— Она опять поругалась с Димой, — выдохнул Леша, бросая ключи на полку в прихожей. Куртку он даже не снял, застежки остались наглухо застегнутыми. Он выглядел так, будто только что сражался — лицо напряженное, брови сдвинуты.
Ирина посмотрела на него из кухни, не торопясь откладывать нож. Она резала зелень в салат, но его тон уже говорил ей, что вечер спокойным не будет.
— Сильно поругались? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
Леша пожал плечами и, наконец, начал расстегивать молнию на куртке.
— Как всегда. Орал на нее, на детей. Маша плакала в трубку, говорила, что он выставил их за дверь. Потом перезвонила, сказала, что обратно пустил. Сказал: «Пока не найдешь, где жить, будешь здесь».
— А она сразу тебе звонить бросилась? — Ирина тщательно перемешала салат, хотя он и так был готов. Ей нужно было хоть что-то делать руками, иначе они бы задрожали.
— Нет, просто пожаловалась. Но ты же знаешь Машу, — Леша прошел в кухню, устало оперся руками о спинку стула. — Сейчас она подумает день-другой, а потом начнется: «Лешенька, помоги, ты же у меня один остался».
Ирина кивнула.
— Знаю. Она мастер сначала создавать проблемы, а потом спасаться из них.
Молчание затянулось. Леша все стоял, не двигаясь, а Ирина смотрела на него, будто в первый раз.
Он был другим, когда они познакомились. Пять лет назад, в библиотеке. Она искала книги по дизайну, он пытался выбрать подарок сестре. Тогда он растерянно спросил у нее, что лучше — книга по кулинарии или романы. Она выбрала второе, хотя сама была уверена, что сестра больше обрадуется рецептам. Просто он так по-детски улыбался, когда держал в руках эту книгу, что ей захотелось его порадовать.
Они встретились еще раз случайно. А потом стали встречаться нарочно. Пышной свадьбы не было, просто расписались. Жили по съемным квартирам, считали каждую копейку. Однажды три месяца питались гречкой и курицей, чтобы накопить на ипотеку. Вместе таскали мешки с цементом, он учился штукатурить стены, она — ложить плитку, которая не треснет на второй день. Все было пополам. Они вдвоем делали этот дом таким, каким он стал. Светлым. Чистым. Тихим.
Леша посмотрел на нее с благодарностью и чем-то еще, что сложно было описать. Он знал, что она помнит все это.
— Я не хочу снова вставать между вами, — Ирина медленно убрала салат в холодильник.
— Ты не будешь, — он поднял руки, будто сдавался. — Просто… мне ее жалко.
Она вздохнула.
— Мне тоже ее жаль. Но жаль тебя больше. Ты между двух огней все время. Маша сначала жалуется на мужа. А потом прощает. И кто крайний остается? Ты!
Он подошел ближе, обнял ее за плечи.
— Ирка, мы с тобой всегда будем вместе. Но она сестра…
Она молча кивнула. Ирина понимала. Но это не облегчало положение.
Прошел день. Другой. Все было спокойно, если не считать коротких звонков от Маши, в которых она то рыдала, то злилась, то обвиняла весь мир в несправедливости. И вот в пятницу вечером, когда Ирина заваривала чай, Леша вышел из спальни, вытирая волосы полотенцем.
— Ир, Машка с детьми временно переедет к нам.
Чайник вскипел, издав глухой хлопок, будто подтвердив услышанное. Ирина медленно повернулась к нему.
— Что?
— Она сказала, что Дима выгнал их окончательно. Сказал: «Ночуй где хочешь, мне плевать». Она просила помочь. Ну а что? Нам что, жалко? Мы же не чужие!
Ирина молчала.
Леша шагнул ближе.
— Ир, правда. Она сказала, что это ненадолго. Пока не найдет, где жить. Неделя, максимум две.
Она сжала кружку с чаем.
— Неделя. — Голос прозвучал глухо.
Он улыбнулся.
— Неделя. Обещаю. Ты у меня самая лучшая.
Она молча кивнула. В груди все сжалось так, что дышать стало трудно. Но она уже согласилась.
Алексей собрался и уехал за сестрой. Вскоре раздался звонок:
— Мы выехали, Ир, — голос Алексея в трубке звучал бодро, будто он вез гостей на праздник. — Подготовь, пожалуйста, им постель. Машка сама разберется, куда что поставить.
Ирина стояла в гостевой, держа в руках свежее постельное белье. Мятая подушка казалась вдруг чужой в этой комнате. Еще неделю назад они мечтали купить сюда кресло-качалку и небольшой комод, а теперь в эту комнату въезжала целая семья.
Через час дверь хлопнула, и началась суета. Коробки, пакеты, чемоданы, детские рюкзаки — все это ставилось прямо в коридоре, пока не стало трудно пройти к кухне. Маша улыбалась, как будто приехала на дачу к родственникам.
— Ну, вот мы и дома! — радостно сказала она, оглядываясь. — Как у вас тут светло! Дети, разувайтесь!
Настя и Артем носились по комнате, как будто впервые в жизни видели квартиру. Через десять минут Ирина обнаружила, что младшая девочка уже успела раскидать по полу игрушки, а старший сын пытался подключить к телевизору свою приставку.
Первые дни Ирина держалась. Маша много спала, дети сидели в планшетах или смотрели мультики. Алексей по вечерам уверял, что все «терпимо», что надо просто привыкнуть.
Но через неделю Настя нашла фломастеры. Сначала она рисовала на бумаге, потом на себе, потом на стенах коридора. Артем разломал дверцу шкафа в прихожей, когда прятался от сестры во время игры в прятки. Маша вздыхала и говорила:
— Ой, дети… Ну что ты хочешь, Ир? Им сложно после развода, психика страдает!
Ирина сжимала губы, молчала и мыла стены. Алексей говорил, что все это временно. Он работал допоздна, а когда возвращался, устало кивал:
— Разберемся. Они уйдут, как только Маша найдет квартиру.
Прошел месяц. Кухня напоминала студенческое общежитие. Кастрюли с детскими кашами, чашки с недопитым какао, крошки повсюду. В ванной хранились мешки со стиркой, пакеты с игрушками. Ирина больше не могла включить музыку утром — Настя просыпалась и плакала.
— Леш, может, пора уже решить, сколько они еще будут жить с нами? — осторожно начала Ирина однажды вечером.
Алексей вздохнул, не отрываясь от ноутбука.
— Ир, ну ты же знаешь… Все наладится. Еще немного потерпим.
Прошел год. Целый год Ирина поддавалась на уговоры мужа. Верила его словам.
Ирина стояла посреди комнаты и смотрела на стены. На белых раньше поверхностях теперь были детские каракули. Жалюзи валялись на полу, сломанные, с погнутыми ламелями. Соседка изнизу недавно пожаловалась на шум, но Маша только рассмеялась:
— Дети же! Что ты хочешь?
Ирина открыла тетрадь с записями и посмотрела на столбик цифр. Ремонт, восстановление стен, новая мебель… Сумма вырисовывалась такая, что ее зарплаты точно не хватит.
Однажды вечером, собирая игрушки, раскиданные по полу, она резко повернулась к Алексею. Тот сидел на диване с телефоном, листал новости.
— Леш, а можно вопрос?
Он поднял глаза, немного рассеянно.
— Почему в нашей квартире живут твои родственники, а платить за ремонт после их детей должна я?
Он молчал. Смотрел на нее, будто не сразу понял смысл сказанного. Но это был не вопрос. Это был ультиматум.
— Ир, ну ты же знаешь, как Машке тяжело сейчас, — Алексей говорил спокойно, но в его голосе была эта привычная усталость. — Она одна, Дима алименты задерживает, работы нормальной нет. Если не мы, то кто?
Ирина стояла посреди комнаты, держа в руках полиэтиленовый пакет с очередной порцией разбросанных игрушек. Она смотрела на Алексея, не веря, что снова слышит эти слова.
— Кто? — ее голос дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. — Да кто угодно, Леша. Кто угодно, только не мы. Почему я должна терпеть этот бардак? Почему я должна тратить свои деньги на ремонт этой квартиры, которую они уничтожили?
Она махнула рукой на стены. Белые когда-то, теперь они были расписаны фломастерами и испачканы грязными ладошками детей.
Алексей вздохнул.
— Ир, ну что ты начинаешь? Они же дети. Ты всегда знала, что у Маши непростая жизнь. Это временно…
— Временно?! — голос Ирины сорвался на крик. — Ты понимаешь, что это «временно» длится уже год, Леша? Год! Мы с тобой живем в общежитии, где нет ни уюта, ни покоя, ни нормальной жизни! Я каждый день собираю за ними вещи, убираю игрушки, которые валяются повсюду! Я смотрю, как наша квартира превращается в развалину!
Она с силой бросила пакет на пол. Тот глухо шлепнулся, из него высыпались машинки и куклы.
Алексей встал с дивана.
— Ир, ну зачем так? Мы же семья!
— Семья?! — Ирина засмеялась, но смех вышел резкий, нервный. — Какая семья, Леша? Ты меня вообще слышишь? Я чувствую себя здесь чужой! Ты на чьей стороне, скажи мне? На моей или на Машкиной?
В этот момент в комнату вошла Маша. Она держала чашку с кофе и явно слышала последние слова.
— Ир, ты чего разошлась? Мы и так стараемся, как можем!
Ирина повернулась к ней медленно. Пульс стучал в ушах.
— Стараетесь? Маша, ты даже детям не объяснила, что стены разрисовывать нельзя! Ты вообще убираешь за ними? Я после работы прихожу и начинаю убирать твой бардак!
— Я устаю! — Маша всплеснула руками. — Ты думаешь, мне легко одной с двумя детьми?
— А мне легко?! — перебила Ирина. — Это моя квартира! Моя жизнь! Где мой муж? Почему он молчит, когда я прошу его решить проблему?
Алексей вздохнул.
— Ир, ты перегибаешь…
— Перегибаю?! — она подошла ближе, глядя прямо ему в глаза. — Леша, ты меня не любишь. Тебе плевать, как я себя здесь чувствую. Главное — чтобы Машке было хорошо!
Алексей отвел взгляд.
— Это не так…
— Это именно так, — голос ее стал тише, но тверже. — Если бы ты меня любил, ты бы выбрал меня, а не сестру и ее проблемы.
В комнате повисла тишина. Маша открыла рот, чтобы что-то сказать, но Ирина уже повернулась и ушла в спальню. Через полчаса она вышла с сумкой в руках.
— Я ухожу.
Алексей молчал. Только смотрел, как она собирает вещи.
— Куда? — спросил он наконец.
— К подруге.
— Надолго?
— Навсегда, — ответила она и захлопнула за собой дверь.
Через неделю Ирина сняла себе небольшую квартиру. Ей хватило одного звонка подруге и пары дней поисков. Она подала на развод и раздел имущества. Все произошло быстро. Алексей молчал на заседаниях, выглядел потерянным, но ничего не предпринимал.
Квартиру пришлось продать. Половину денег получила Ирина. Она купила себе уютную однокомнатную квартиру в другом районе. Маша с детьми уехала сразу после продажи. Их судьба Ирину больше не интересовала.
В новой квартире она начала ремонт. Такой, как ей хотелось. Никого не спрашивала, не советовалась. Светлые стены, мебель под ее вкус. И кресло-качалка у окна, о котором она мечтала столько лет.
Теперь она знала точно: подстраиваться под других больше не будет.
