Ключ привычно повернулся в замке. Наталья переступила порог квартиры, где прошла вся её жизнь. Сорок пять лет… Каждая царапина на обоях, каждая трещинка на потолке были родными до боли. Особенно сейчас, когда мамы не стало.
Она сняла чёрный платок, машинально расправила складки на тёмном платье. В прихожей всё ещё стояли мамины тапочки – синие, с потёртыми задниками. Наталья помнила, как покупала их прошлой зимой: «Мам, давай новые возьмём?» А она всё отнекивалась: «Эти ещё походят…»
Сзади послышались тяжёлые шаги – Олег. Брат остановился в дверях, не проходя дальше. Что-то было в его взгляде… Что-то непривычное, чужое.
– Наташ, нам надо поговорить, – голос у него был хриплый, будто простуженный.
Она обернулась, всматриваясь в его осунувшееся лицо. Последние дни дались им обоим нелегко – больница, похороны, бесконечные звонки родственникам.
– Конечно, проходи. Я сейчас чайник поставлю…
– Нет, постой. – Олег достал из внутреннего кармана пиджака сложенные вчетверо листы. – Это документы на квартиру.
Наталья замерла. В голове пронеслись мамины слова, сказанные год назад: «Доченька, ты всегда будешь тут хозяйкой. Всё твоё будет…»
– Квартира оформлена на меня, – Олег говорил тихо, но каждое слово било как молотком. – Мама переписала её три года назад.
Воздух будто выкачали из комнаты. Наталья схватилась за дверной косяк, чувствуя, как подкашиваются ноги.
– Что… что ты такое говоришь?
– Вот, смотри сама. – Он протянул ей бумаги, но она не могла заставить себя взять их.
В ушах зашумело. Перед глазами всплыли бессонные ночи у маминой кровати, когда та болела, бесконечные походы по врачам, таблетки по часам… Три года. Всё это время она не знала…
– Ты… – голос сорвался. – Ты хотел оставить меня ни с чем?
Олег дёрнулся, словно от пощёчины.
– Наташа…
– Жаль, – она наконец выпрямилась, глядя брату в глаза, – но квартира всегда была моей. Всегда. Это мой дом.
В тишине было слышно, как капает вода из крана на кухне. Тот самый кран, который она столько раз просила брата починить, а он всё не находил времени.
– Объясни мне, – Наталья стояла посреди гостиной, скрестив руки на груди. – Когда ты успел это провернуть?
Олег присел на краешек дивана – того самого, который они с мамой выбирали пять лет назад. Наталья тогда была против: «Слишком дорогой». А он настоял, даже доплатил разницу.
– Ничего я не проворачивал, – он потёр переносицу. – Мама сама так решила. У тебя есть своя квартира…
– Своя квартира? – Наталья резко развернулась к нему. – Ты про ту однушку в хрущёвке? Которую мне после развода пришлось покупать за копейки?
– А я, значит, должен с женой и детьми по съёмным углам скитаться? – в голосе Олега прорезалась сталь. – Ты же знаешь, сколько я маме помогал все эти годы.
– Деньгами? – она горько усмехнулась. – Конечно. Переводил на карточку и думал, что этого достаточно? А кто с ней ночами сидел? Кто врачей вызывал? Кто массаж делал, когда у неё спина отнималась?
Он молчал, глядя в пол. На журнальном столике лежали мамины очки – старенькие, в потёртой оправе. Она никак не могла привыкнуть к новым, что Олег привёз из Германии.
– Знаешь, что она мне говорила? – Наталья подошла ближе. – «Доченька, береги брата. Он у тебя хороший, только гордый очень». А ты… ты даже не сказал мне. Три года молчал.
– А что бы изменилось? – Олег поднял глаза. – Ты бы всё равно не приняла это решение.
– Решение? – она схватила со стола очки, сжала их так, что костяшки пальцев побелели. – Это не решение. Это предательство. Ты же знал… знал, как я люблю этот дом.
– И что теперь? – он встал, возвышаясь над сестрой. – Будем делить мамину память? Ругаться над её могилой?
Наталья положила очки обратно, бережно разгладила дужки.
– Нет, Олег. Я буду бороться. Потому что это мой дом. И мама… мама просто не могла так поступить.
В комнате повисла тяжёлая тишина. За окном шумел город – безразличный к их горю, к разбитым надеждам и разрушенному доверию.
Звонок в дверь прозвенел неожиданно резко. На пороге стояла тётя Валя – мамина младшая сестра. В руках она держала старую хозяйственную сумку, потёртую по углам.
– Я думала, вы уже разъехались, – она переводила взгляд с Натальи на Олега. – А вы, смотрю, всё делите…
– Тут нечего делить, – Олег отвернулся к окну. – Всё уже решено.
Тётя Валя прошла в комнату, по-хозяйски расположилась в любимом мамином кресле.
– Решено? – она покачала головой. – Вера столько мучилась с этим решением. Всё говорила: «Валь, как же их не обидеть? Как поступить правильно?»
Наталья замерла: – О чём ты говоришь?
– А то ты не знаешь? – тётя Валя начала рыться в сумке. – Вера мне все уши прожужжала. Олежка деньгами помогает, ремонт оплатил, лекарства дорогие. А ты, Наташенька, рядом всегда. День и ночь готова была прибежать.
Она достала пачку старых конвертов, перевязанных выцветшей лентой.
– Вот, нашла вчера, когда документы разбирала. Вера писала мне, когда я в Саратове жила. Почитайте, может, поймёте что.
Наталья взяла письма дрожащими руками. Мамин почерк – аккуратный, с лёгким наклоном вправо. «Валечка, родная, как же тяжело решиться… Наташа не простит, если узнает. А Олег… он ведь тоже прав по-своему. У него семья, дети растут…»
– Мама никогда… – голос Натальи сорвался. – Никогда не говорила, что ей тяжело.
– Конечно, не говорила, – тётя Валя вздохнула. – Она вас обоих больше жизни любила. Боялась выбирать между вами.
Олег отошёл от окна, взял следующее письмо: «Может, я неправильно делаю, сестрёнка. Но Наташеньке хоть эта маленькая квартирка есть, а Олежка мой всё по съёмным мыкается. И внуков к себе привезти толком не может…»
В комнате повисла тишина, нарушаемая только шелестом бумаги.
Наталья сидела на кухне, когда услышала телефонный разговор брата за стеной.
– Да, Михалыч, думаю, за эту цену уйдёт быстро. Район хороший, метро рядом…
Чашка в её руках задрожала. Продать. Он хочет всё продать.
– Олег! – она распахнула дверь в комнату. – Ты что задумал?
Брат торопливо попрощался с собеседником: – Перезвоню позже.
– Значит, продать решил? – Наталья чувствовала, как внутри всё закипает. – Думаешь, мама для того тебе квартиру оставила?
– А что мне с ней делать? – он развёл руками. – Жить здесь я не могу – далеко от работы. Сдавать – только проблемы наживать…
– Зато деньги – никаких проблем? – она горько усмехнулась. – Знаешь, я всё думала – почему? Почему ты так поступил? А теперь понятно. Тебе ведь всегда только деньги были важны.
Олег побледнел: – Не смей. Не смей говорить, что я не любил маму.
– А как мне ещё думать? – она шагнула к нему. – Ты же даже не предложил мне выкупить твою долю. Сразу – продавать.
– Откуда у тебя такие деньги? – он отвернулся. – Сама знаешь, сколько сейчас квартиры стоят.
Наталья вдруг почувствовала страшную усталость. Села на диван, провела рукой по старенькой подушке.
– Знаешь, что самое страшное? – голос её стал тихим. – Я всё думаю: а что бы ты сделал, окажись на моём месте? Если бы это я получила квартиру, а ты остался ни с чем?
Олег замер. В комнате повисла тяжёлая тишина.
– Я… – он запнулся. – Я бы возненавидел тебя.
– Вот видишь, – она грустно улыбнулась. – А я не могу тебя ненавидеть. Ты же мой брат. Единственный.
Он медленно опустился рядом с ней: – Наташ, я не хотел… Правда не хотел, чтобы так вышло.
Утро выдалось пасмурным. Наталья стояла у окна, глядя на серые облака. Они с Олегом проговорили почти всю ночь.
– Я всё обдумал, – голос брата прозвучал неожиданно близко. – Есть предложение.
Она обернулась. Олег выглядел осунувшимся, под глазами залегли тени.
– Давай так: ты остаёшься жить здесь. А я получаю часть денег с твоей квартиры. Продашь её, купишь поменьше…
– Но документы…
– К чёрту документы, – он махнул рукой. – Ты права – это твой дом. Всегда был твоим. Просто… – он замялся. – Помоги мне хоть немного. Мне правда нужны эти деньги, Наташ.
Она смотрела на брата, видя в нём вдруг того мальчишку, которого когда-то защищала во дворе от хулиганов.
– Знаешь, а мама была мудрее нас, – Наталья подошла к буфету, достала старую фотографию – они втроём на даче, счастливые, улыбающиеся. – Она верила, что мы сможем договориться.
– Прости меня, – Олег взял фотографию, провёл пальцем по маминому лицу. – За всё прости. Я… я бы никогда не простил себе, если бы мы перестали общаться.
Наталья обняла брата, уткнулась лицом в его плечо: – И ты меня прости. За резкие слова, за обиды…
За окном начал накрапывать дождь. Но в квартире стало теплее – словно мама смотрела на них откуда-то сверху и улыбалась: её дети всё-таки смогли услышать друг друга.
