Праздничный вечер выдался на редкость тёплым. В гостиной царила атмосфера уюта — мягкий свет торшера, звон бокалов, аромат любимых Витиных пирожков с капустой. Ольга всегда пекла их для семейных встреч. Вот и сегодня постаралась — в конце концов, день рождения брата мужа бывает раз в году.
Она украдкой наблюдала за гостями, расслабленно откинувшись на спинку стула. Витина родня собралась в полном составе: брат Андрей с женой Мариной, их дети-погодки, шумные и весёлые, как воробьи, пожилая тётка Зинаида Петровна, вечно поучающая молодёжь. Стол ломился от закусок, вино лилось рекой, воздух звенел от смеха и оживлённых разговоров.
— А помнишь, Андрюх, как мы в детстве на рыбалку бегали? — Витя подлил брату коньяка, глаза его блестели от выпитого. — Батя нас тогда чуть не прибил — мы ж его новые снасти стащили!
— Ещё бы не помнить! — Андрей хохотнул, поправляя очки. — А ты знаешь, я недавно нашёл ту самую удочку на даче. Представляешь? Тридцать лет прошло, а она всё там…
Марина, жена Андрея, мечтательно улыбнулась:
— Вот бы сейчас на море… Дети всё просят, а мы никак не соберёмся. То работа, то ремонт, то ещё что-нибудь.
Виктор вдруг весь подобрался, словно ждал этих слов. Ольга насторожилась — она слишком хорошо знала этот взгляд мужа, когда тот собирался сделать широкий жест.
— А знаете что? — Витя полез во внутренний карман пиджака. — У меня для вас сюрприз!
Ольга замерла. Сердце пропустило удар, когда она увидела знакомый белый конверт. Тот самый, который они обсуждали месяц назад, когда планировали собственный отпуск.
— Вот, держи, брат! — торжественно произнёс Виктор, протягивая конверт через стол.
Андрей недоуменно взял его, раскрыл… и присвистнул. Марина заглянула мужу через плечо, и её глаза расширились.
— Путёвка? На море? — она прижала конверт к груди. — Витя, ты с ума сошёл! Это же… это же…
— Ну ты и молодец! — Андрей хлопнул брата по плечу. — Мы как раз думали, как выкроить деньги на отпуск!
Ольга медленно положила вилку. В комнате вдруг стало очень тихо — или это только ей так показалось? Она посмотрела на мужа, и её голос прозвучал как удар хлыста:
— Не смей раздавать подарки за мой счёт!
Время словно остановилось. Виктор побагровел, будто его ударили. Андрей застыл с поднятым бокалом, его улыбка стала натянутой. Марина демонстративно закатила глаза. Даже дети притихли, перестав шушукаться в своём углу.
Зинаида Петровна многозначительно покачала головой:
— Ну вот, началось… В наше время жёны мужьям слова поперёк не говорили.
Ольга почувствовала, как краска заливает щёки. Момент был безнадёжно испорчен — теперь все смотрели на неё как на скандалистку, разрушившую семейный праздник. А ведь она просто хотела справедливости. Их с Витей справедливости, которую он снова принёс в жертву своему желанию выглядеть щедрым благодетелем.
Она встала из-за стола, стараясь не встречаться ни с кем взглядом:
— Простите. Мне нужно проверить пирог в духовке.
Уходя на кухню, Ольга слышала, как Марина громко прошептала: «Вечно она так. Никакой радости людям…»
В горле стоял ком. Она включила воду, чтобы заглушить доносящиеся из гостиной голоса. Пусть лучше думают, что она жадная, чем знают правду: их собственный отпуск теперь придётся отложить. Снова.
Гости разошлись за полночь. Ольга механически складывала посуду в посудомойку, избегая смотреть на мужа. Виктор молча курил на кухонном балконе — редкая привычка, появлявшаяся у него только в минуты сильного напряжения. Сквозь неплотно прикрытую дверь в кухню проникал сигаретный дым, смешиваясь с запахом недопитого вина и остывающих закусок.
Наконец Ольга не выдержала. Она достала из ящика стола папку с документами и резко положила её перед собой. Папка глухо шлёпнулась о столешницу, и этот звук заставил Виктора обернуться.
— Иди сюда, — голос Ольги звучал непривычно хрипло. — Нам нужно поговорить.
Виктор затушил сигарету и вернулся в кухню. Его обычно прямые плечи были чуть опущены, словно на них давил невидимый груз. Он сел напротив жены, машинально одёргивая рукава рубашки — жест, выдающий его нервозность.
Ольга открыла папку и начала выкладывать на стол банковские выписки, одну за другой. Её движения были чёткими, как у хирурга, готовящегося к сложной операции.
— Ты снова начал, — произнесла она, глядя мужу в глаза. — Помнишь, чем это закончилось в прошлый раз?
Виктор поморщился, будто от зубной боли:
— Теперь всё по-другому, — его голос звучал устало, но с нотками раздражения. — У нас есть деньги. Я хорошо зарабатываю…
— У нас есть расходы, — перебила Ольга, постукивая пальцем по выпискам. — Коммуналка выросла на тридцать процентов. Ремонт в ванной откладываем третий месяц. А ещё кредит за машину, страховка…
— Я что, не имею права распоряжаться заработанным? — Виктор резко встал, прошёлся по кухне. — Это мой брат, Оля! Когда у нас были проблемы, он помогал. Ты забыла?
— Нет, не забыла, — Ольга сжала пальцами переносицу. — Как и то, что ты потом брал кредит, чтобы вернуть ему долг. Три года выплачивал, по копейке. А теперь снова…
Виктор раздражённо дёрнул узел галстука, стянул его через голову:
— Ты всегда права, да? Всегда такая… правильная! — он почти выплюнул это слово. — А я, значит, транжира, который не умеет считать деньги?
— Витя, — Ольга старалась говорить мягче, — дело не в этом. Просто когда ты делаешь такие подарки, не посоветовавшись со мной…
— А надо советоваться? — перебил он. — Каждый раз спрашивать разрешения, как школьник? Может, мне ещё отчёт писать о каждой потраченной копейке?
Ольга почувствовала, как внутри всё сжимается. Сколько раз они уже проходили через этот разговор? Сколько раз она пыталась объяснить ему разницу между щедростью и расточительством?
— Знаешь, что самое обидное? — тихо спросила она. — Что ты даже не подумал о нас. О нашем отпуске, который мы планировали. О том, что я тоже хотела к морю. Первый раз за три года…
Виктор замер у окна. За стеклом мерцали огни ночного города, отражаясь в его глазах странным блеском. Он долго молчал, потом повернулся к жене:
— Ты не понимаешь. Это другое. Когда я помогаю брату, я чувствую себя… значимым. Сильным. Это как долг чести.
— А твой долг передо мной? — Ольга встала, собирая выписки в папку. — Перед нашей семьёй? Это менее почётно?
Виктор дёрнулся, словно от пощёчины. Ольга видела, как побелели костяшки его пальцев, вцепившихся в подоконник. Она знала этот жест — муж сдерживал рвущиеся наружу слова, которые потом будет невозможно забрать назад.
— Я пойду к Андрею, — наконец выдавил он. — Мне нужно… проветриться.
Ольга молча кивнула. Что тут скажешь? Разговор, как всегда, зашёл в тупик. Она слышала, как муж грузно прошёл в прихожую, как щёлкнул замок входной двери. Потом наступила тишина — глухая, давящая, наполненная невысказанными упрёками.
Она медленно опустилась на стул и закрыла глаза. На кухонных часах было начало первого. За окном накрапывал мелкий дождь, и его монотонный стук по карнизу странно успокаивал. Где-то в глубине души теплилась надежда, что может быть, на этот раз, что-то изменится. Должно измениться. Иначе зачем всё это?
Брат жил в соседнем квартале — пятнадцать минут неспешным шагом. Виктор брёл по пустынным улицам, заложив руки в карманы куртки. Моросящий дождь оседал на волосах мелкой изморосью, но он этого будто не замечал. В голове крутились обрывки разговора с Ольгой, перемешиваясь с воспоминаниями прошлых лет.
Вот он, молодой специалист, остался без работы после закрытия фирмы. Андрей тогда действительно помог — одолжил денег, замолвил словечко перед нужными людьми. А может, Ольга права, и он давно уже расплатился за ту услугу? Десять лет прошло, а он всё чувствует себя должником.
Звонок в дверь брата прозвучал неожиданно громко в ночной тишине. Открыли не сразу — видимо, уже собирались спать.
— Витька? — Андрей появился на пороге в домашней футболке и шортах, взъерошенный и удивлённый. — Что случилось?
— Да так… — Виктор переступил с ноги на ногу. — Поговорить надо.
На кухне горел только маленький светильник над плитой, отбрасывая причудливые тени на стены. Андрей достал початую бутылку коньяка, плеснул в пузатые бокалы.
— С Ольгой поцапались? — спросил он, подвигая брату бокал.
Виктор кивнул, рассеянно наблюдая, как янтарная жидкость покачивается в стекле.
— Из-за путёвки? — Андрей хмыкнул. — Да брось ты, образуется. Бабы, они такие — посердятся и перестанут.
Что-то в его тоне царапнуло Виктора. Какая-то снисходительная уверенность, будто всё это — просто женские капризы.
— Слушай, а может, правда не стоило… — начал было Виктор, но Андрей перебил его:
— Даже не думай! Мы же с Маринкой так обрадовались. Да и детям полезно море…
Разговор потёк вяло, перескакивая с темы на тему. Андрей рассказывал о недавних покупках, о планах на отпуск, о том, как удачно они взяли кредит на новую машину. Виктор слушал вполуха, машинально кивая. Внутри ворочалось какое-то смутное беспокойство, которое он никак не мог облечь в слова.
— Схожу отлить, — Андрей поднялся, слегка покачнувшись. — Ты пока налей ещё по одной.
Виктор потянулся к бутылке и вдруг замер. Из коридора донеслись приглушённые голоса — видимо, Андрей столкнулся там с Мариной.
— Ну что, как он? — голос невестки звучал непривычно холодно.
— Да как обычно, — хмыкнул Андрей. — Сидит, страдает.
— Главное — не дави, — в голосе Марины появились вкрадчивые нотки. — А то Ольга его уже настраивает против нас…
— Да ладно, — отмахнулся Андрей. — Витька мягкий, всегда поможет. Он же без нас не может — вон, как щенок прибежал…
Виктор почувствовал, как по спине пробежал холодок. Руки, державшие бутылку, вдруг стали ватными. В ушах зашумело, заглушая дальнейший разговор.
Перед глазами, как в калейдоскопе, замелькали картинки: вот Андрей просит денег взаймы, вот Марина как бы невзначай упоминает о сломавшейся стиральной машине, вот они восхищаются его новой машиной и тут же заводят разговор о том, как им не хватает на первый взнос…
«Витька мягкий, всегда поможет…»
Эта фраза била набатом в висках. Сколько раз он слышал похожие разговоры за спиной? Сколько раз его доброта становилась поводом для насмешек?
Он медленно поставил бутылку на стол. Руки дрожали, но не от выпитого — от осознания простой и жестокой правды. Всё это время он не помогал брату, а позволял использовать себя. И ради чего? Ради иллюзии, что он кому-то нужен?
Виктор встал, стараясь не шуметь. Накинул куртку, всё ещё влажную от дождя. У самой двери он остановился, прислушиваясь к голосам из глубины квартиры. Андрей что-то говорил, Марина смеялась. Они даже не заметили, что он уходит.
На улице дождь усилился. Холодные капли били по лицу, но Виктор этого не замечал. Внутри разрасталась пустота — та самая, которую он все эти годы пытался заполнить показной щедростью. И где-то на краю этой пустоты теплился огонёк — мысль об Ольге, которая всё это время пыталась открыть ему глаза.
Он достал телефон. На экране мигало несколько пропущенных от жены. Она волновалась. Она всегда волновалась о нём — не о его деньгах или статусе, а о нём самом.
Виктор сжал телефон в руке и зашагал домой. Ему нужно было многое осмыслить. И ещё больше — многое исправить.
Ночь выдалась долгой. Ольга не могла уснуть, ворочаясь в остывшей постели. Каждый шорох за окном заставлял её вздрагивать — не Витя ли возвращается? Телефон молчал. Её сообщения оставались непрочитанными, звонки уходили в пустоту.
Было уже далеко за полночь, когда она перебралась на кухню. Включила чайник, достала старую фарфоровую чашку — подарок свекрови на первую годовщину свадьбы. Помнится, тогда Зинаида Петровна сказала: «Пока эта чашка цела — и брак ваш будет крепким». Ольга невесело усмехнулась, разглядывая едва заметную трещинку на ободке.
За окном мерцал привычный свет фонаря, отбрасывая на стену причудливые тени. Где-то вдалеке проехала машина, взвизгнули тормоза. Ольга поёжилась, плотнее закутываясь в старый вязаный кардиган мужа. От него всё ещё пахло Витиным одеколоном — запах, такой родной и успокаивающий.
Щёлкнул замок входной двери.
Ольга замерла, прислушиваясь к знакомым шагам в прихожей. Тяжёлые, чуть шаркающие — устал. Обычно в такие моменты она спешила навстречу, помогала снять куртку, суетилась с тапочками. Но не сегодня. Сегодня что-то должно было измениться.
Виктор появился на пороге кухни — промокший, с встрёпанными волосами, под глазами залегли тени. Он смотрел на жену долго, будто видел впервые. В его взгляде читалось что-то новое, незнакомое.
— Ты не спишь, — произнёс он тихо. Не вопрос — констатация.
Ольга молча кивнула, обхватывая ладонями остывшую чашку.
Виктор прошёл к окну, постоял, глядя в темноту. Потом медленно повернулся:
— Знаешь… мне так стыдно.
Эти слова повисли в воздухе. Ольга не шевелилась, боясь спугнуть момент. За пятнадцать лет брака она редко слышала от мужа признание ошибок.
— Я всегда думал, что помогаю, — продолжил он, опускаясь на стул напротив. — Что это мой долг… Гордился собой. А на самом деле… — он горько усмехнулся, — я просто давал себя использовать. Как банкомат. Как…
Он замолчал, подбирая слова. Его пальцы нервно теребили край скатерти — привычка, появлявшаяся в минуты сильного волнения.
— Они говорили обо мне. Думали, что я не слышу. «Витька мягкий, всегда поможет…» — он передразнил интонации брата. — Как о дураке каком-то. А я ведь правда был дураком, да?
Ольга наконец подняла глаза. Впервые за долгое время Виктор не спорил, не оправдывался. Просто говорил, как есть.
— Прости, что я не слышал тебя раньше, — его голос дрогнул. — Ты ведь всегда знала. Видела их насквозь, а я… я не хотел видеть.
Она медленно встала, обошла стол. Положила руку на его плечо — такое напряжённое, будто каменное.
— Знаешь, что самое обидное? — спросил он вдруг. — Что я предавал не их. Я предавал тебя. Нас. Каждый раз, когда отдавал им то, что мы заработали вместе…
— Тшш, — Ольга легонько сжала его плечо. — Теперь ты понял. Это главное.
Виктор накрыл её руку своей:
— Как ты терпела всё это? Почему не ушла?
— Глупый, — она улыбнулась, чувствуя, как к горлу подступает комок. — Потому что люблю. Настоящего тебя — не твои подарки, не широкие жесты. Просто тебя.
Он повернулся, прижался лбом к её руке. Они молчали — впервые за долгое время это было уютное, понимающее молчание.
— Давай попробуем вместе разобраться с финансами, — наконец произнесла Ольга. — Вместе — это не значит, что ты просто соглашаешься со мной. Это значит, что мы принимаем решения сообща. Как семья.
Виктор сжал её руку. В его глазах блеснули слёзы — первый раз за много лет она видела его таким открытым, таким настоящим.
— А как же путёвка? — спросил он хрипло.
— Вернём, — просто ответила она. — Объяснишь брату, что погорячился. Это будет первый шаг.
Он кивнул. За окном начинало светать. Новый день вступал в свои права, и впервые за долгое время они встречали его по-настоящему вместе.
— Знаешь, — Виктор вдруг улыбнулся, — а ведь я даже не спросил, куда ты хочешь поехать в отпуск?
Ольга рассмеялась, чувствуя, как отпускает многолетнее напряжение:
— У меня есть пара идей. Обсудим за завтраком?
Он притянул её к себе, уткнулся носом в волосы:
— За завтраком. И за обедом. И вообще — всегда.
