В тот вечер я задержалась на работе дольше обычного — перебирала старые отчёты, которые давно следовало разложить по папкам. Может, именно поэтому всё и случилось? Говорят же, что случайности не случайны.
Дома было непривычно тихо. Алексей обычно к этому времени уже возвращался с работы, но сегодня его куртки не было на вешалке. Я прошла на кухню, поставила чайник и машинально взяла в руки его планшет — он всегда оставлял его на столе, когда уходил в магазин.
«Милая, встретимся сегодня в семь?» — высветилось сообщение прямо поверх заставки. Я замерла. Сердце пропустило удар, а потом заколотилось как бешеное. Пальцы дрожали, когда я разблокировала экран — Лёша никогда не ставил пароль, говорил, что между нами нет секретов.
Секретов не было целых пятнадцать лет. А теперь… Я листала переписку, и каждое сообщение било, как пощёчина. «Котёнок», «солнышко», «самая красивая» — все эти слова предназначались какой-то Марине. Фотографии, сердечки, планы на совместный отпуск… У меня потемнело в глазах.
Входная дверь хлопнула как выстрел. Я вздрогнула, но не обернулась.
— Лена? Ты чего так рано? — его голос звучал обыденно, как будто ничего не происходило. Как будто он не собирался через час встречаться с другой женщиной.
— Это кто такая Марина? — мой голос дрожал, но я заставила себя поднять глаза.
Алексей застыл в дверях кухни. Я увидела, как изменилось его лицо — от удивления к раздражению, потом к какой-то снисходительной жалости.
— Ах, вот ты о чём… — он прошёл к холодильнику, достал бутылку воды. — А ты не думала, что сама виновата? Когда ты в последний раз интересовалась моей жизнью? Всё работа, работа…
Я не верила своим ушам. Пятнадцать лет брака, и вот так просто?
Телефон разрезал тишину резкой трелью. На экране высветилось «Мама Тома». Свекровь никогда не звонила просто так.
— Леночка, — голос Тамары Петровны сочился мёдом, от которого меня затошнило. — Я слышала, у вас с Лёшей проблемы? Знаешь, я тут подумала… Квартира-то всё-таки наша семейная. Может, тебе лучше пожить отдельно, пока вы… разберётесь?
Комната поплыла перед глазами. Я перевела взгляд на мужа — он демонстративно отвернулся к окну.
— Ты нашёл другую, а твоя мать решила отобрать мою квартиру? — мой голос звучал чужим, надломленным. — Мою квартиру, которую купили мои родители?
— Ну-ну, не драматизируй, — Алексей поморщился. — Мама правильно говорит. Тебе надо успокоиться, подумать…
Я смотрела на человека, с которым прожила половину жизни, и не узнавала его. Куда делся тот Лёша, который обещал любить меня вечно? Который говорил, что наш дом — это наша крепость? Теперь передо мной стоял чужой человек, готовый выбросить меня из жизни, как ненужную вещь.
А в трубке всё ещё звучал елейный голос свекрови, расписывающей, как мне будет полезно «взять паузу». Я нажала отбой и опустилась на стул, чувствуя, как земля уходит из-под ног. В голове билась одна мысль: «Что теперь делать? Куда идти?»
Юридическая консультация располагалась в старом особняке на Садовой улице. Я поднималась по скрипучей лестнице, прижимая к груди папку с документами, собранными ещё родителями. Руки дрожали — последние три дня я почти не спала, перебирая бумаги и пытаясь найти всё, что могло бы помочь.
Дверь с табличкой «Михаил Степанович Воронов» была приоткрыта. Я помедлила секунду, разглаживая юбку — старая привычка мамы приводить себя в порядок перед важными встречами.
— Входите-входите, — раздался глубокий голос. — Вы, должно быть, Елена Сергеевна?
Михаил Степанович оказался совсем не таким, как я представляла. Я ожидала увидеть чопорного старика в очках, а передо мной сидел подтянутый мужчина лет пятидесяти с внимательными серыми глазами и едва заметной сединой на висках.
— Присаживайтесь, рассказывайте, — он жестом указал на кресло. — По телефону вы упомянули что-то о квартирном вопросе?
Я начала рассказывать, то и дело путаясь в датах и деталях. О том, как пятнадцать лет назад мои родители продали дачу и свою однокомнатную квартиру, чтобы помочь нам с Алексеем купить трёхкомнатную. Как свекровь тогда была против, говорила, что её сын достоин лучшего… Голос предательски дрожал, когда я дошла до событий последних дней.
— Так-так, — Михаил Степанович внимательно просматривал документы. — А договор купли-продажи где?
— Вот, — я протянула пожелтевший лист.
— Это копия, — он нахмурился. — А оригинал?
— Должен быть здесь же… — я лихорадочно начала перебирать бумаги. — Я точно помню, что видела его…
— Елена Сергеевна, — юрист подался вперёд, — давайте начистоту. Без оригиналов документов доказать ваше право на квартиру будет сложнее. Но! — он поднял палец, видя, как у меня задрожали губы. — У нас есть другие возможности. Нам нужны доказательства, что деньги вносили именно ваши родители.
— Какие? — я вцепилась в подлокотники кресла.
— Банковские выписки того времени. Расписки. Свидетели. Ваши родители живы?
— Папа умер три года назад, — я сглотнула комок в горле. — Мама… после инсульта, в пансионате.
— Тем более важно действовать быстро, — он начал что-то записывать в блокнот. — Свекровь наверняка уже консультировалась с юристами. Будет пытаться доказать, что квартира куплена на деньги их семьи.
Я почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Тамара Петровна всегда умела добиваться своего.
— А если… если я просто уйду? — голос звучал жалко, но мне нужно было услышать ответ.
Михаил Степанович отложил ручку и посмотрел мне прямо в глаза:
— Елена Сергеевна, ваши родители продали всё, что имели, чтобы купить вам эту квартиру. Они верили в вас, в вашу семью. Сейчас вы можете всё потерять — или бороться. Решать вам.
Я смотрела в окно, где кружились последние осенние листья. Вспомнила, как папа радовался, когда мы въезжали в новую квартиру. Как мама развешивала шторы, приговаривая, что здесь вырастут её внуки…
— Что нужно делать? — я повернулась к юристу.
— Для начала поднимем выписки из банка. Поищем свидетелей сделки. И главное — никуда не съезжайте из квартиры. Что бы вам ни говорили, какие бы условия ни предлагали.
Когда я вышла на улицу, ветер бросил мне в лицо горсть жёлтых листьев. Я глубоко вдохнула прохладный воздух. Внутри что-то изменилось. Страх никуда не делся, но к нему добавилось что-то ещё… Решимость? Злость? Я достала телефон и набрала номер маминой подруги, Веры Николаевны — она тогда помогала оформлять документы на квартиру. Пришло время собирать по крупицам свою правду.
Я набиралась смелости для этого разговора три дня. За это время Алексей почти не появлялся дома — «работал допоздна». Мы оба понимали, что это ложь, но продолжали играть в эту странную игру: он делал вид, что всё в порядке, я делала вид, что верю.
Звонок раздался ближе к полуночи. Я сидела на кухне, перебирая старые фотографии, когда услышала, как поворачивается ключ в замке.
— Лёша, нам надо поговорить, — я старалась, чтобы голос звучал спокойно.
Он замер в дверях кухни, словно не ожидал меня здесь увидеть. На секунду в его глазах мелькнуло что-то похожее на вину, но тут же исчезло.
— О чём? — он прошёл к холодильнику, достал бутылку минералки. Даже не посмотрел в мою сторону.
— О нас. О квартире. Обо всём, — я расправила плечи. — Давай решим всё по-человечески.
Алексей хмыкнул, отпивая воду:
— А как ты хочешь это решить? Делить нечего, квартира записана на меня.
— Ты прекрасно знаешь, что её купили мои родители, — я почувствовала, как дрожит голос. — Они продали всё, что у них было…
— Ой, начинается, — он театрально закатил глаза. — «Мои родители, моя квартира…» А ты не думала, что за пятнадцать лет я тоже вложил сюда немало? Ремонт делал, мебель покупал…
— На наши общие деньги, — я сжала кулаки под столом. — И это не отменяет того факта, что основную сумму…
— Лена, — он оборвал меня тоном, каким говорят с капризным ребёнком, — давай без истерик. Мама правильно сказала — тебе нужно взять паузу, подумать. Съезди к подруге на недельку. Если будешь упрямиться, мы просто подадим в суд.
— Мы? — я почувствовала, как к горлу подступает горький смех. — Ты уже говоришь «мы» о себе и матери? А как же «мы» о нас с тобой? Пятнадцать лет брака — это ничто?
Он поморщился, будто от зубной боли:
— Не драматизируй. Всякое бывает. Люди расходятся…
— Люди расходятся, — я медленно встала. — Но не все пытаются выбросить жену на улицу. Помнишь, что ты говорил, когда делал предложение? «Мы всегда будем вместе, что бы ни случилось…»
— Господи, Лена! — он с грохотом поставил бутылку на стол. — Это было пятнадцать лет назад! Мы были молодые, глупые… Посмотри правде в глаза — мы давно уже чужие люди.
— Чужие? — я почувствовала, как по щеке скатилась предательская слеза. — А Марина, значит, родная душа?
— Не впутывай сюда Марину, — его глаза опасно сузились. — Она тут ни при чём.
— Да неужели? — я достала телефон. — Хочешь, зачитаю ваши сообщения? «Котёнок мой, я так скучаю…» Или вот это: «С тобой я чувствую себя живым…»
— Хватит! — он ударил ладонью по столу так, что подпрыгнула солонка. — Ты копалась в моем телефоне?
— А ты мне изменял! — я уже не сдерживала слёз. — И теперь ещё хочешь отнять крышу над головой!
— Тебе ничего не грозит, если ты будешь умницей, — его голос стал вкрадчивым. — Съезди отдохни, успокойся. Мама найдёт тебе хорошую однушку, поможет с первым взносом…
В этот момент что-то оборвалось внутри. Я смотрела на человека, которого любила пятнадцать лет, и видела абсолютно чужое лицо. Холодное, расчётливое, с нотками превосходства в глазах.
— Знаешь что, — я вытерла слёзы. — Можешь не утруждаться. Я никуда не уеду. Это моя квартира, и я буду за неё бороться.
— Как знаешь, — он пожал плечами. — Тогда встретимся в суде.
Развернувшись, он вышел из кухни. Через минуту хлопнула входная дверь.
Я подошла к окну. В темноте мигали фонари, где-то вдалеке сигналила машина. Пятнадцать лет совместной жизни только что разбились вдребезги, а мир даже не заметил. За окном всё так же спешили куда-то люди, лаяли собаки, горели окна соседних домов…
Телефон завибрировал — сообщение от свекрови: «Леночка, надеюсь, вы с Лёшей поговорили? Я нашла для тебя чудесную квартирку…»
Я удалила сообщение, не дочитав. Хватит. Теперь только через суд.
Зал суда оказался меньше, чем я представляла. Несколько рядов деревянных скамей, строгие серые стены, герб над судейским столом. Я сидела прямо, стараясь не показывать, как дрожат руки. Михаил Степанович что-то тихо говорил, но я почти не слышала — взгляд был прикован к дверям, через которые вот-вот должны были войти Алексей и Тамара Петровна.
Они появились ровно в десять. Свекровь — в новом сером костюме, с идеальной укладкой, будто не в суд пришла, а на премьеру в театр. Алексей — в тёмно-синем пиджаке, который я подарила ему на прошлый день рождения. Рядом с ними — холёный адвокат с кожаным портфелем.
— Встать, суд идёт! — раздался голос секретаря.
Судья Светлана Игоревна, женщина лет шестидесяти с проницательным взглядом, быстро пробежала глазами документы.
— Слушается дело о признании права собственности… — она подняла глаза. — Представитель истца, излагайте суть требований.
Адвокат Тамары Петровны поднялся, одергивая пиджак:
— Уважаемый суд, мои доверители требуют признать право собственности на квартиру по адресу… — он начал перечислять документы, даты, параграфы законов. По его словам выходило, что я чуть ли не захватчица, незаконно удерживающая чужое имущество.
— А теперь позвольте пригласить свидетеля, — он указал на дверь. — Нина Васильевна Комарова, риэлтор, занимавшаяся оформлением сделки.
Я похолодела. В зал вошла пожилая женщина с крашеными рыжими волосами. Пятнадцать лет назад она действительно помогала с документами… но почему она на их стороне?
— Скажите, Нина Васильевна, — елейным голосом начал адвокат, — кто вносил основной платёж за квартиру?
— Конечно, семья Алексея, — она даже не посмотрела в мою сторону. — Я прекрасно помню, как Тамара Петровна приносила деньги…
— Возражение! — Михаил Степанович резко поднялся. — Ваша честь, у нас есть доказательства обратного.
Он достал папку:
— Банковские выписки того периода. Вот перевод от родителей Елены Сергеевны — именно та сумма, которая была нужна для покупки. А вот выписка с их счёта о продаже дачи и квартиры. Суммы совпадают до копейки.
По залу пронёсся шёпот. Я видела, как побледнела Тамара Петровна.
— Более того, — продолжал Михаил Степанович, — у нас есть свидетель. Вера Николаевна Соколова, подруга семьи, присутствовала при передаче денег.
Вера Николаевна вошла, опираясь на трость. В свои семьдесят пять она держалась прямо, глядя на свекровь без тени страха:
— Я всё помню, словно это было вчера. Мария с Сергеем, царствие им небесное, продали всё, что имели. Говорили: «Лишь бы дочке было где жить…»
— А вы можете подтвердить, что Тамара Петровна не вносила денег? — спросил судья.
— Ещё как могу! — Вера Николаевна усмехнулась. — Она тогда кричала, что квартира слишком маленькая для её сына, что они могли бы найти лучше… Какие уж тут деньги!
Я увидела, как Алексей дёрнулся, будто от удара. А Тамара Петровна что-то яростно зашептала своему адвокату.
— У суда есть ещё вопросы? — Светлана Игоревна обвела взглядом зал. — В таком случае объявляется перерыв для изучения материалов дела. Решение будет оглашено через час.
Этот час я провела как в тумане. Михаил Степанович что-то говорил про высокие шансы, про то, что документы в полном порядке… Но я смотрела на Алексея, сидевшего через проход. Он не поднимал глаз.
Когда судья вернулась, в зале стало так тихо, что было слышно гудение ламп.
— Суд постановил… — Светлана Игоревна говорила чётко, каждое слово падало как камень. — В удовлетворении исковых требований о признании права собственности — отказать. Право собственности на спорную квартиру признаётся за ответчицей, Еленой Сергеевной Волковой, как приобретённое на средства её родителей…
Я почувствовала, как по щекам текут слёзы. Не от горя — от облегчения. От чувства, что справедливость всё-таки существует.
Тамара Петровна, не дослушав, выскочила из зала. Алексей пошёл за ней, но у дверей обернулся. На секунду наши глаза встретились. В его взгляде читались растерянность и что-то похожее на стыд. Но мне уже было всё равно.
Ключ повернулся в замке с привычным щелчком. Я вошла в квартиру — теперь официально мою — и прислонилась к стене, чувствуя, как отпускает напряжение последних недель. За окном догорал октябрьский вечер, окрашивая стены в тёплые золотистые тона.
На кухонном столе всё ещё лежали старые фотографии, которые я перебирала в тот вечер, когда всё началось. Я собрала их в стопку — завтра куплю новый альбом. Пусть прошлое остаётся в прошлом, аккуратно разложенное по страницам, как гербарий с засушенными цветами.
Села за стол, достала новую тетрадь в красивой обложке. На первой странице вывела: «План новой жизни». Улыбнулась — звучит как заголовок из женского журнала. Но сейчас мне нужна эта конкретика, эти простые шаги в будущее.
«1. Записаться на курсы английского», — написала я. Сколько лет мечтала, а всё откладывала — то времени нет, то Лёше не нравилось… Теперь некому не нравиться.
«2. Сделать ремонт в спальне». Давно хотела светло-зелёные обои и новые шторы. И кровать — только свою, без воспоминаний.
Зазвонил телефон — Вера Николаевна:
— Леночка, как ты там? Может, приедешь на чай? У меня пирог с яблоками…
— Спасибо, дорогая, — я почувствовала, как теплеет на душе. — Может, лучше вы ко мне? Посидим, посоветуете, какие обои выбрать…
— Обои? — в её голосе послышалась улыбка. — А, затеваешь ремонт? Правильно, девочка. Новая жизнь — новые стены.
После разговора вернулась к списку. «3. Съездить на море». Всегда мечтала увидеть закат на берегу, пройтись босиком по мокрому песку. Алексей не любил пляжный отдых, предпочитал экскурсии по городам. Теперь можно всё.
В дверь позвонили — соседка, Анна Витальевна, занесла почту, которую забрала для меня днём.
— Слышала, ты выиграла суд, — она присела на краешек стула. — Молодец, девочка. Я, когда от своего ушла, тоже думала — конец света. А потом поняла — только начало.
Я разлила чай по чашкам, достала печенье. Мы говорили обо всём на свете — о её внуках, о моих планах, о том, как она путешествовала одна после развода…
Когда она ушла, небо за окном уже стало тёмно-синим. Я подошла к окну — отсюда был виден кусочек парка, где мы с Лёшей когда-то гуляли. Странно, но воспоминания больше не вызывали боли. Будто листаешь старый альбом — было и прошло.
Вернулась к списку. «4. Завести кота». Почему бы и нет? Рыжего, наглого, с характером. Буду называть его Счастье — чтобы каждое утро встречать и говорить: «Привет, моё Счастье!»
«5. Научиться любить себя».
Последний пункт дался сложнее всего. Я несколько раз переписывала его, подбирая слова. В конце концов, оставила так — просто и честно. Научиться любить себя. Верить в себя. Начать новую жизнь — не вопреки чему-то, а ради себя самой.
За окном мигнули и зажглись фонари. В их тёплом свете комната казалась уютной и какой-то… новой, что ли. Или это я изменилась? В любом случае, это только начало. У меня теперь всё впереди — и английский, и море, и рыжий кот, и любовь. К себе — для начала. А дальше — как сложится.
Я закрыла тетрадь и улыбнулась своему отражению в тёмном окне. Где-то там, в параллельной вселенной, осталась прежняя Лена — та, что боялась остаться одна. А здесь, в этой уютной квартире с видом на парк, начинается новая история. И она обещает быть интересной.
