— Вон из моего дома! — проговорила Марина, сжав кулаки, словно в них были все её последние силы.
— Что? — Светлана Ивановна замерла, как будто не веря в происходящее.
— Я сказала: вон! — сжала зубы Марина и, не давая свекрови времени на реакцию, потянула её за локоть к выходу. — Всё! Хватит!
***
— Андрей, ты что, с ума сошел? — Марина стояла на пороге, вытянув шею, как на расправу, наблюдая, как муж с непонимающим лицом пакует сумку. — Три дня с твоей мамой, ты серьезно? Я что, заслужила такие испытания?
Андрей пожал плечами, не отрываясь от процесса укладки документов.
— Мы об этом говорили, Марин. Я не могу отменить командировку, а они уже купили билеты. Три дня — это ни о чём. Потом я вернусь, и мы с тобой уже вдвоем всё праздно проведем.
— Праздно! — фыркнула она, закатывая глаза. — Твоя мама — как гремучая смесь, если ей не дать выпустить пар, она нас всех затопит. А я-то тут при чем? Сейчас я, похоже, стану её основной жертвой.
Андрей сжал сумку и повернулся к ней, его глаза стали мягкими, полными молящейся просьбы.
— Ну, она выписалась из больницы, давление скачет, лекарства пьет, ты же понимаешь. Просто присмотри за ней, ладно? За отцом тоже. Ты же не думаешь, что они приехали нас поиздеваться, правда? Они ждут, что мы проведем время как нормальные люди.
Марина подошла, осторожно поправив галстук на его рубашке, хотя всё и так было в порядке.
— Да ну, одно другому не мешает. Ладно, сделаю, но если твоя мать начнёт диктовать мне, как я должна держать дом и что мне варить, я не обещаю молчать! В любом случае, ты сам выбрал этот путь.
— Сделай это ради меня! — Андрей поцеловал её в щеку, на мгновение потеряв свою обычную уверенность. — Такси уже внизу. Родители приезжают поездом в два. Я тебе номер вагона написал, и…
— Ну что, опять? — Марина снова отрывалась от него, чувствуя, как её терпение начинает истощаться.
— Постарайся, чтобы всё было спокойно дома, Марин. Пожалуйста.
— Ладно-ладно, стараюсь! Но я с ними в вагон не полезу. Пусть сами найдут, не первый раз ведь!
— Спасибо! — Андрей немного помедлил и быстро выскочил из дома.
Как только она открыла дверь, на её лице появилась улыбка, которая больше напоминала выражение дамы, решившей поучаствовать в телешоу «Как выдержать самый плохой день в своей жизни».
— Светлана Ивановна, Виктор Николаевич, добро пожаловать! — она почти кричала через зубы, стиснув губы так, чтобы не сорваться на мат. — Давайте помогу с сумками.
Виктор Николаевич, с проседью в волосах и всей физической мощью своего тела, кинул ей взгляд и махнул рукой.
— Спасибо, Мариночка, справлюсь. Ты лучше маму проводи, она с дороги устала.
Светлана Ивановна даже не удосужилась поздороваться, вместо этого сразу зашлась в «осмотр».
— Ой, Мариночка, ты что? Это что за вид? Тебе не стыдно? Бледная, как смерть! Неужели, к нам в гости приехать, а себя не подготовила? — Она не поверила своим глазам. — Ладно, показывай, где мы будем жить. Сильно на тебя не рассчитываю, но хоть общее представление должно быть.
Марина сдержала желаемую реплику. Её вежливость явно страдала.
— Я подготовила комнату, всё убрано и свежее бельё постелила, — сказала она, провожая свекровь в гостевую.
Светлана Ивановна прищурила глаза, явно оценивая её работу на сто баллов из пяти.
— Апчхи! — раздался громкий чих сзади. — Ты шторы когда стирала? Тут всё пыльное, аж нос чешется!
— На прошлой неделе! — Марина сдерживала злобную улыбку, которая, казалось, вот-вот сорвется.
Светлана Ивановна косо взглянула на подоконник и, как всегда, повела пальцем по его поверхности.
— Ну что ж, раз ты тут не убралась, придётся мне за тебя всё делать. Неудобно, но что поделаешь?
Марина чуть не разорвалась от всего этого абсурда. Она выдавила улыбку, которая была более похожа на оскал.
— Я приготовила обед. Можете отдохнуть, а потом, когда будете готовы, заходите на кухню.
Виктор Николаевич молча прошел вглубь, а Светлана Ивановна, как обычно, начала подмечать и рассказывать, как всё не так.
***
— Так, что это за дурацкие правила? — Марина стояла на кухне, сжимая в руках сковороду и еле сдерживая поток мыслей, которые уже начали кричать в её голове. — Мы всего лишь второй день с твоей матерью, а я уже чувствую, что меня распяли на кресте.
Светлана Ивановна стояла в дверях, глаза сверкали, и губы уже поджаты в знакомой для Марины линии, как у военной старшины перед важным заявлением.
— Ты понимаешь, что мне пришлось пережить этот гипертонический криз, да? — она выпалила это, как предсмертное исповедание. — А ты даже не удосужилась спросить, как я себя чувствую! Разве так встречают мать твоего мужа? Как будто я сама себе не могу чай заварить!
Марина остановилась, тихо сглотнув. Её сердце колотилось, но она сжала челюсти и тихо прошептала:
— Да, Андрей говорил. Как вы себя чувствуете, Светлана Ивановна?
— Ужасно, вот как! — отрезала свекровь, и глаза её метались по кухне, как в поисках очередной жертвы для своих наблюдений. — Давление скачет, голова болит, а ты даже чаю не предложила, как мы приехали! Как ты могла?! Ты что, совсем обо мне не думаешь?
Марина пыталась не вырвать себе волосы. Она напряглась и пыталась держать себя в руках, пока у неё не разорвало бы нервы.
— Виктор Николаевич, она же прекрасно нас встретила! Не начинай, — прокашлялся муж, входя в кухню и вставая рядом с Мариной. Он пытался быть миротворцем, но всё равно как-то не спасал ситуацию.
— Всё, молчи, — сказала Марина сквозь зубы, когда он сдулся и замолчал.
На следующее утро, когда Марина проснулась от стука в дверь, а часы показывали семь утра — раньше, чем она вообще могла подумать — она ещё не успела даже заползти в ванную. Тот же звук стука повторился, и голос Светланы Ивановны, как всегда, резкий и злой:
— Ты в самом деле проснулась? Я бы хотела позавтракать!
Марина со стонами поднялась, накинула халат, открыла дверь и увидела свекровь в полный боевой раскрас: накрашенная, как на бал, стояла и явно ожидала, что Марина прямо сейчас прыгнет, чтобы приготовить завтрак.
— Доброе утро… — пробормотала Марина, прикидывая, как быстро и тихо можно убежать в другую реальность.
— Я думала, ты уже встала! — свекровь поджала губы, как будто Марина не родилась в 21-м веке, а была каким-то древним существом. — Я вот в твоём возрасте всегда вставала раньше! В твоём-то возрасте валяться в постели до обеда — стыд и позор!
Марина молча прошла в ванную, но свекровь не оставляла её в покое, следуя за ней в упор. В дверях она остановилась.
— У нас дома всегда в семь завтрак! — Светлана Ивановна продолжала свою лекцию. — Я всегда вставала в шесть, чтобы всё для семьи приготовить! А твой Андрей? Он тоже с ранних лет вставал, и всё было замечательно!
— Андрею на работу к девяти, а в восемь только встаёт, — сдержанно ответила Марина, умывая лицо. Не хочется ведь объяснять, что её жизнь — не битва с родителями.
— Это было раньше! — фыркнула свекровь. — А теперь, видишь, стал ленивым! Всё из-за твоего дурного влияния!
Марина уже не знала, как утихомирить эту бурю. Она предложила свекрови пойти на кухню, но та лишь поджала губы и стала выдвигать условия.
— Да, конечно! Но помни, что я не ем жареное! И вообще, кофе мне нельзя! И яйца — ровно три с половиной минуты! Точно! Ты поняла?
Когда Марина, умирая от нервов, приготовила завтрак, ей было всё равно. Светлана Ивановна продолжала роптать, с каждого угла выплёскивая свою недовольную критику.
— Почему хлеб режешь так толсто? — вдруг сказала она. — Да что это за масло? Это же не масло, а жижа! Ты где вообще покупаешь продукты?
Марина сдержала бешенство, но каждая её клетка кричала «сдамся» — и не то, что на следующий день. На кухне царила тотальная беспощадность и обострённые чувства.
— Зачем мне это всё? Почему это моя жизнь? — думала Марина, смотря, как свекровь теребит на её глазах каждый сантиметр её кухни.
День ещё только начинался, а она уже была готова запереться в ванной и заплакать. Но, видимо, не судьба.
***
К вечеру Марина вернулась из магазина, с полными пакетами, а её квартира выглядела как после атомного удара. Вещи лежали как попало, шторы были задернуты — «от солнца болит голова», как сказала Светлана Ивановна, а на кухонном столе лежала такая гора немытой посуды, что Марина едва не заплакала.
— Я думала, ты помоешь, когда вернёшься, — бросила свекровь, стоя в дверях кухни, с таким видом, как будто Марина только что её предала. — И творог не купила. Я же просила! Я всегда ем творог перед сном.
Марина молча открыла холодильник, проверила полки и, наконец, тихо, но твёрдо ответила:
— Вы не просили.
Светлана Ивановна не отставала:
— Конечно, просила! Утром, за завтраком! Но ты, видно, была слишком занята своими мыслями, чтобы меня услышать! Или тебе просто всё равно? Вот Андрей всегда помнит, что мне нужно!
Виктор Николаевич, сидя в углу с телефоном в руках, тяжело вздохнул:
— Наташа, прекрати! Марина и так весь день хлопочет.
— Ой, не начинай, — отмахнулась Светлана Ивановна, как будто Марина не стояла с тазиком в руках. — Готовить нормально не умеет, убирать не хочет! И это называется — хлопочет? В наше время молодые жёны не так себя вели! Помнишь, как я перед твоими родителями плясала?
Марина почувствовала, как кровь приливает к лицу. Она схватила скалку и сжала её в руках, а потом с силой отодвинула свекровь в сторону. Она не могла больше молчать.
— Вы не устанете меня учить, Светлана Ивановна? Это моя жизнь. Моя! Я не обязана плясать перед вами, как клоун!
Тот же самый день, но уже утро третьего дня. Марина проснулась с ощущением, что её жизнь — это и есть сплошной кошмар, и никто не собирается её разбудить.
Ночью она долго ворочалась, пытаясь найти хоть какой-то уголок, где бы она могла не думать о свекрови и её бессмысленных требованиях. Ничего не вышло.
В шесть утра, не в силах больше терпеть, Марина поднялась и пошла на кухню. Тишина была как благословение. Чайник закипал, а она стояла у окна, пытаясь понять, как ей дожить до следующего дня. Она решила приготовить завтрак заранее, чтобы избежать утренних придирок.
Но в ту же секунду, как она включила музыку в наушниках, чтобы хоть как-то выжить в этом аду, свекровь, как обычно, появилась на пороге кухни.
— Ты что, оглохла?! Я тебя уже пять минут зову! — Светлана Ивановна стояла в ярко-розовом халате, как бык на арене, готовая сойти с ума от малейшего неудобства.
Марина вздрогнула и вытащила наушники:
— Извините, я вас не слышала! Я готовлю завтрак.
Свекровь подошла ближе, принюхалась, как свинья, и взяла ложку, чтобы попробовать овсянку:
— Опять овсянка? Я же вчера тебе говорила, что предпочитаю гречку! И музыку слушаешь, вместо того чтобы заниматься домом! Нет, ну я тебе отвечаю, что тут творится — просто хаос! Дома, в головах… везде!
Марина почувствовала, как её терпение начинает разрывать, но она сдержалась и сжала зубы.
— У нас не хаос! По крайней мере, не было до вашего приезда!
Светлана Ивановна, видимо, решила проигнорировать её ответ:
— И посуду ты вчера плохо вымыла. Посмотри на эту тарелку, тут пятна от еды! Ты вообще до замужества хозяйством занималась? Или Андрей взял тебя только за красивые глаза?
Марина медленно повернулась к свекрови, не веря своим ушам.
— Что, простите?
— Ну не злись, — усмехнулась Светлана Ивановна, но глаза её всё равно оставались ледяными. — Я просто беспокоюсь о сыне! Он заслуживает внимания и заботы! Как и все мужчины! А ты даже мне, больной пожилой женщине, не удосужилась завтрак в постель принести! Как ты о нём заботишься?
Марина еле сдерживала слёзы:
— Я работаю пять дней в неделю, содержу дом в чистоте и готовлю еду! И не считаю, что должна прислуживать кому-то, включая вас!
— Прислуживать? — Светлана Ивановна театрально положила руку на грудь, как актриса на сцене. — Проявлять элементарную заботу о матери мужа — это называется «прислуживать»? Чему тебя родители учили? В наше время невестки относились к свекрови с уважением!
Марина не выдержала:
— Я вас уважаю! Но это не значит, что я ваша служанка!
— Андрей знает, какая ты? — Светлана Ивановна не оставляла её в покое. — Он знает, что его жена даже кружку чая не может принести без недовольства? Бедный мальчик! Что ты ему готовишь? Эту безвкусную кашу?
Марина почувствовала, как её нервы сдают. Она была готова разорвать эту женщину на куски. Но вместо этого тихо ответила:
— Эту безвкусную кашу я приготовлю и для вас. Но не ждите от меня больше ничего.
***
Марина стояла и слушала, как её свекровь без усталости продолжала разглагольствовать. От этих её слов словно воздух вытягивался из груди. И в голове шумело, и в ушах звенело. Она уже потеряла счёт времени, когда этот разговор стал невыносимым. Она просто стояла и пыталась не взорваться прямо тут, на глазах у мужа.
— …Ты думаешь, что это нормально, да? Я тебе говорю, Андрюша, я всегда ему говорила! Она — дура, не умеет хозяйничать, и вообще — я могла бы вам кого-нибудь получше найти!
Марина не могла больше слушать. Она не могла больше видеть эту её самодовольную рожу. Не выдержала, схватила кружку с чаем и, не думая, вылила ей прямо в лицо.
— Вон из моего дома! — проговорила Марина, сжав кулаки, словно в них были все её последние силы.
— Что? — Светлана Ивановна замерла, как будто не веря в происходящее.
— Я сказала: вон! — сжала зубы Марина и, не давая свекрови времени на реакцию, потянула её за локоть к выходу. — Всё! Хватит!
Из коридора появился Виктор Николаевич, весь в растерянности и страхе. Глядя на него, Марина сдерживала ярость.
— Это что, шутки такие? — сказала она, оттесняя свекровь к двери. — Забирайте её отсюда, я не могу больше это терпеть.
— Она облила меня чаем! Ты видишь, что она сделала?! — выкрикнула Светлана Ивановна, пытаясь хоть как-то оправдаться.
— Забирайте её, не спорьте, — прошептала Марина, закрывая глаза. — Я не могу её больше видеть.
Виктор Николаевич молча сложил свои вещи, а свекровь всё ещё не успокоилась. Она бормотала что-то про Андрея и угрожала рассказать всё ему. Через полчаса, наконец, они ушли. Светлана Ивановна всё ещё что-то вопила на ходу, а Виктор Николаевич молча кивнул Марине, словно извиняясь.
Когда дверь за ними закрылась, Марина рухнула на пол. Руки дрожали, сердце бешено колотилось. Она сидела, не зная, что делать с этим чувством. Чувством, которое теперь не отпускало.
Андрей вернулся поздно, с дорожной сумкой, и вошёл в комнату, как ни в чём не бывало. Он сразу спросил про родителей.
— Они ушли, — тихо ответила Марина, стараясь не выдать своей тревоги.
— Куда? — Андрей нахмурился, не понимая.
— Куда угодно! — Марина встала и подошла к нему. — Андрей, послушай, я тебе сейчас всё расскажу.
Те следующие минуты были как в тумане. Она рассказывала ему всё, начиная с придирок, которые были с самого утра, заканчивая тем, как она в конце концов выкинула их из дома.
— Я не горжусь этим, — произнесла она, глядя в его глаза. — Но я на пределе. Я не могу уже так.
Андрей сидел, молчал. И вот, наконец, он взглянул на неё. В его глазах было какое-то смятение.
— Ты обливала мою мать чаем и выгнала её? — спросил он с недоверием.
— Да, — твёрдо ответила Марина. — И не хочу, чтобы это повторилось. Так что давай сразу договоримся: больше никаких ночёвок у нас! Гостиница и два часа максимум!
Андрей вскочил. Его лицо было изломано от эмоций.
— Ты серьёзно? Моя мать болела! А ты её выгнала на улицу!
— Она не болела! — не выдержала Марина. — Она использовала это как повод для манипуляций! Я больше не могу!
Андрей достал телефон, и Марина знала, что он собирается звонить своей матери. Всё было решено. Он поднял трубку.
— Я звоню маме! Узнаю, что она скажет! — сказал он, не скрывая раздражения.
Марина смотрела, как он набирает номер, понимая, что эта история ещё не закончена. Но внутри у неё было спокойствие. Они приняли решение.
***
Марина стояла, скрестив руки на груди, и чувствовала, как внутри всё сжимается. Разговор с этим чудовищем — Светланой Ивановной — тянулся уже минут пять. И с каждой секундой выражение лица Андрея становилось всё мрачнее. Лица, которые никуда не годятся, когда твоя мать превращает каждый разговор в ад.
— Что значит «требовала деньги за проживание»?! — Андрей недоверчиво смотрел на жену, прикрыв трубку рукой. — Мама говорит, что ты заявила, что за ночёвку в нашей квартире они должны заплатить! И поэтому выгнала их!
— Что?! — Марина ощутила, как кровь быстро приливает к лицу, как будто кто-то втыкал в неё иглы. — Это полная ложь! Позвони отцу, спроси у него, чёрт побери!
— А требовать с моих родителей плату за проживание — это нормально, да? Мама мне всё рассказала! Как ты отказала им в помощи!
— Да что ты?! — Марина подняла голос, не выдержав. — Твоя мать свихнулась! Я никогда этого не говорила! Она дура! Позвони своему отцу, он тебе подтвердит!
Андрей бросил на неё взгляд, полный недоумения, как если бы он её вообще не знал, потом снова схватил телефон и набрал номер отца.
— Папа, привет! Расскажи, что сегодня было… Да… Понятно… А Марина действительно требовала с вас деньги?
Он слушал, слушал долго, а потом, как сломанная кукла, вернулся на диван, его плечи опустились, а лицо изменилось с гнева на растерянное, полное разочарования.
— Спасибо, пап… Да, я понял… Извини, что так вышло…
Он бросил телефон на стол и поднял глаза на Марину. В его взгляде было что-то похожее на сожаление. Как будто открыл для себя новое измерение.
— Отец говорит, что никаких денег ты не требовала… Что мама действительно вела себя… ну, как сволочь полная… И что он сам решил уйти, потому что ей нужно было преподать урок!
Тишина. Тотальная тишина. Такая, что некуда деться.
— Это всё я! — вдруг выпалил Андрей, почти беззвучно. — Я виноват! Я должен был предупредить тебя! Какой она… какая твоя мать! Я привык к её вы… вырви глаз поведению, но не подумал, как тебе будет. Извини.
Марина сидела рядом, уставившись в пол. В голове будто загорелась лампочка. Всё, что она сейчас чувствовала, это буря, которая никак не может угомониться.
— Андрей, я люблю тебя, — тихо сказала она, беря его за руку. — Но твоя мать — это испытание. И она попыталась сломать нас, всё сделать так, чтобы мы с тобой не были на одной стороне. Лжёт, понимаешь? Настроила тебя против меня. Это хуже всего.
Андрей молчал, сидя на диване, как будто думал, как разрубить этот узел, но так и не мог. Он снова достал телефон и набрал номер матери. Голос был ровный, но в нём явно звучало нечто большее, чем просто решимость.
— Мама, я только что говорил с папой! Он рассказал, как всё было на самом деле! Почему ты солгала мне?.. Нет, это не оправдание… Мама, послушай! Я люблю тебя, но ты больше не можешь приезжать к нам домой… Нет, это не обсуждается… Мы будем видеться в кафе или у папиных друзей, но в нашу квартиру ты больше не войдёшь! Всё!
Он закончил разговор и, вытирая лицо рукой, сказал:
— Она в бешенстве! Кричит, матерится, угрожает… еле успокоился, тьфу, блин!
— Мне жаль… — тихо сказала Марина, тяжело вздохнув. — Я не хотела, чтобы так вышло… Но я уже не могла больше терпеть.
— Ты не виновата! — Андрей взял её за руку, крепко сжав. — Я должен был давно её поставить на место… Но понимаешь, я привык к ней, к этой её сволочности. Это трудно, правда. Она моя мать.
— Я понимаю, — Марина сжала его ладонь. — Но иногда нужно выбирать: либо сохранение видимости нормальных отношений, либо создание настоящей семьи, где есть уважение, где каждый в твоём доме чувствует себя человеком.
Андрей молча кивнул и обнял её. Они долго сидели в тишине, каждый поглощённый своими мыслями. Эта битва ещё не закончена, и впереди их ждёт много разговоров, возможно, новых конфликтов с этим чудовищем. Но, по крайней мере, они сделали выбор. И этот выбор был их. Своё место в этой жизни они нашли. Не за счёт видимости хороших отношений, а за счёт настоящей семьи, где есть место для уважения.
А требовать с родителей деньги за ночёвку? Нет, это нормально было бы только в каком-то фильме про дешевую драму. Но требовать уважения, хотя бы минимального, — это уже совсем другое.
