– Вовремя тебе премию дали, как раз свой кредит закрою, – бросил Виктор, лениво ковыряясь вилкой в тарелке.
Я застыла с кружкой в руке, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Он сейчас серьезно? Или опять неудачно пошутил? Медленно подняла взгляд, натыкаясь на равнодушное выражение лица мужа.
– То есть как это – свой кредит? – голос дрожал от негодования. – Ты же обещал, что в этот раз обойдемся без займов! Что возьмешь дополнительную подработку и…
– Ой, много ты понимаешь! – отмахнулся Виктор, скривившись. – Чтобы хорошо жить, надо уметь рисковать. Вертеться, крутиться. А на одну зарплату далеко не уедешь.
Чашка в моей руке дрогнула. По скатерти расползлось коричневое пятно, но я даже не обратила внимания. В ушах шумело, в висках стучало. Господи, да за что мне все это? Почему опять двадцать пять?
Ведь тогда, девять лет назад, все начиналось совсем иначе…
Мы познакомились случайно – в электричке, по дороге с дачи. Я сидела у окна, прижимая к груди короб с яблоками. Вдруг дверь вагона распахнулась, и внутрь буквально влетел Он. Молодой, веселый, с лукавым прищуром зеленых глаз.
Плюхнулся на сиденье напротив, улыбнулся лучезарно:
– Ух ты, целый яблочный сад! Угостишь?
Я смутилась, кивнула несмело. Достала из короба самое большое, румяное яблоко. Он подмигнул, принимая угощение:
– Меня Виктором зовут. Можно просто Витя. А тебя?
– Лиза… Елизавета, – пролепетала я, чувствуя, как горят щеки.
Так все и закрутилось. Встречи, свидания, прогулки под луной. Долгие разговоры обо всем на свете. Прикосновения рук, первые поцелуи. Виктор умел быть обходительным, галантным. Носил на руках, засыпал комплиментами.
Через полгода – свадьба. Скромная, но веселая. Медовый месяц, съемная квартира, планы на будущее.
– Вот увидишь, через пару лет купим свое жилье, – заверял муж, сжимая мои ладони. – Заведем детишек, собаку. Будем жить – не тужить!
Я смотрела в его сияющие глаза и таяла. Верила каждому слову, строила радужные планы. Ничто не предвещало беды…
Удар грянул спустя три года. К тому времени у нас уже родилась дочка, появился стабильный доход. Мы копили на первый взнос по ипотеке, подыскивали варианты. И тут Виктор огорошил:
– Лизок, тут такое дело… В общем, я проиграл наши сбережения. Ну, знаешь, ребята предложили по-быстрому срубить деньжат. А оно вон как обернулось…
Первый раз я рыдала сутки напролет. Не могла поверить, смириться. Какой-то лохотрон, подпольное казино – и все, годы трудов псу под хвост?! Кричала, ругалась, собиралась уходить. Но куда я, с младенцем на руках?
– Лизонька, солнышко, прости дурака! – вымаливал прощение Витя, стоя на коленях. – Больше никогда, слышишь? Зарекаюсь, бросаю азартные игры!
И я верила. Прощала, смирялась. Утешала себя: с кем не бывает, с кем не случается? Первый блин комом, дальше наладится.
Как же я ошибалась! Дальше стало только хуже. Казалось, фортуна отвернулась от нас навсегда.
Витины бизнес-идеи прогорали одна за другой. Он влезал в сомнительные авантюры, брал кредиты на грани фола. Оправдывался, божился, что в последний раз. А потом – по новой.
Я металась на трех работах, пытаясь удержаться на плаву. Недосыпала, недоедала, забывала про себя. Лишь бы дочка была сыта-обута, лишь бы за квартиру заплатить. А муж только руками разводил: мол, не судьба пока, не фартит. Ничего, прорвемся!
Терпение лопнуло полгода назад. Когда узнала, что Витя заложил мою машину, подаренную родителями. Припомнила ему все: и обманутые надежды, и горькие слезы, и бессонные ночи. Рвала и метала, рыдала в голос. А в ответ – привычные увещевания:
– Лизок, ну что ты как маленькая? Не веришь, что ли, в своего мужика? Еще чуть-чуть, и озолочу тебя. Куплю хоромы, машину крутую. Погоди, разбогатеем!
Смотрела на него и не узнавала. Куда делся тот веселый рыжий парень, покоривший сердце наповал? Передо мной сидел лукавый хитрец с бегающими глазами. Который плевать хотел на чувства жены, на благополучие семьи. Которому подавай острые ощущения, азарт погони за легкими деньгами. А то, что я надрываюсь, тащу все на себе – так это мелочи, быт. Стерплю, никуда не денусь.
И я сдалась. Опустила руки, приняла правила игры. Стиснув зубы, продолжала корпеть на работе за гроши. Сводить концы с концами, считать копейки. А Витя не унимался – придумывал новые схемы, искал «золотые жилы».
И вот сегодня, как гром среди ясного неба – «кредит закрою»! Да каким местом он думал, в какой реальности жил? Моя премия – наша последняя надежда встать на ноги. Купить хотя бы подержанную машину, отложить на учебу дочери. А он, видите ли, свои долги покрывать удумал!
Гнев душил, застилал глаза красной пеленой. Я вскочила, опрокинув стул. Стукнула кулаком по столу, не помня себя:
– Ну уж нет! Хватит с меня, слышишь?! Я столько лет терплю, мучаюсь! Верчусь как белка в колесе, живу впроголодь. А ты все никак не уймешься, только и знаешь, что в долги влезать!
Витя откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди. Глянул насмешливо, чуть прищурясь:
– Остынь, истеричка. Подумаешь, премия! Можно подумать, ты одна пашешь, а я груши околачиваю. Я, между прочим, тоже зарабатываю. И между делом, между прочим!
У меня аж дар речи пропал. Это он так шутит, да? Издевается, в лицо плюет?! Да я…Да он!
Рванулась к двери, на ходу сдирая фартук. Выкрикнула, брызгая слюной:
– Ах, между делом? Ну так и живи с этим своим «между»! А я ухожу, я так больше не могу! Подавись своими авантюрами, долгами и закидонами!
Муж вскочил, бросился наперерез. Попытался обнять, утихомирить. Зашептал на ухо:
– Лизонька, солнышко, ну что ты, в самом деле? Я же любя, я ж для нас стараюсь! Ну прости, с кем не бывает? Однова живем!
Вырвалась, оттолкнула что было сил. Прошипела в бешенстве:
– Нет уж, «однова» с тобой я уже прожила! На десять жизней хватит! Все, Витенька, finita la commedia. Играйся дальше сам с собой.
Вылетела в прихожую, накинула куртку. Руки дрожали, не попадали в рукава. Боже, что я делаю, куда бегу? У меня же дочь, у меня обязательства!
Но оставаться больше не могла. Достало, вымотало, последние силы высосало. Этот бесконечный треп о лучшей жизни, вечные понты и авантюры…И ладно бы еще на свои кровные – так нет же! Все на мне, на моем горбу и кошельке.
Хлопнула дверью, буквально скатилась по ступенькам. Выскочила на улицу, жадно хватая ртом воздух. Слезы текли по щекам, застилали глаза. В груди горело и плавилось, норовя взорваться истерическим смехом.
Вот тебе и любовь до гроба, вот тебе и «богато заживем»! Девять лет коту под хвост, лучшие годы на ветер. И что теперь? Куда бежать, за что хвататься?
Мысли заметались, завертелись каруселью. Так, стоп. Надо успокоиться, продышаться. Включить мозги, в конце концов. Одной любовью сыт не будешь, одними клятвами детей не накормишь.
Побрела по улице, шаркая подошвами. Вытерла мокрое лицо воротом куртки. Ничего, прорвемся. Не в первый раз замужем, чай. И мама поможет, и подруга приютит. Переживем, перебьемся.
Сердце частило, гулко бухало в висках. А на душе…На душе стало вдруг легко и звонко. Будто гора с плеч упала, высвободила на волю. Поздно спохватился, Витенька. Поздно в примерного мужа играть.
Слишком долго я терпела. Молчала, мирилась. На что-то надеялась, чего-то ждала. А счастье все не шло, обходило стороной. Вернее – приходило, да только не в мой дом.
Теперь хватит. Довольно самообмана, бесплотных надежд. Пора думать о себе, о дочери. Есть же на свете другая жизнь! Без долгов, без нервотрепки. Спокойная, достойная. И я ее добьюсь, чего бы мне это ни стоило.
А Виктор…Что ж, буду подавать на развод, делить имущество. Благо, и делить-то особо нечего. Кроме претензий да упреков – за душой ни гроша.
Прощай, милый. Хорошего понемножку. Живи, как умеешь. Без нас, без моей премии. А мы уж как-нибудь сами. Справимся, не впервой.
Заворачиваю за угол, ускоряя шаг. Холодный ветер бьет в лицо, забирается под воротник. А на сердце – весна, теплынь. Оттаяло, отпустило. Девять лет в клетке – это вам не шутки.
Теперь только вперед, только к свету. К новой жизни, где я – главная и единственная. Где никто не смеет попрекнуть куском хлеба, «однова прожитым».
Хватит быть удобной. Покладистой, жертвенной. Отныне я стану эгоисткой. Буду любить себя, ценить. И никому не позволю усомниться в своем праве на счастье.
Даже если придется идти по лезвию бритвы. Сквозь боль, сквозь слезы. К мечте – напролом, напрямик. Без страха и сожалений.
Набираю номер мамы, откашливаюсь. С минуту слушаю длинные гудки.
Наконец, в трубке раздается сонный голос:
– Алло, Лизонька? Что случилось, доченька?
Всхлипываю, сглатываю колючий ком. Выдыхаю, чеканя каждое слово:
– Мам, я ухожу от Виктора. Насовсем. Не могу больше, сил нет. Приютишь нас с Танюшкой на первое время?
Пауза. Тяжелый вздох. А потом – твердое, решительное:
– Конечно, Лизок. Приезжайте прямо сейчас. Разберемся, не впервой. Держись, дочка. Все будет хорошо.
Еле сдерживаю рыдания. Киваю, бормочу сбивчивое «спасибо». Вешаю трубку, утыкаюсь лбом в холодное стекло автобусной остановки.
Все. Точка невозврата пройдена. Назад дороги нет.
Но я справлюсь. Выдюжу, переживу. Ради себя, ради дочери. Ради той, новой жизни – без унижений и страданий.
Глубоко вдыхаю, расправляю плечи. Смахиваю непрошеные слезы, упрямо вздергиваю подбородок.
Хватит быть тряпкой. Хватить гнуться и прогибаться. Я – личность. Я – женщина. И я хочу настоящего, земного счастья.
Пусть это будет нелегко. Пусть придется начинать все с нуля. Рвать по живому, платить по счетам. Болеть и плакать, грызть себе локти.
Но оно того стоит. Чтобы однажды, очень скоро, проснуться другим человеком. Цельным, самодостаточным. Не зависящим ни от чьих долгов и причуд.
И я верю – так и будет. Иначе просто не может быть.
Через пару лет я стану самой собой. Обрету душевный покой, материальную стабильность. Буду смотреть в будущее с надеждой и оптимизмом.
И больше никогда, никому не позволю превращать мою жизнь в ад. Вышвыривать на ветер мои мечты, использовать в своих целях.
Я – хозяйка своей судьбы. Кузнец своего счастья. Та, что приняла решение – раз и навсегда.
И пусть весь мир подождет.
