Я в тот день собиралась к свекрови с большой надеждой на примирение. Дети – а у меня их двое, Серёжа и Кира – с утра выглядели весёлыми, раскладывали подарки в рюкзачки, спрашивая: «Бабушка порадуется? Можно мы там мультфильмы посмотрим?» Я улыбалась и думала, что наконец всё наладится: ведь мы уже долго не могли найти общий язык со свекровью, она ворчала на моих детей, но я верила, что это временно.
Мы приехали к ней под вечер. День был пасмурным, моросил мелкий дождик, а я, в глубине души, надеялась, что в доме Натальи Сергеевны нас встретит тепло. Дети вошли первыми, сняли сапожки, озираясь в коридоре. Она встретила нас у двери, заметно нахмурив брови:
– Здравствуйте, – поздоровалась я как можно более дружелюбно, – мы ненадолго, просто хотели заехать с подарками.
– Зачем приехали? – спросила свекровь, сжав губы, – вы же обычно не приезжаете без приглашения.
Я сглотнула. Дети, услышав её колкий вопрос, сжали ручки моих пальцев, взглянули на меня с тревогой. Я постаралась говорить легко:
– Мы подумали, что вы будете рады повидаться с внуками. Я всё же хотела наладить отношения…
Но не успела договорить, как свекровь вскинула голову:
– Я не просила вас приезжать. Вообще-то, я не хочу видеть твоих внуков у себя в доме!
Я похолодела от этих слов. «Твоих внуков» – как будто они не её родня, а просто дети мои, не имеющие к ней отношения. А главное, она сказала это вслух, да ещё и громко – прямо при мальчике и девочке, которые застыли от неожиданности.
Серёжа, которому девять лет, зашептал: «Мам, что-то бабушка злая…» Кира (шести лет) схватилась за моё платье, в глазах промелькнул страх. Я почувствовала, как будто острый нож проткнул сердце. Как можно так обращаться к детям?
– Мама, – обратилась я к свекрови этим словом по старой привычке, хотя мы никогда не были близки, – почему вы так говорите? Это же ваши внуки. Они пришли с подарками, хотели вам сладости принести.
Она цокнула языком, будто уставая от моих слов:
– Подарки, говоришь? Лишние хлопоты только. Мне не нужны ваши сладости, у меня диабет. А эти дети… шум, беспорядок. Лучше б не приходили, я хотела спокойно вечер провести.
Я стояла, не зная, что ответить. Внутри всё кипело: «Как можно говорить такое?» Но не хотелось скандала, ведь у детей на глазах. Они и так это слышат. Попыталась обратиться к здравому смыслу:
– Наталья Сергеевна, давайте не будем так при них выражаться, вы же знаете, как им больно. Если у вас плохое настроение, мы можем уйти.
– Ну и уходите, – отмахнулась свекровь. – Я же сказала, не хочу видеть их. У меня своя жизнь, а вы приходите без предупреждения.
Дети всё слышали. Серёжа, уже почти срываясь на слёзы, выдохнул: «Но бабушка… мы думали, ты обрадуешься…»
Я прижала сына к себе, чувствуя, что сил оставаться не осталось. Нельзя заставлять людей, которые так резко отталкивают детей. Надо было смягчить удар. Я тихо сказала:
– Ребята, пойдём, раз бабушка не желает нас видеть. Подарки оставим на тумбочке, пусть она попробует позже.
Серёжа поднял глаза на меня, с обидой и недоумением. Кира уже всхлипывала, пытаясь унять слёзы. Свекровь только криво сморщилась:
– Не нужно мне ваших подачек. Уноси.
Тут я не сдержалась, сжала зубы:
– Хорошо, – отрезала тихо. – Уходим. Простите за беспокойство.
Мы развернулись, вышли из прихожей. Дети шагали, понурив голову, а у меня дрожали колени от негодования и горечи. Когда дверь хлопнула за нами, я услышала, как свекровь что-то бормочет себе под нос – наверно, ругала нас за «самовольный визит».
На улице дождь усилился, Кира прижималась к моему боку, спрашивая, почему бабушка так зла. Серёжа пёрся рядом, сжав кулачки:
– Она же была раньше не такой, мама…
Я лишь вздохнула, стараясь подобрать слова:
– Возможно, у неё переменилось настроение, она чем-то недовольна. Но вы не виноваты, слышите? Это её решение – не общаться.
– Но почему? – не унимался Серёжа. – Мы ведь не делали ничего плохого!
– Я знаю, сынок, – проговорила я, сердце сжималось от сочувствия к ним. – Но кое-кто может вести себя грубо без причины.
Мы вернулись домой мокрые, в залитых дождём куртках. Дети сели на диван с пустыми глазами, так ждали встречи с бабушкой, а вместо этого получили оскорбление. Я сделала им тёплого чая, подложила конфет, стараясь вернуть радость. Хотя сама хотела разрыдаться.
Вечером, когда муж – Славик – вернулся с работы, увидев меня в слезах, спросил: «Что случилось?» Я рассказала про визит к его матери, про её злые слова. Он побелел:
– Не может быть, чтобы она так ляпнула прямо при детях. Может, вы не так поняли?
– К сожалению, всё было абсолютно ясно, – горько усмехнулась я, – сказала: «Я не хочу видеть твоих внуков!» А дети всё слышали.
Он провёл рукой по волосам, вздохнул:
– Боже… Ладно, сейчас позвоню ей, разберусь. Может, просто у неё скачок давления, характер стал ворчливый?
– Ворчливый – это одно, – ответила я, не скрывая обиды, – а тут она прямо выгнала.
Славик сел на стул, набрал номер матери, я слышала лишь его реплики: «Мам, как так… Да ну… Серьёзно?… Ты чего…» Он пытался говорить ровно, но по голосу чувствовалось, что шокирован ответами матери. Наконец положил трубку, помассировал виски:
– Мама говорит, что вы без предупреждения приперлись, и что она не обязана нянчиться с детьми. Считает, что ты слишком навязываешь встречи.
– Я навязываю? – взвелась я. – Это же внуки, я хотела, чтобы они пообщались с ней! К тому же мы принесли подарки, разве так встречают гостей?
Муж похлопал глазами:
– Послушай, я не знаю, почему она стала такой. Говорит, что устала от шума, от «чужих детей». Я попытался объяснить, что они не чужие – это её родные внуки, но она стояла на своём.
– Вот именно, – выдавила я сквозь горло. – «Чужие» – будто у неё другие внуки есть.
Он встал, прошёлся по комнате:
– Я сам в шоке. Мама никогда не была ласковой, но чтобы так… прямо при них.
Я посмотрела на него внимательно:
– И что теперь? Будем продолжать терпеть её выходки? Или ограничим общение?
– Наверное, – тяжело сказал он, – придётся ограничить. Если она не хочет, нельзя заставлять.
В душе у меня смешалось и сожаление, и злость. Дети любили представлять, что у них есть бабушка, которая заботится, а теперь – всё рушится.
В последующие дни свекровь ни разу не позвонила, не извинилась. Я пыталась оправдаться перед детьми: «Может, бабушка устала, когда-нибудь она нас позовёт.» Но в ответ Кира, печально опустив глаза, сказала: «Она же сказала, что не хочет нас видеть…» И что я могла ответить?
Славик тоже угрюмо молчал, однажды коротко заметил: «Мама никогда не была душой компании, но чтоб так…» Я понимала: ему больно, у него чувство вины за мать, которая отвергает нашу семью.
Через месяц свекровь вдруг позвонила мужу, попросила прийти к ней помочь с ремонтом крана на кухне. Он пошёл, но я не стала – не имело смысла лезть под её критику. Возвратился муж с печальным видом:
– Мама опять ворчала, что «дети все обои испачкали, когда приходили», что «ей нервов не хватает». Я пытался объяснить, что мы хотели мира, но она только отвечала: «Не хочу этих шумных внуков.»
Я уронила руки, вздохнула:
– Значит, ничего не изменилось.
Муж сжал губы:
– Похоже, так. Я сказал ей: «Ладно, мама, будем жить без твоего участия.» Что ещё делать?
– Ничего, – пожала я плечами, – не будем навязываться. Мне жаль лишь детей, которые не получат бабушкиного тепла.
Славик опустил взгляд:
– Я тоже жалею. Но, видимо, у неё такой характер. Ладно, мы сами справимся.
И мы действительно стали жить, не рассчитывая на свекровь. Дни шли, дети подрастали. Серёжа всё ещё иногда задавал вопрос: «А бабушка не передумала?» – и я молча качала головой. Кира почти перестала вспоминать ту женщину, которая когда-то дарила пару раз конфетки, но вскоре превратилась в холодную, недовольную старушку.
Но однажды мы столкнулись с ней случайно в супермаркете. Мальчик, увидев бабушку в отделе фруктов, радостно вскрикнул: «Бабушка, привет!» – и потянулся к ней. Она обернулась, при виде него как будто сморщила лицо в неприязни:
– Зачем кричишь? – спросила резко. – Я занята, не видишь?
Я чуть не задохнулась от возмущения. Серёжа отшатнулся, губы задрожали. Я шагнула вперёд, негромко сказала:
– Наталья Сергеевна, что за отношение? Он всего лишь поздоровался.
Она сверкнула глазами:
– А мне некогда болтать. Беру продукты и ухожу. Не надо мне приставать со своими внуками.
В груди сжалось. Я прикусила язык, чтоб не устроить сцену посреди магазина. Лишь взяла Серёжу за плечо:
– Пойдём, не стоит мешать бабушке.
Сын, сжав губы, отвёл глаза. Я видела, как он подавляет слёзы. Мы быстро отошли к кассе, оставляя позади свекровь, которая, казалось, и не хотела ровно ничего.
Вечером я рассказала Славику о встрече. Он лишь покачал головой: «Ты видишь, она абсолютно от нас закрылась.» Я кивнула – всё очевидно. Мы оба понимали: бабушка сознательно не хочет впускать в жизнь моих детей, хотя они и её внуки.
Пришло осознание, что навязать любовь нельзя. Если она решает, что не желает видеть внуков, и в открытую говорит «Я не хочу видеть твоих внуков у себя в доме», то лучше не напрашиваться. Дети, конечно, будут расти без её участия, что печально, но ещё хуже насильно тянуть их туда, где их не хотят.
Время шло, мы приняли это, хотя грустные чувства не рассеялись. У сыновей есть замечательная бабушка со стороны моей мамы – та всегда рада, и пусть этого достаточно. А свекровь, хоть и рядом живёт, остаётся далёкой и равнодушной.
Как-то у Киры в школе попросили нарисовать «семейное древо». Она аккуратно нарисовала нас, моих родителей, мужа. А место свекрови осталось пустым, и Кира сказала: «Я не знаю, что рисовать. Она же нас не любит, да, мама?» Я, поджав губы, сказала: «Наверное, у неё свои причины, солнышко.» Но внутри опять заныло.
Вот так и живём, научившись обходить острые углы. Дети уже не спрашивают, почему бабушка с папиной стороны не участвует в их жизни. Славик пару раз звонил ей, чтобы узнать, как она, но разговоры были короткие и безупречные: «Всё нормально, мне ничего не надо. Пока.» Он не хочет с ней ссориться, но и не может заставить её менять отношение к внукам. А я решила, что лучше оградить детей от неприятного человека.
Иногда по ночам вспоминаю тот день: её голос, звучащий надменно: «Я не хочу видеть твоих внуков у себя в доме!» И как дети, ничего не понимая, испугались. До сих пор больно. Но я стараюсь принимать факт: в мире полно разных людей, и даже бабушка может быть равнодушной и холодной. Лишь бы у моих ребят хватало любви и поддержки от других – меня, мужа, маминой стороны.
И когда вижу, как мои сыновья улыбаются, развиваясь в дружной семье, понимаю: они не стали хуже оттого, что одна бабушка их отвергла. Они знают цену доброте и умеют ценить тех, кто действительно рад их видеть. А эта история лишь напомнила мне: нельзя насильно сделать человека ласковым, если он сам не хочет. Лучше принять и создать тёплую атмосферу без него.
Таким образом, мы идём вперёд, храня в сердце поучительный урок: иногда родство – всего лишь формальность, если нет искренней любви. Но наши дети обретут счастье и без её холодного одобрения. И, возможно, когда-нибудь свекровь осознает, что упустила тёплую возможность быть настоящей бабушкой, но время уже не вернуть.
