Виктория поправила сумку на плече и взглянула на часы. Почти восемь вечера. Рабочий день давно закончился, но начальник снова попросил задержаться — важный отчет нужно было сдать к утру. А завтра еще больничный мамы отвезти и результаты анализов забрать. Мысли путались в голове, перед глазами плыло от усталости.
В метро Виктория украдкой взглянула на женщину напротив — такая же измотанная после рабочего дня, но на губах улыбка, в руках цветы. Наверное, едет к любящему мужу. Виктория потерла глаза. Когда-то и она возвращалась домой с улыбкой. Кажется, целую вечность назад.
Выйдя из метро, Виктория остановилась у маленького продуктового на углу.
— Как обычно? — улыбнулась продавщица Зинаида, завидев постоянную покупательницу.
— Да, только хлеб свежий, если есть, — кивнула Виктория.
— Конечно, милая. А то твой бутерброды любит, — подмигнула Зинаида, доставая свежий батон.
Виктория через силу улыбнулась. Егор действительно любил перекусывать бутербродами. Только в последнее время не готовил их сам, а ждал, когда жена вернется с работы и накормит.
До дома оставалось всего два квартала, но ноги гудели так, будто Виктория пробежала марафон. В сумке негромко звякнули таблетки — надо не забыть занести маме. Последний курс не очень помог, врач рекомендовал другие препараты, более дорогие. А еще рекомендовал сделать МРТ в хорошей клинике, чтобы точнее определить стадию. «Господи, только бы не было поздно», — мелькнуло в голове, и Виктория сжала кулаки, отгоняя непрошеные слезы.
Лифт, как всегда, не работал. «Ремонт со следующей недели», — гласило объявление, висевшее уже третий месяц. Виктория начала медленный подъем на седьмой этаж.
Дверь не была заперта. Значит, свекровь опять заходила «проведать сыночка». Виктория скрипнула зубами, вспомнив, как в прошлый раз Нина Павловна перерыла весь холодильник и унесла продукты, купленные на неделю. «Егорушке не готовишь, так хоть матери его продуктами помоги», — заявила тогда свекровь, нагружая сумку свиными отбивными, которые Виктория собиралась пожарить мужу на ужин.
В коридоре горел свет. На тумбочке валялись мужские ботинки, рядом — стоптанные домашние тапки свекрови. Из комнаты доносились звуки игры и редкие возгласы Егора.
— Я дома, — негромко произнесла Виктория, снимая пальто.
В ответ — тишина, только электронные звуки выстрелов и возглас: «Есть!»
Виктория прошла в комнату. Егор лежал на диване, уставившись в телефон. На соседнем кресле сидела Нина Павловна и демонстративно смотрела в окно, будто невестка и не входила.
— Привет, — еще раз попробовала Виктория.
Егор неохотно оторвался от экрана:
— А, это ты. Ужин будет?
Виктория молча прошла на кухню, сгрузила пакеты на стол и опустилась на табурет. Сил не осталось даже на возмущение. Когда-то давно Егор встречал ее с работы, интересовался делами, помогал с ужином. Первый же звоночек прозвучал, когда пять лет назад муж потерял работу. Хотя нет, не потерял — его уволили за систематические опоздания и несоблюдение сроков. Тогда Виктория поддерживала мужа, говорила, что все наладится. Егор кивал, обещал найти работу получше прежней.
Спустя три месяца он устроился менеджером в магазин бытовой техники. Проработал полгода и снова оказался на улице — на этот раз из-за конфликта с начальством. Потом была стройка, автомойка, курьерская служба… Егор нигде не задерживался дольше нескольких месяцев. А полгода назад вовсе перестал искать работу. «Временно, — заверял он, — чтобы найти что-то действительно стоящее».
Временно растянулось на долгие шесть месяцев, в течение которых семью содержала Виктория, получая при этом регулярную порцию недовольства от мужа и свекрови. Нина Павловна считала, что невестка «подрывает мужской авторитет» тем, что зарабатывает больше сына. А то, что ее «Егорушка» вообще не зарабатывает, свекровь старательно игнорировала.
Виктория достала сковородку и продукты для ужина. Может, стоит попробовать еще раз поговорить с Егором? Объяснить, что так больше продолжаться не может. Что ей нужна помощь, поддержка, особенно сейчас, когда у мамы, похоже, онкология.
Виктория начала резать овощи для салата, когда в кухню вошла Нина Павловна. Свекровь осмотрела стол и поджала губы:
— Опять эти овощи? Егорушке нужно мясо, он же мужчина!
— В холодильнике есть котлеты, — устало отозвалась Виктория, продолжая нарезать помидоры.
— Эти сухие? — фыркнула свекровь. — Ты бы хоть майонеза добавляла или сметаны!
— У Егора повышенный холестерин, — напомнила Виктория. — Врач рекомендовал…
— Ерунда! — перебила Нина Павловна. — У моего сына отличное здоровье! Это всё твои выдумки, чтобы не готовить нормально.
Продолжать этот разговор не имело смысла. Виктория молча выложила овощи в миску и начала заправлять салат оливковым маслом.
— Сынок, у меня путёвка в санаторий, но денег нет. Решай вопрос! — крикнула вдруг свекровь, повернувшись в сторону комнаты.
Егор показался в дверях кухни, потягиваясь после долгого лежания на диване.
— Вика заработает, мам. Не переживай, — лениво отозвался муж, подходя к холодильнику.
Виктория замерла с бутылкой масла в руках. Не то чтобы она этого не ожидала. Егор и раньше распоряжался ее зарплатой, будто своей собственной. Но сейчас ситуация была критической. Мамин диагноз, лекарства, обследования — всё это требовало денег. Денег, которых не было.
— Егор, — тихо начала Виктория, — я сейчас не могу давать деньги на санаторий.
— Это почему же? — тут же вскинулась Нина Павловна.
— У моей мамы, возможно, рак, — Виктория старалась говорить спокойно. — Нужны деньги на обследование и лечение.
— Да ладно тебе, — отмахнулся Егор, — опять твоя мать драматизирует. Обычная хандра у неё.
— Егор, — Виктория отложила нож, — у мамы обнаружили уплотнение. Врачи подозревают онкологию.
— У всех что-то находят, — вмешалась свекровь. — У меня вот артрит, но я же не прошу тебя всю зарплату на меня тратить!
Виктория почувствовала, как внутри всё закипает. Шесть лет она терпела пренебрежение Егора, шесть лет сносила колкости свекрови, шесть лет тащила на себе всю семью! А сейчас, когда действительно нужна помощь, когда речь идет о жизни и смерти родного человека, они продолжают думать только о себе.
— Я не смогу оплатить санаторий, — твердо сказала Виктория. — Все деньги пойдут на лечение мамы.
Нина Павловна возмущенно всплеснула руками:
— Егор! Ты слышишь, что твоя жена говорит? Ты позволишь ей так обращаться с твоей матерью?
Егор медленно выпрямился, закрыл холодильник и повернулся к Виктории. На его лице отразилась гримаса, которую жена уже научилась узнавать — смесь раздражения и превосходства.
— Мне плевать, что у твоей матери рак! С сегодняшнего дня всю свою зарплату отдаёшь моей маме! — рявкнул Егор, хлопнув ладонью по столу.
Виктория смотрела на мужа, не веря своим ушам. В один момент картина мира перевернулась, и Виктория с удивительной ясностью увидела, кем на самом деле был человек, с которым она прожила шесть лет. Эгоистом, трусом, альфонсом, который никогда по-настоящему не любил ее.
Все звоночки, все тревожные знаки прошлого внезапно сложились в единую мозаику. Как Егор «случайно» забывал кошелек, когда они ходили в кафе в самом начале отношений. Как он исчезал, когда нужно было помочь родителям Виктории с ремонтом. Как манипулировал и обещал «завтра точно начать поиски работы».
— Правда? — удивительно спокойно спросила Виктория, ощущая, как внутри разливается ледяное спокойствие. — Тогда собирай вещи.
— Чего? — Егор недоуменно моргнул.
— Собирай. Вещи, — повторила Виктория по слогам. — Ты здесь больше не живешь.
Нина Павловна разразилась возмущенным воплем:
— Ты что себе позволяешь?! Как ты разговариваешь с мужем?!
Егор растерянно переводил взгляд с матери на жену, потом неуверенно хохотнул:
— Ты меня выгонишь? Да кому ты нужна?
Виктория молча вышла из кухни, прошла в спальню и достала из шкафа большой чемодан — тот самый, с которым они когда-то ездили в свадебное путешествие. Открыв шкаф, она начала методично вынимать вещи Егора и складывать их в чемодан.
Егор появился в дверях, с недоумением наблюдая за действиями жены.
— Ты что, серьезно? — спросил он уже без прежней самоуверенности.
Виктория продолжала молча паковать его одежду.
— Эй, прекрати! — Егор подошел ближе. — Это смешно! Куда я пойду?
— К маме, — спокойно ответила Виктория, укладывая в чемодан его свитера. — Она будет рада приютить «Егорушку».
— Ты не можешь меня выгнать! — возмущение Егора нарастало. — Это и моя квартира тоже!
— Это моя квартира, — напомнила Виктория. — Досталась мне от бабушки. Ты здесь прописан не был и никогда не платил за коммунальные услуги. Так что да, я могу тебя выгнать.
В спальню вплыла Нина Павловна, полыхая праведным гневом:
— Это возмутительно! Егор, не позволяй ей так с собой обращаться!
Виктория повернулась к свекрови:
— Нина Павловна, вы тоже можете собирать вещи и выходить. Теперь ваш сын — ваша проблема.
— Да как ты смеешь! — задохнулась от возмущения свекровь.
— Именно так, — кивнула Виктория, застегивая чемодан. — Вы шесть лет растили из сына иждивенца. Теперь пожинайте плоды.
— Ты… ты… — свекровь не находила слов.
— Вика, ну прекрати, — тон Егора внезапно изменился. Теперь в нем звучали заискивающие нотки. — Давай поговорим спокойно.
— Говорить больше не о чем, — Виктория поставила чемодан на пол и подкатила его к мужу. — Ключи оставь на тумбочке.
— Ты не понимаешь, — Егор попытался взять Викторию за руку, но та отстранилась. — Я же не всерьез про мать… Просто вырвалось.
— Вырвалось? — Виктория впервые за весь разговор повысила голос. — Знаешь, что сегодня сказала врач? Что если бы мама обратилась хотя бы месяцем раньше, шансов было бы больше. А знаешь, почему мама терпела боль и не шла к врачу? Потому что не хотела меня беспокоить! Знала, что я и так семью тяну.
— Вика…
— А ты даже не спросил, как там мама, когда я с работы вернулась. Не поинтересовался, тяжело ли мне. Ты просто лежал на диване, а теперь требуешь деньги на санаторий для своей матери.
Нина Павловна, до этого стоявшая с разинутым ртом, очнулась и бросилась к сыну:
— Не слушай её, сынок! Пусть гонит, мы уйдём с гордо поднятой головой! У меня тебе всегда место найдётся!
Виктория молча прошла в коридор, открыла входную дверь и выразительно посмотрела на свекровь:
— Прошу.
— Пойдём, Егорушка, — Нина Павловна потянула сына за рукав. — Эта неблагодарная нас не достойна!
Егор стоял в растерянности, переводя взгляд с матери на жену.
— Вика, ты серьёзно? Прямо вот так просто, после шести лет?
— После шести лет, за которые ты проработал в общей сложности год, — спокойно кивнула Виктория. — После шести лет, когда я тащила на себе всё хозяйство, все счета и все проблемы. После шести лет я наконец поняла — ты паразит, Егор. И я выдираю тебя из своей жизни.
— Ах ты!.. — свекровь замахнулась на Викторию, но та перехватила руку.
— Даже не думайте, — тихо сказала Виктория. — Пожалуйста, просто уходите оба.
Спустя десять минут Виктория закрыла дверь за мужем и свекровью. Молча прошла на кухню, села за стол и впервые за долгое время глубоко вздохнула. Странное опустошение смешивалось с не менее странным чувством свободы. Словно с плеч свалился тяжкий груз, который Виктория несла так долго, что почти перестала его замечать.
На следующее утро Виктория позвонила на работу и взяла отгул. Нужно было многое сделать.
Первым делом Виктория отправилась в мастерскую и заказала замену замков. Мастер обещал приехать к обеду.
— Муж потерял ключи? — участливо спросил немолодой мужчина, выписывая квитанцию.
— Нет, — покачала головой Виктория. — Муж потерялся сам.
После мастерской Виктория поехала к маме. Валентина Сергеевна выглядела бледной и осунувшейся. Увидев дочь, женщина попыталась улыбнуться:
— Викуша, ты что, с работы отпросилась? Не стоило, я бы справилась.
— Мам, теперь я буду приходить чаще, — Виктория присела на край кровати и взяла маму за руку. — Мы вместе со всем справимся.
— А как же Егор? — Валентина Сергеевна нахмурилась. — Он ведь не любит, когда ты к нам приходишь.
— Егор больше не имеет права голоса в моей жизни, — твердо сказала Виктория. — Мы расстались.
Валентина Сергеевна внимательно посмотрела на дочь:
— Из-за меня?
— Из-за него, — Виктория сжала мамину руку. — Так будет лучше для всех.
К двум часам дня Виктория вернулась домой, где уже ждал мастер. Замена замков заняла около часа.
— Вот, — мастер протянул два новых ключа. — Теперь никто без вашего желания в квартиру не войдет.
Виктория с благодарностью взяла ключи. Странная, непривычная легкость продолжала заполнять каждую клеточку тела. Впервые за долгое время квартира казалась по-настоящему своей.
Вечером раздался звонок в дверь. Виктория подошла к глазку и увидела Егора с большим букетом цветов. Его губы шевелились, но из-за двери слов было не разобрать. Виктория отошла и вернулась на кухню, где заваривала чай.
Звонок не прекращался. Спустя пять минут Виктория вздохнула и подошла к двери.
— Кто там? — спросила она, зная ответ.
— Вика, открой! — голос Егора звучал жалобно. — Давай поговорим!
— Нам не о чем говорить, — отрезала Виктория.
— Детка, я всё обдумал, — зачастил Егор. — Я был неправ! Я найду работу, обещаю! Прости меня! Я люблю тебя!
— Ключ не подходит? — спокойно спросила Виктория.
На той стороне двери воцарилась тишина, а потом раздался скрежет металла — Егор пытался вставить ключ в замочную скважину.
— Вика, замок сломался! — возмущенно воскликнул муж. — Открой!
— Замок в полном порядке, — ответила Виктория. — Просто он новый. У тебя больше нет ключей от этой квартиры. Прощай.
— Ты не можешь так поступить! — в голосе Егора появились истеричные нотки. — Мы женаты! Ты обязана меня кормить! Мы же семья!
Виктория не ответила. Она вернулась на кухню, налила себе чай и впервые за долгое время открыла книгу, которую давно хотела прочитать.
Егор приходил ещё несколько раз. Порой орал и стучал в дверь, порой жалобно скулил и умолял пустить его. Иногда приводил мать, и тогда к какофонии добавлялся пронзительный голос Нины Павловны, грозящей полицией, судом и карами небесными.
Виктория просто перестала открывать дверь. А позже узнала от соседки, что для особо буйных визитеров существует статья о нарушении общественного порядка. Достаточно было один раз упомянуть об этом через дверь, чтобы Егор и Нина Павловна резко умерили пыл.
Через две недели бесплодных попыток муж перестал приходить. Виктория заметила, что дышать стало легче. Не нужно было каждый вечер готовить ужин для человека, который даже спасибо не скажет. Не нужно было терпеть вторжения свекрови, прятать продукты и оправдываться за каждую потраченную копейку.
Результаты маминых анализов пришли через месяц. Диагноз подтвердился, но врачи обнадежили — выявили вовремя, шансы хорошие.
— Ты уверена, что потянешь? — обеспокоенно спрашивала Валентина Сергеевна, когда Виктория оплачивала очередную процедуру. — Это ведь такие деньги…
— Мам, теперь у меня нет нахлебников, — улыбалась Виктория. — Только ты и я. И мы справимся.
Валентина Сергеевна с нежностью смотрела на дочь:
— Знаешь, иногда в жизни нужны встряски, чтобы понять, что действительно важно.
Виктория кивала, осознавая правоту этих слов. Каждый день, проведенный без Егора, открывал новые грани свободы. Можно было не отчитываться за каждый шаг, не бояться насмешек, не опасаться, что с получки придется отдать половину свекрови «на лекарства».
Месяцы шли, а Виктория с удивлением обнаруживала, что не скучает по мужу. Не хватает не Егора, а той иллюзии семьи и поддержки, которую она так долго себе внушала.
Мама пошла на поправку, лечение давало результаты. Маленькие радости вроде прогулок в парке или совместных ужинов становились особенно ценными.
Почти полгода прошло без единой весточки от бывшего мужа, когда однажды вечером в дверь позвонили. Виктория подошла к глазку и увидела Егора — осунувшегося, в потрепанной куртке, но с букетом цветов и коробкой конфет.
— Вика, это я, — голос звучал непривычно тихо. — Пожалуйста, открой. Нам нужно поговорить.
Виктория помедлила, но всё же повернула ключ. Егор переступил с ноги на ногу:
— Можно войти?
— Нет, — покачала головой Виктория. — Говори здесь.
— Я… я хотел извиниться, — Егор опустил глаза. — Я вел себя как последний идиот. Ты была права насчет всего. Я паразит, я использовал тебя. Мне очень жаль.
— И? — Виктория скрестила руки на груди.
— И я хотел сказать, что изменился, — продолжил Егор. — Я устроился на работу, снял комнату, начал откладывать деньги. Понял, как много потерял с тобой. Может… может, дашь мне второй шанс?
Виктория внимательно посмотрела на бывшего мужа. Возможно, он действительно изменился. Возможно, осознал ошибки и стал другим человеком. Но это уже не имело никакого значения.
— Нет, Егор, — спокойно сказала Виктория. — Я рада, что ты встал на путь исправления. Но наши дороги разошлись полгода назад.
— Вика, прошу, — в глазах Егора блеснули слезы. — Я скучаю по тебе. По нашему дому.
— По дому, где тебя кормили, обстирывали и давали деньги на развлечения? — уточнила Виктория. — Это не дом, Егор. Это была гостиница с полным пансионом, где ты даже за проживание не платил.
— Я изменился! — с отчаянием воскликнул Егор.
— Возможно, — кивнула Виктория. — Но я тоже изменилась. И в моей новой жизни тебе места нет.
— Как ты можешь так просто перечеркнуть шесть лет? — последняя попытка, в голосе уже слышалось раздражение.
— Именно ты их перечеркнул, — Виктория начала закрывать дверь. — В тот момент, когда сказал, что тебе плевать на мою маму. А теперь прощай. По-настоящему.
Дверь закрылась, отсекая прошлую жизнь от настоящей.
Виктория прошла на кухню, поставила чайник и села у окна. На душе было легко и спокойно. Не осталось ни обиды, ни злости, ни сожалений. Просто понимание, что Егор потерял всё — любящую жену, крышу над головой, стабильность. А она, отпустив его, не потеряла ничего ценного. Наоборот, приобрела самое важное — свободу выбирать свой путь и строить жизнь так, как хочется ей самой.
