимаешь… Я должен был. Должен, понимаешь? Это… Это очень важно. Для меня. И для Алины тоже.
Приплыли. Это что же выходит? У них с сестрой, оказывается, какие-то свои дела-секреты, в которые меня, видите ли, посвящать необязательно?
Я вскочила из-за стола, заметалась по кухне. Внутри клокотала обида вперемешку с яростью. Ну как же так, а? Столько лет вместе, а он, оказывается, от меня что-то скрывает! Мало того, еще и сестру в это втягивает!
— Так, стоп! — резко развернулась я к мужу. — Андрей, кончай темнить. Быстро объясни, что происходит. Какого лешего твоя сестра шляется в нашу квартиру в мое отсутствие? И почему я, твоя жена, ни сном ни духом об этом не знаю?
Андрей как-то весь сжался, ссутулился. Глаза забегали, пальцы еще быстрее забарабанили по столу. Ох, не к добру это. Ой, не к добру…
— Свет, все не так, как ты думаешь, — тихо начал он. — Просто… Просто у Алины сейчас непростой период. Ей нужна поддержка. Моя поддержка. Вот я и…
— Так, погоди, — нахмурилась я. — Непростой период — это в каком смысле? Что у нее стряслось-то?
Андрей замялся, отвел взгляд. Ну все, точно неладное. Не иначе как в неприятности вляпалась или того хуже — с кем-то нехорошим связалась. А я-то, дура, голову ломаю, с чего вдруг родственнички мои так расщедрились на ключи от семейного гнездышка!
— Андрей, не тяни кота за хвост, — поторопила я мужа. — Выкладывай уже, что там у Алины приключилось.
Он тяжело вздохнул, прикрыл глаза. А потом выпалил, глядя куда-то в пол:
— Она беременна, Свет. Второй месяц уже. А с отцом ребенка разругалась в пух и прах. Вот и мечется, бедная. То к нам прибежит, то к родителям. Сама не своя.
Бац! У меня будто пол из-под ног выбили. Застыла, хлопая глазами, пытаясь переварить услышанное. Алина — умница-разумница, гордость семьи — беременна? От какого-то проходимца, с которым тут же рассорилась? Да быть такого не может!
— Андрей, ты сам-то веришь в то, что говоришь? — ошарашено пробормотала я. — Алина же у вас девушка строгих правил. Институт-работа-дом, никаких загулов и сомнительных знакомств. С чего бы ей вдруг по залету уходить?
Муж только головой покачал и как-то жалобно посмотрел на меня. Мол, сам не знаю, Свет, что с сестрой творится. Чудеса, да и только!
— Ну а ты-то тут при чем? — напирала я, совсем сбитая с толку. — С какого перепугу она по чужим квартирам с ключами шастает? У нее что, своего жилья нет?
— Да как тебе сказать… — замялся Андрей. — Понимаешь, у них там это… Ну, ремонт они затеяли, с Антоном этим, парнем ее. Перед тем, как разбежаться. А теперь сама понимаешь — ни поспать толком, ни отдохнуть. Грязь, шум, рабочие везде снуют. Вот она и мыкается, горемычная.
Я прикрыла глаза, пытаясь уложить информацию в голове. М-да уж, ситуация — хуже некуда. Тут и здоровой-то непросто, а уж в положении тем паче. Это ж сколько нервов надо, чтоб в таком бедламе жить!
И все-таки что-то не давало покоя. Какое-то неясное, тревожное чувство. Ну не могла Алина вот так вот, с бухты-барахты, всю свою налаженную жизнь под откос пустить! Не могла — и все тут.
И потом, при чем здесь наша квартира? Ну ладно, разошлась она с этим своим хахалем, ремонт некстати устроили. Но у нее же и родители есть, и подруги небось найдутся. Зачем эти ночные визиты к брату, тем более с запасными ключами?
Ох, не нравится мне все это. Ой, не нравится! Чую, недоговаривает Андрей чего-то. Недоговаривает — или сам до конца не знает.
Я решительно тряхнула головой и уперла руки в боки. Все, точка. Достаточно уже ходить вокруг да около. Пора хватать быка за рога.
— Значит так, — отчеканила я, глядя мужу прямо в глаза. — Завтра же едем к твоим родителям и устраиваем семейный сбор. Выясняем, что у Алины стряслось, чем помочь можем. А ключи пусть вернет. Нечего посторонним по чужим квартирам разгуливать.
Андрей было вскинулся, но напоровшись на мой непреклонный взгляд, сдулся и кивнул. А что ему оставалось? Не в его интересах сейчас со мной спорить.
Хотя, по правде сказать, спорить-то как раз самое время. Неспроста ведь Алина свои пожитки в нашу берлогу таскает. Тут, чую, какой-то подвох кроется. И плевать мне, что они родня-кровинушка. Я в этом доме хозяйка и точка. И никто посторонний сюда ходу иметь не должен.
Эх, знала бы я тогда, чем вся эта история обернется! Знала бы — ни в жисть бы в нее не влезла. Потому как порой лучше пребывать в блаженном неведении, чем копаться в чужом грязном белье.
Но кто ж меня слушал-то? Ввязалась, понимаешь. Сунула свой нос, куда не просили. И получила по полной программе. А ведь мама предупреждала еще на свадьбе: не лезь, дочка, в чужие секреты. Себе дороже выйдет.
Ох, права была мама. Сто раз права! Да только поздно сожалеть. Что сделано — то сделано. Теперь уж никуда не деться.
В общем, наутро двинули мы к родителям Андрея. Сидим в гостиной, чаи гоняем, а у самих кошки на душе скребут. Как чувствовала — быть беде. Сейчас явится Алина и такого наговорит, что не знай как в себя приходить потом.
Через полчаса пожаловала, голубушка. Бледная, осунувшаяся. Живот уже так округлился — не спрячешь. Села в кресло, руки на коленях сложила. Молчит, в пол уставилась.
Ну, я терпежу не хватило. Прочистила горло и этак деликатно спрашиваю:
— Алин, а ты не хочешь нам чего рассказать? Ну там, о беременности, о размолвке с Антоном. Мы же семья все-таки. Поможем, ежели что.
Она только плечами повела да глаз от пола не поднимает. Андрей весь напружинился, того гляди в комок сожмется.
Свекровь моя тоже подобралась, на мужа своего многозначительно зыркнула. Мол, твой выход, супружник. Разруливай давай щекотливую ситуацию.
Свекор кряхтя поднялся, к Алине подошел. По плечу погладил, рядом на подлокотник присел.
— Доча, ты это… Ты не молчи, скажи, что у тебя приключилось. Мы ж родня вся, поймем. Вон, брательник твой совсем извелся, не спит ночами. Не томи ты уже, Алина подняла на нас заплаканные глаза. Господи, краше в гроб кладут! Бледная, щеки ввалились, под глазами круги темные. Смотреть больно.
— Да что тут говорить, — хрипло начала она, комкая в руках платок. — Залетела я по глупости. От Антона этого. А он как прознал — в отказ пошел. Мол, молодой еще, не готов он, видите ли. А я-то, дура, уши развесила. Поверила, что любовь у нас, семью строить будем. Ага, как же! Семью ему рановато стало.
И разрыдалась, уткнувшись лицом в ладони. Боже мой, Алина, Алина, что ж ты наделала-то, глупая! У меня и слов никаких нет, сижу молчу, в пол смотрю. В горле ком, в носу щиплет. За что ж тебе такая доля злосчастная, а?
— Алин, ну ты чего, в самом деле! — опомнился наконец Андрей. К сестре кинулся, приобнял неловко. — Ты ж теперь не одна, у тебя мы есть. И ребенка поднимем всем миром, и с этим подлецом разберемся. Ты только не плачь, Алинушка. Прорвемся, слышишь?
Поднял на нас растерянный взгляд. Видно же, что сам в полном шоке. Еще бы — любимая сестренка вон во что вляпалась. Принесла, называется, радостную весть на порог.
— А с квартирой-то что? — робко спросила я. Прямо сил нет, любопытство так и распирает. — Чего ж ты, Алин, Андрею ключики-то всучила? Думала, он за тебя перед женой отдуваться станет?
Зря, наверное, ляпнула. Но удержаться прямо никак. Да и противно мне эти тайны мадридского двора. Лучше уж сразу все выяснить, чем потом локти кусать.
Алина опять всхлипнула, утерлась рукавом.
— Да какая теперь разница! — выдавила сквозь слезы. — Не могу я там, понимаете? В квартире нашей с Антоном. Все о нем напоминает, каждая вещь, каждый угол. Сил моих нет! А у вас мне спокойнее. Думала, перекантуюсь, пока в себя не приду.
Мы с Андреем переглянулись. Приплыли, что называется. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Как есть влипли, откуда не ждали. Ладно хоть не по притонам мыкается, горемычная. И на том спасибо.
Свекровь только вздохнула тяжко да по голове Алину погладила.
— Ничего, доченька. Ничего. Справимся. Не в такие передряги попадали — и то выкарабкивались. Ты главное духом не падай. Малыша вон под сердцем носишь, о нем думай. Здоровая и радостная мамочка ему нужна.
Свекор тоже встрял:
— Да уж, делов… Ну да ладно, что теперь. Стряслось так стряслось. Давайте порешаем, как дальше быть.
Слово за слово, и порешили, что Алине и впрямь лучше пока у нас пожить. До родов хотя бы, а там поглядим. Андрей аж просиял весь — еще бы, любимая сеструха под боком и с малышом в придачу.
Мне, если по чесноку, не шибко улыбалось лишний рот в доме кормить. Да чужого ребенка, прости господи, пестовать. Но куда деваться-то? Семья есть семья. Да и Андрей вон как переживает, краше в гроб кладут.
Опять же, я ж не совсем бессердечная. У самой вон сестра двоюродная на пятом месяце сейчас, тож непутевая, нагуляла непонятно от кого. Так я ее, дуреху, до родов к нам забрала. И ничего, не развалилась. И эти как-нибудь перебьются.
Короче, перебралась Алина к нам со всеми шмотками. Живем, стало быть. Андрей с ней носится как курица с яйцом, я тоже по мере сил помогаю-утешаю. А у самой кошки на сердце скребут. Чую — дело нечисто. Ох, нечисто…
И ведь как в воду глядела! Месяца не прошло — заявился, голубчик. Антон этот. Да не один, а с какими-то бугаями.
Средь ночи нагрянули, давай в дверь ломиться да орать благим матом. Алина с перепугу чуть раньше времени рожать не начала, Андрей бледный весь стоит, трясется. Ну, думаю, все — хана нам. Щас высадят дверь к чертовой бабушке и размажут по стенке прямо тут, в собственном соку.
Но пронесло. То ли бог миловал, то ли соседи подсуетились — мусоров вызвали. Примчались родимые, повязали этих отморозков, в каталажку определили. Антона отдельно загребли, увезли с глаз долой.
А мы с Андреем до утра на полу в обнимку просидели. Ревели белугой, носами друг в дружку утирались. Алина вообще в истерике билась, еле откачали потом.
Позже уж, как малость очухались, сообразили — это ж чего такое было-то? Какого рожна явился, ирод? Чего надо было?
Оказывается — ребенка отжать хотел, подлец. Типа не готов он, видите ли, папашей становиться. А малыша — хочет. И плевать ему с высокой колокольни, что Алине он нужен, что кровиночка это ее. Слышать ничего не желает, сволочь. Мол, отец я, мне и решать, как и что.
Сначала, значит, от дитя открещивался, в кусты сигал. А как до дела дошло — так он, вишь ты, в родители запросился! Ни стыда ни совести у человека!
В общем, врубились мы, что встряли. Конкретно так встряли. И Алине теперь не то что рожать — на улицу выйти боязно. Кто его знает, этого Антона. Вдруг опять припрется, дури поналезет?
Андрей весь извелся, бедный. То на работе сутками пропадает, то дома торчит, сестру пасет. Похудел, почернел весь. Сердце кровью обливается.
Я и сама уж не знаю, что делать. С одной стороны, Алину жалко до слез. А с другой — ну сколько можно, а? Когда уже этот кошмар кончится? Когда жить начнем нормально, по-людски? Без страха, без нервотрепки, без чужих дел и загонов?
Но, видать, не судьба пока. Потому как Алина-то на сносях уже. Со дня на день рожать собирается. А мы что? Бросить ее, что ли? Одну, с младенцем на руках?
Нет уж, не по-нашему это. Семья есть семья. Сказали «а» — говори и «б». Будем этот воз до конца тянуть. Пока Алина в себя не придет, пока с дитем не устроится. А там — поживем-увидим.
Покамест просто жить надо. День за днем, неделю за неделей. Племяша нянчить, хозяйство вести, в меру сил с проблемами разбираться. И молиться, чтоб все это побыстрее закончилось.
А знаете что? Выстоим. Непременно выстоим. Потому как семья — это главное. Это наш оплот, наша крепость. И мы ее не сдадим. Чего бы нам это ни стоило.
Даже если для этого чужаков в дом пускать приходится. Даже если не родного ребенка растить как своего. Справимся. Куда ж мы денемся?
А больше нам ничего и не надо. Лишь бы друг за дружку держаться. Остальное — приложится.
Как-нибудь да срастется.
