Меня зовут Павел, и если у меня были хоть какие-то сомнения насчет того, какое место я занимаю в своей семье, они исчезли в тот день, когда я узнал о завещании. Причем это даже не было каким-то драматичным моментом, когда родители сели передо мной и сами сообщили новость. Нет, я узнал совершенно случайно, по чистой глупой удаче.
Это случилось несколько месяцев назад, когда я был у них дома. В том самом доме, за который я помогал платить последние пять лет — ипотека, покупки продуктов, ремонт. Я был тем, кто поддерживал все это в порядке, в то время как мой брат Саша не делал вообще ничего. И когда я говорю «ничего», я имею в виду именно это. Ни работы, ни обязанностей — просто валялся и ждал, когда жизнь преподнесет ему все на серебряном блюде. И, похоже, мои родители были только рады этому способствовать.
В тот день я помогал отцу разбираться с документами, потому что, как обычно, ни он, ни мама не хотели разбираться в этом сами. Он попросил меня отсканировать какие-то бумаги — в основном юридические и финансовые документы. Я даже не задумался об этом, пока не увидел папку с надписью «План наследства и завещание», лежащую прямо среди остальных бумаг.
Обычно я не лезу в чужие дела, но любопытство взяло верх. В конце концов, именно я заботился о том, чтобы у них была крыша над головой, так что мне было не лишним узнать, как они распорядились будущим. Я открыл папку — и увидел слова, от которых у меня буквально подкосились ноги. Все, абсолютно все отходило Саше. Дом, накопления, имущество. Меня даже не упомянули, кроме каких-то общих слов про «любовь к обоим сыновьям». Ну конечно, «равная любовь». Именно поэтому они позаботились о том, чтобы их золотой мальчик получил все, а тот, кто их содержал, даже не был упомянут.
Я чувствовал себя полным идиотом. Я из кожи вон лез, чтобы они не беспокоились о счетах, чтобы у них всегда была еда, а они спокойно планировали будущее, в котором для меня не было ничего. А Сашка… он был не просто ленивым — он был наглым. Он никогда не помогал, не вносил ни копейки, но каким-то образом убедил их, что именно он заслуживает все. Может, потому что он младший сын. Может, потому что они всегда его баловали. Может, потому что он знал, как их обвести вокруг пальца. Какой бы ни была причина, выбор они сделали.
Я сидел, уставившись в бумаги, руки тряслись от смеси ярости и предательства. Сколько времени они это планировали? Всегда ли я был для них просто бесплатной страховкой без каких-либо гарантий? Они вообще когда-нибудь ценили то, что я для них делал?
Не знаю, сколько времени я просидел так, но в какой-то момент отец заметил, что я перестал сканировать.
— Паш, ты чего так долго? — спросил он, заходя в комнату.
Я даже не попытался скрыть завещание. Просто поднял его и посмотрел ему прямо в глаза.
— Так вот как оно теперь? — спросил я, голос звучал пугающе спокойно. — Все достанется Саше? После всего, что я для вас сделал?
Лицо отца побледнело на секунду, но потом он тяжело вздохнул, как будто перед ним ребенок, закатывающий истерику.
— Паш, все не так, как ты думаешь.
— Правда? — резко ответил я. — Потому что мне кажется, что тут все предельно ясно. Я плачу вашу ипотеку, покупаю вам еду, чиню дом, пока Сашка не делает ничего, а вы все равно решили, что только он важен.
Отец выглядел неловко, но вместо объяснений лишь пробормотал:
— Это… сложно.
Вот и все. Ни извинений, ни попытки оправдаться, просто слабое оправдание и ожидание, что я проглочу это и продолжу быть их личным банкоматом. Я должен был развернуться и уйти прямо тогда, но мне нужно было услышать это от обоих.
— Мам, иди сюда, — позвал я.
Она зашла, увидела завещание в моих руках и сразу поняла, о чем речь. По крайней мере, у нее хватило совести выглядеть виноватой, но то, что она сказала дальше, заставило мою кровь закипеть.
— Пашуль, милый, тебе ведь не нужно наследство, — мягко сказала она, будто делала мне одолжение. — У тебя хорошая работа, ты самостоятельный. А Саше… ему тяжело. Мы просто хотим, чтобы он был в безопасности.
В этот момент внутри меня что-то надломилось. Они даже не отрицали. Они прекрасно знали, что делают. И в их голове это было абсолютно оправданно. Они годами потакали его лени, а теперь решили наградить его, оставив ему все, а меня — за бортом.
Я глубоко вздохнул, сжал зубы и положил завещание на стол.
— Понял, — сказал я, голос был ледяным. — Рад знать, где мое место.
Затем я развернулся и вышел из дома, игнорируя их возгласы, и хлопнул дверью. Они сделали свой выбор. Теперь настала очередь моего.
Я больше не вернулся. Не звонил. Не проверял, как у них дела. Впервые за многие годы я позволил им разбираться со своими проблемами самостоятельно. Если что-то сломалось — пусть чинят. Если нужна еда — пусть сами идут в магазин. И самое главное, если пришел счет за ипотеку — я его больше не оплачиваю.
Молчание продлилось две недели. Думаю, сначала они решили, что я просто дуюсь и скоро вернусь, как всегда. Может, они ожидали, что я остыну и извинюсь за то, что вообще посмел задать вопросы. Но когда дни шли, а от меня не было ни слуху, ни, что важнее, денег, я буквально почувствовал, как их отношение начало меняться.
Потом однажды днем мой телефон завибрировал.
Отец написал: «Скоро нужно платить налоги на имущество».
И все.
Ни «Как ты?», ни «Прости за все». Просто холодное, деловое сообщение, как будто я все еще их карманный банкомат.
Я уставился в экран, почти забавляясь их предсказуемостью. Они правда думали, что могут просто снова потребовать деньги, будто ничего не случилось?
Я напечатал ответ: «Думаю, брат разберется, ведь это теперь его дом».
Прошло ровно пять минут, прежде чем позвонила мама. Я не ответил.
Тогда пришло сообщение:
— Павлуша, пожалуйста, не будь таким. Нам нужно поговорить.
О, теперь им захотелось поговорить. Теперь, когда счета начали копиться, и реальность наконец их догнала.
Я подождал час и ответил:
— Говорить не о чем. Вы сделали выбор. Теперь живите с ним.
Я схватил ключи и стремительно выбежал вниз, закипая от ярости. Я не боялся. Я был в бешенстве. Каким же надо быть наглым, чтобы явиться ко мне домой без приглашения, требуя денег, будто я их личный банкомат? Даже не удосужились сначала позвонить, не попытались хотя бы изобразить извинение. Просто пришли, чтобы загнать меня в угол, думая, что я, как наивный ребенок, подчинюсь.
Я с силой распахнул дверь, и вот они – мама, отец и, конечно же, Сашка. Все стояли плотной группой, будто собирались устроить семейное вмешательство. Мама скрестила руки на груди, на лице застыло ее фирменное разочарование. Отец стоял напряженно, с руками в карманах, его выражение было смесью раздражения и самодовольства, как будто он не мог поверить, что ему действительно пришлось явиться сюда лично. А… этот паразит даже не удосужился выглядеть обеспокоенным. На его лице читалась скука, будто вся эта ситуация просто слегка мешала его размеренной жизни. Как будто именно из-за него все это не происходило.
Как только мама увидела меня, она сразу же перешла в режим драматической актрисы.
— Паша, наконец-то! Нам нужно поговорить.
Я лениво облокотился на дверной косяк, скрестив руки на груди.
— Нет. Вам нужно уйти.
Она моргнула, словно не могла физически осознать, что я только что сказал.
— Что?..
— Ты все правильно услышала, — мой голос был спокойным, но твердым. — Вы не можете просто заявляться ко мне домой и требовать денег. Это ненормально.
Отец резко усмехнулся.
— Ты правда собираешься оставить нас без дома из-за какой-то мелочной обиды?
Я холодно рассмеялся.
— Мелочной обиды? О, ты имеешь в виду тот случай, когда я годами оплачивал ваши счета, но оказался недостаточно хорош, чтобы быть в вашем завещании? Эту обиду?
Мама ахнула, прижав руку к груди, будто я только что ее ударил.
— Павел, это нечестно! Мы сделали то, что было лучше для семьи!
Я склонил голову набок.
— Для семьи? Ты имеешь в виду – для Саши? Просто скажи это вслух.
Повисла тяжелая пауза.
Саша, который до этого момента молчал, наконец-то открыл рот:
— Слушай, ээээ…, я вообще не хочу в это вмешиваться. Я ничего не просил.
Я резко повернулся к нему, давая волю накопившемуся раздражению.
— Нет, ты просто сидишь и берешь все, что тебе дают. Тебе двадцать восемь, Саш. Найди себе работу.
Его лицо покраснело.
— Да что с тобой не так?! Я же твой брат!
Я шагнул ближе.
— Ты хочешь унаследовать дом? Начни вести себя как хозяин. Хочешь быть их золотым мальчиком? Тогда начни оплачивать их счета. Я больше не собираюсь быть вашим кошельком.
Саша отвел взгляд, вдруг проявив нездоровый интерес к асфальту.
Мама глубоко вдохнула, подготавливая новую порцию давления.
— Павлуш, он твой брат.
Я кивнул.
— Да. И я заботился о нем дольше, чем вы когда-либо.
Лицо отца потемнело.
— Ты ведешь себя эгоистично.
Я рассмеялся, на этот раз искренне.
— О, это прекрасно, слышать это от вас. — Я указал на них. — Вы решили, что он заслуживает все, а я — ничего. И теперь, когда пора расплачиваться за этот выбор, вы пытаетесь манипулировать мной, чтобы я исправил ваши ошибки? Не выйдет.
Мама сжала губы.
— Мы думали, что ты отнесешься к этому по-взрослому.
Я приподнял бровь.
— Ты имеешь в виду, что я должен был тихо принять предательство и продолжать платить по вашим счетам? Давай будем честны — именно этого вы хотели.
Отец шагнул вперед, пытаясь нависнуть надо мной, как он делал в детстве.
— Пашунь, мы вырастили тебя. Мы тебя кормили, одевали, давали тебе все. Единственное, что ты можешь сделать в ответ — помочь нам.
Я посмотрел ему прямо в глаза.
— Я уже помогал вам. Годами. А вы отблагодарили меня тем, что просто вычеркнули.
Губы мамы задрожали.
— Мы думали, ты поймешь…
Я выдохнул, покачав головой.
— О, я все понял. Я понял, что никогда не был для вас семьей. Просто источником дохода.
Опять тишина. Густая, удушающая.
Я повернулся к брату, который продолжал делать вид, что его здесь нет.
— А ты? У тебя есть хоть какое-то оправдание? У тебя были годы, чтобы повзрослеть, найти работу, начать вносить вклад. Но ты не сделал этого, потому что знал, что они тебя обеспечат. А когда их не станет, ты просто ожидал, что я займусь этим, да?
Сашка резко огрызнулся:
— И что ты хочешь, чтобы я сказал?! Я этого не просил!
Я медленно кивнул.
— Да. Ты просто пользовался.
Он открыл рот… но так и не нашелся, что сказать.
Мама предприняла последнюю попытку сыграть на эмоциях.
— Паш, мы — семья. А семья заботится друг о друге.
Я долго смотрел на нее, прежде чем ответил:
— Именно. Так почему же вы не заботились обо мне?
Она застыла. Ни слов, ни оправданий. Ничего.
Я медленно выдохнул, чувствуя себя легче, чем за последние годы.
— Здесь все.
Я развернулся и вошел в квартиру, захлопнув дверь прямо перед их лицами.
Не успел я вернуться на диван, как телефон завибрировал. Сообщение от отца.
«После всего, что мы для тебя сделали, ты правда собираешься нас бросить?»
Я усмехнулся и набрал ответ.
«Нет. Это вы бросили меня. Я просто наконец-то это принял».
Я нажал «отправить» и сразу же заблокировал их номера.
Но я даже не подозревал, что это только начало…
Я думал, что блокировка номеров поставит точку, но оказался слишком наивен.
На следующий день все только ухудшилось.
Первое, что я увидел, когда открыл телефон, — тонны уведомлений. Социальные сети, даже какие-то старые семейные чаты, которые я давно забыл. Мои родители и Сашка развернули настоящую кампанию против меня.
Мама разразилась постами о том, какой я бессердечный сын, который «развернулся и бросил семью в беде». Отец публиковал многозначительные статусы вроде «Некоторые люди забывают, кто их вырастил…» и «Предательство хуже, когда оно исходит от родных…».
Но добил меня брат.
Его пост был просто верхом лицемерия.
«Я бы никогда не бросил родителей в такой ситуации. Семья — это святое. Жаль, что некоторые этого не понимают. Я сделаю все, чтобы помочь маме и папе, потому что я их люблю.»
Он. Никогда. Не. Работал.
Он. Никогда. Не. Помогал.
Но стоило мне выйти из игры, как он вдруг стал великим защитником семьи?
Меня злило не то, что они писали обо мне. Меня злило то, что их посты набирали поддержку. Друзья родителей, дальние родственники — все кинулись жалеть их и клеймить меня.
«Как ты мог так поступить с родителями?»
«Ты потеряешь все, что действительно важно.»
«Когда-нибудь ты поймешь, что деньги — это не главное.»
Я был вне себя.
Мне хотелось кричать на весь мир, что это ложь. Хотелось ткнуть каждого в правду, чтобы они увидели, как меня использовали, как я годами тащил на себе всю семью, а теперь просто отказался быть их банкоматом.
Но я знал, что объясняться бессмысленно.
Мне не нужно было их одобрение.
Я выключил телефон.
А потом впервые за долгое время задумался — а что дальше?
Свобода
Первые несколько дней казались странными.
Я больше не ждал звонков с просьбой скинуть денег. Больше не переживал о том, оплачены ли родительские счета.
Я впервые думал только о себе.
Я сел за ноутбук и открыл свои банковские счета. И впервые за пять лет понял, сколько у меня на самом деле денег. Я мог себе позволить сделать что-то для себя, а не просто латать чужие дыры.
Я оформил заявку на отпуск. Забронировал билет в город, куда давно мечтал поехать. Нашел себе новое хобби. Познакомился с новыми людьми, которые ценили меня не за мой кошелек, а за меня самого.
И с каждым днем ощущение вины, которое навязывали мне родители, уходило.
Я не был плохим сыном.
Я просто перестал быть их жертвой.
Последний звонок
Прошло несколько месяцев.
Они больше не пытались меня достать. Думаю, им наконец пришлось признать, что их план не сработал.
Но однажды мне позвонили с незнакомого номера.
Я поднял трубку, и услышал голос матери.
— Павлушенька…
Она звучала иначе. Без надменности. Без давления. Уставшая.
— Нам нужно поговорить.
Я молчал.
— Мы… мы все потеряли. Саша не справился. Мы думали, что он сможет, но… — она вздохнула. — Мы не знали, что делать.
Я слушал.
— Нам больше некуда идти.
Долгая пауза.
— Пожалуйста.
Я вдохнул.
Где-то в глубине души я знал, что этот момент настанет.
Я мог бы ответить грубо. Мог бы напомнить им каждое слово, которое они говорили мне. Мог бы сказать: «Теперь это ваши проблемы».
Но я просто сказал:
— Я надеюсь, вы найдете выход.
И повесил трубку.
Больше они мне не звонили.
Я выбрал себя.
И впервые в жизни я был по-настоящему свободен.
