В этот день всё начиналось как обычно. Солнце ласково касалось распустившихся тюльпанов, и я, стоя на коленях возле любимой клумбы, аккуратно выщипывала сорняки. Весна в этом году выдалась на редкость тёплой, и мой сад откликнулся на это буйным цветением. Я как раз размышляла, не пересадить ли розовые пионы поближе к дорожке, когда тишину разорвал звук подъезжающей машины.
Знакомый внедорожник, весь в дорожной пыли, остановился у моих ворот. Сердце ёкнуло – я узнала эту машину, хотя видела её всего несколько раз. Водительская дверь распахнулась, и оттуда, как чёртик из табакерки, выпрыгнул Андрей. Его широкая улыбка, казалось, освещала всю улицу.
– Ириша! – он помахал рукой, держа в другой пакет, из которого выглядывала коробка моего любимого торта. – Не ждала?
Я поднялась с колен, отряхивая садовый фартук. В горле почему-то появился странный комок – смесь радости и какого-то неясного беспокойства. Андрей был моим давним другом, мы познакомились ещё в университете, и его появление всегда приносило в мою жизнь волну веселья и легкомысленных приключений. Но сейчас что-то было не так.
Он открыл багажник, и моё беспокойство усилилось – там стоял объёмный чемодан, явно не предназначенный для короткого визита. Андрей, заметив мой взгляд, только подмигнул:
– Решил устроить себе маленький отпуск. Ты же не против?
Я улыбнулась в ответ, стараясь скрыть замешательство. Конечно, я была рада его видеть – Андрей всегда умел развеять любую грусть своими искромётными шутками и заразительным смехом. Но эта неожиданность… Я привыкла к своему размеренному ритму жизни, к тихим вечерам в саду, к возможности в любой момент уединиться с книгой или своими мыслями.
– Проходи, – сказала я, открывая калитку. – Только руки помой сначала – будем чай с тортом пить.
Андрей, не теряя времени, подхватил свой чемодан и направился к дому. Я смотрела ему вслед, и внутри боролись два чувства: искренняя радость от встречи с дорогим другом и едва уловимая тревога. Почему он не предупредил? Почему именно сейчас? И главное – насколько затянется этот «маленький отпуск»?
Весенний ветер качнул ветки яблони, осыпав дорожку белыми лепестками. Я вздохнула и пошла в дом – нужно было готовить гостевую комнату и придумывать, чем кормить нежданного гостя. В конце концов, это же Андрей – мой старый добрый друг. Что может пойти не так?
Когда я зашла в гостиную с чашкой кофе, Андрей уже освоился на диване. Ноги в носках с какими-то дурацкими смайликами закинуты на подлокотник, а на коленях – мой старый фотоальбом в потёртой кожаной обложке. Тот самый, который я прячу от всех на верхней полке шкафа.
– Нет, ты только глянь! – он чуть не захлебнулся от восторга. – Это что, правда ты? В малиновом пиджаке?
Я поморщилась. Девяностые годы, что с них взять.
– Андрей, может не надо…
– Да ладно тебе! О, а вот мы на турбазе, помнишь? Ты ещё с этим встречалась… как его… очкариком?
– С Мишей, – я машинально поправила занавеску. – Он был хорошим человеком.
– Зануда он был, – Андрей фыркнул, переворачивая страницу. – Помнишь, как он всё высчитывал стоимость бензина на поездку? До копейки! А здесь… Боже, что у тебя с волосами? Это что, химия?
Я ушла на кухню, делая вид, что мне срочно нужно проверить курицу в духовке. На самом деле просто хотелось спрятаться. Было что-то неправильное в том, как он копается в моих воспоминаниях, словно в коробке со старым хламом.
– Ириш, а где второй альбом? – донеслось из комнаты. – Тут обрывается на две тысячи пятом…
– Ужинать пора, – я говорила громче, чем нужно, гремя посудой. – Всё остынет.
Он пришёл на кухню, по-прежнему с альбомом под мышкой. Плюхнулся за стол, подгреб к себе тарелку с курицей.
– М-м-м, – пробормотал с набитым ртом. – Вот это я понимаю – домашняя еда! А то надоели эти бизнес-ланчи…
Я смотрела, как он ест. Крошки от хлеба падали на скатерть – ту самую, праздничную, которую я обычно стелю только по особым случаям. Почему я её сегодня достала? Наверное, хотела показать, что рада гостю.
А рада ли?
– Слушай, – он отодвинул пустую тарелку. – У тебя просто отпад как хорошо! Тепло, уютно… И готовишь обалденно! Вот что значит – женская рука в доме.
Я промолчала, собирая посуду.
– Ты какая-то напряжённая, – заметил он вдруг. – Расслабься! Я же не чужой человек, в конце концов. Мы сколько лет знакомы?
«Не чужой». От этих слов внутри что-то сжалось. Двадцать лет дружбы, тысячи совместных историй, миллион шуток, понятных только нам двоим. Всё так. Но сейчас…
– Кофе будешь? – спросила я, чтобы что-то сказать.
– Давай! – он потянулся, хрустнув суставами. – И можно потом ещё альбомы посмотреть? Я там на антресолях целую стопку видел.
Я замерла с туркой в руках. На антресолях? Он уже и туда забрался?
За окном смеркалось. В саду надрывался соловей. А я стояла на своей кухне и чувствовала себя так, словно меня потихоньку вытесняют из собственного дома.
Утро началось не с привычного шума чайника. Я проснулась от стука в дверь и звона посуды.
– Подъём, засоня! – раздался бодрый голос Андрея. – Смотри, что у меня есть!
Не успела я сообразить, что происходит, как дверь распахнулась. Андрей, в моём фартуке, который был ему явно маловат, балансировал подносом. Кофе в моей любимой чашке, тосты, даже веточка сирени в стакане.
– Я тут подумал – надо тебя побаловать! – он лучезарно улыбался, пристраивая поднос на краю кровати.
Я натянула одеяло повыше, чувствуя себя неуютно. Утро – моё личное время. Священное. Эти полчаса между сном и явью, когда можно просто лежать, думать, медленно возвращаться в реальность…
– Ты же любишь с корицей? – он уже плюхнулся на край кровати. – Я там на кухне всё перерыл, еле нашёл. И знаешь, что я подумал? Надо бы полки переставить. Очень неудобно расположены!
Корица. Полки. В девять утра.
– Андрей…
– Погоди, – он отмахнулся. – Сначала попробуй. Я специально погуглил рецепт идеального кофе. Там, оказывается, целая наука!
Я сделала глоток. Кофе был слишком сладкий.
После завтрака я пошла в свой кабинет – крошечную комнатку, где стоял старый письменный стол и книжные полки. Здесь я обычно работала, писала статьи для журнала, читала.
Дверь была открыта. На столе – ноутбук Андрея, какие-то бумаги, недопитая чашка кофе прямо на моих рукописях. Мои папки сдвинуты в сторону, словно ненужный хлам.
– А, ты уже встала! – Андрей появился за спиной. – Извини, я тут устроился поработать. У тебя тут такая классная атмосфера! И вай-фай ловит отлично.
Я смотрела на свой стол, не узнавая его. Там, где раньше был идеальный порядок – каждая вещь на своём месте, каждая бумажка в своей стопке – теперь царил хаос.
– Знаешь, – он плюхнулся в моё кресло. – А ведь здорово получилось, что я приехал! Ты же совсем одичала тут одна. Всё работа да работа… А человеку нужно общение!
Я стояла в дверях своего кабинета, не решаясь войти. Это место всегда было моим убежищем. Здесь я могла спрятаться от всего мира, побыть наедине с собой, со своими мыслями. А теперь…
– Кстати, – Андрей защёлкал мышкой. – Я тут набросал план, как можно переделать эту комнату. Смотри!
Он развернул монитор, показывая какой-то чертёж.
– Если убрать эти полки и поставить диван, получится отличная гостевая! А твой рабочий уголок можно организовать на кухне. Там света больше, и…
– Андрей, – мой голос звучал глухо. – Это мой кабинет.
– Ну да! – он радостно кивнул. – Поэтому я и хочу помочь сделать его удобнее. Ты же знаешь, у меня глаз намётанный, я в этом понимаю…
Я развернулась и ушла в сад. К своим тюльпанам, которые не давали советов и не пытались переделать мою жизнь. Села на скамейку и закрыла глаза.
Из открытого окна кабинета доносился стук клавиш и голос Андрея – он с кем-то разговаривал по телефону. В моём кресле. В моём кабинете. В моей жизни.
Что-то нужно было делать. Но что?
После двухчасовой прогулки в парке у меня немного прояснилось в голове. Нет, ну правда – сколько можно терпеть? Три дня. Всего три дня, а такое чувство, будто прошёл месяц. Я медленно брела по дорожке к дому, разглядывая первые звёзды, и думала, как начать этот сложный разговор.
И тут из открытого окна донеслось:
– Серёга, ну ты чего? Приезжай, конечно! У неё тут места – хоть танцы устраивай. Ириша точно обрадуется…
Я споткнулась о бордюр. Серёга – это наш Петрович? Тот самый, который может говорить о квантовой физике двенадцать часов подряд и не замолкать?
– …Да брось ты, какие стеснения! – продолжал вещать Андрей. – Я тут уже почти как хозяин. Слушай, а помнишь, как мы на третьем курсе… В общем, давай в субботу. Я тут местечко для мангала присмотрел, в саду…
Мангал? В моём саду? Рядом с розами, которые я выхаживала три года?
Не помню, как оказалась в доме. Наверное, грохнула дверью, потому что Андрей обернулся на пороге кухни с удивлённым видом, зажимая телефон плечом:
– О, Ириш! А мы тут с Петровичем…
– Я слышала.
Он замолчал на полуслове. Что-то в моём голосе его насторожило.
– Серёг, я перезвоню, – быстро сказал он в трубку.
Мы стояли друг напротив друга. Я – всё ещё в уличных туфлях, он – в домашних тапочках. Моих домашних тапочках, между прочим.
– Значит, ты уже почти как хозяин? – я старалась говорить спокойно, но голос предательски дрожал.
– А что такого? – он пожал плечами. – Мы же друзья. Ты сама всегда говорила…
– Что именно я говорила, Андрей?
– Ну… что твой дом – мой дом.
– И ты решил воспринять это буквально?
Он прошёлся по кухне, плюхнулся на стул. Снова встал.
– Слушай, ну что ты завелась? Подумаешь, позвал Петровича. Он же наш! Помнишь, как он нас на экзамене…
– Дело не в Петровиче.
– А в чём?
– В тебе. В том, как ты… – я замялась, подбирая слова. – Ты ведёшь себя так, будто имеешь право решать, что происходит в моём доме.
– А что не так? – он начал заводиться. – Я, между прочим, о тебе забочусь! Кофе в постель, уборка…
– Я не просила об этом.
– Вот оно что! – он хлопнул ладонью по столу. – То есть друзьям теперь надо специальное разрешение, чтобы заботиться?
– Это не забота, Андрей, – я устало опустилась на стул. – Это… вторжение.
– Вторжение? – он аж поперхнулся. – Ты что несёшь? Мы сколько лет знакомы? Двадцать? И теперь я для тебя захватчик?
– А как ещё это назвать? Ты занял мой кабинет. Роешься в моих вещах. Зовёшь людей в гости. Планируешь какие-то ремонты…
– Потому что тебе нужно встряхнуться! – он навис надо мной. – Ты же закопалась тут, как крот! Всё твои цветочки, статейки… Жизни не видишь!
– Это моя жизнь, – я встала. – И она мне нравится.
Мы замолчали. В открытое окно задувал тёплый ветер, шевеля занавески. Где-то вдалеке погромыхивало.
– Вот значит как, – он медленно опустился на стул. – Выгоняешь?
– Нет, – я покачала головой. – Просто… есть границы, Андрей. Даже у дружбы.
Он долго смотрел в окно, барабаня пальцами по столу. Потом вдруг спросил:
– А помнишь, на первом курсе… я ведь такой же был, да? Всё хотел причесать мир под себя?
Я невольно улыбнулась. Вспомнила, как он пытался организовать нашу студенческую коммуну в общаге. С графиком дежурств, обязательными совместными ужинами и системой штрафов.
– Думал, всё знаю лучше других, – он грустно усмехнулся. – А сейчас вот… опять, да?
За окном громыхнуло совсем близко. Первые капли дождя застучали по карнизу.
– Гроза начинается, – сказала я.
– Да, – он поднял глаза. – Знаешь… прости меня, а?
Мы сидели на веранде с чашками чая. Гроза прошла стороной, только несколько капель упало на мои тюльпаны. Сирень пахла одуряюще, почти до головокружения.
– Знаешь, – я грела руки о чашку, – когда ты приехал, я правда обрадовалась.
Андрей хмыкнул:
– А потом я всё испортил, да?
– Не всё, – я улыбнулась. – Кофе по утрам был вкусный. Только слишком сладкий.
– Три ложки сахара, – он закатил глаза. – Я же помню, ты всегда любила сладкий.
– Это было двадцать лет назад. Сейчас я пью без сахара.
Мы помолчали. С соседнего участка доносились детские голоса – там, у Кравченко, внуки приехали.
– Ты изменилась, – вдруг сказал Андрей. – А я всё пытаюсь впихнуть тебя в старую версию. Ту девчонку с химией на голове, которая могла срорваться в Питер в пять утра просто потому, что захотелось булочек с корицей.
Я провела рукой по волосам – давно уже седым у висков.
– Все меняются, Андрюш. Это нормально.
– А я вот… застрял, наверное. Всё гоняюсь за той студенческой вольницей. Знаешь, – он отставил чашку, – когда от меня Ленка ушла, я думал – ерунда, переживу. Подумаешь, развод. У всех бывает.
Я молчала. За пятнадцать лет их брака мы виделись всего несколько раз – Лена не любила шумных компаний.
– А потом в квартире стало так… пусто, – он смотрел куда-то мимо меня. – Тихо. Раньше мне всё мешало – её привычка петь по утрам, разбросанные повсюду книжки, запах этих её ароматических свечек… А теперь вот…
– Поэтому ты приехал?
– Наверное, – он пожал плечами. – Подумал – вот Иринка, она точно поймёт. Она же одна живёт и не парится. У неё всё так… уютно, правильно.
– Потому что это мой выбор, – я тронула его за руку. – Я не одинока, Андрюш. У меня есть мой дом, мой сад, моя работа. Друзья, наконец. Которые, конечно, могут приезжать в гости…
– Но не устраивать тут филиал общежития? – он наконец улыбнулся.
– Что-то вроде того.
В траве стрекотали сверчки. Из темноты сада тянуло прохладой и мокрой землёй.
– Ты это… извини меня, – Андрей смотрел в свою чашку. – Я правда как слон в посудной лавке. Всё хотел сделать как лучше, а получилось…
– Как всегда, – я рассмеялась. – Помнишь, как ты пытался осчастливить Таньку на третьем курсе? Устроил ей свидание с физиком…
– А она встречалась с химиком, – он тоже засмеялся. – Чуть не отравила меня на лабораторной.
Мы проговорили до полуночи. Вспоминали истории, смеялись, иногда замолкали. Как раньше. Только теперь это было… спокойнее, что ли. Мудрее.
– Знаешь, – сказал Андрей, когда мы собирались расходиться, – я завтра, наверное, поеду.
– Уверен?
– Да, – он кивнул. – Пора перестать бегать. Разгрести завалы на работе, квартиру в порядок привести… Начать жить по-новому, в конце концов. Как ты.
Я обняла его:
– Только не пропадай на двадцать лет, ладно?
– Не пропаду, – он улыбнулся. – Но теперь буду звонить перед приездом. И никаких мангалов в розарии, обещаю.
Утро выдалось солнечным. Я проснулась по привычке рано и первым делом выглянула в окно – Андрей уже грузил чемодан в машину. Сердце кольнуло какой-то странной смесью облегчения и грусти.
На кухню я спустилась, когда его машина уже скрылась за поворотом. Налила себе кофе – без сахара, как привыкла за последние годы. И тут заметила на столе конверт.
«Ириша!»
Почерк у него всегда был ужасный, но читаемый.
«Решил написать, потому что с утра я обычно не слишком красноречив, а сказать хочется многое.
Знаешь, я ведь и правда думал, что спасаю тебя от одиночества. Влетел в твою жизнь как ураган – с советами, переделками, планами… Искренне верил, что делаю что-то важное и правильное.
А оказалось, что спасать надо было не тебя, а меня самого. От пустоты в квартире, от тишины по вечерам, от необходимости разбираться с собственной жизнью.
Ты научила меня важному – иногда нужно просто остановиться и спросить: а может, человеку и так хорошо?
Торт в холодильнике. Не смог его увезти – он же твой любимый. И прости за бардак в кабинете, я всё вернул на места. Почти всё. Ну, ты разберёшься.
Твой старый друг и бывший захватчик, Андрей».
Я улыбнулась и пошла проверить кабинет. Там действительно всё стояло почти на своих местах. Почти – потому что на столе появилась новая фотография в рамке. Мы с Андреем на первом курсе: я с той самой ужасной химией на голове, он в своей неизменной клетчатой рубашке. Молодые, смешные, счастливые.
А на обороте рамки – его кривым почерком: «Некоторые вещи не должны меняться. Например, дружба.»
Я поставила фотографию на полку, между томиками Чехова и Бунина. Из сада доносился птичий гомон, пахло мокрой от росы сиренью. Мой дом снова стал моим – но теперь в нём было что-то новое. Может быть, понимание того, что иногда нужно впускать в свою жизнь ураганы. Ненадолго. Чтобы помнить, как ценен штиль.
В дверь позвонили – соседка принесла рассаду петуний.
– А где ваш гость? – спросила она. – Такой весёлый мужчина…
– Уехал, – ответила я. – Но обещал вернуться. Когда научится звонить заранее.
И мы обе рассмеялись – каждая о своём.
