Ключи в замке повернулись с трудом. Прежде чем войти, я на мгновение прислонилась к двери подъезда. Рабочий день выжал из меня все соки — сорок минут в душном автобусе завершили процесс. В голове крутилась только одна мысль: «Только бы добраться до дивана…»
Но я знала, что меня ждёт. Знала слишком хорошо.
Открыв дверь, я увидела привычную картину — разбросанные кроссовки Олега в прихожей, куртка Алины, брошенная на тумбочку вместо вешалки. Чей-то носок — видимо, мужа — одиноко лежал посреди коридора, как потерявшийся путник.
— Мама, ты купила что-нибудь вкусненькое? — донёсся голос из комнаты.
Вот и всё приветствие. Не «как ты, мама?» или «тяжёлый день был?» Только вопрос о еде. Я молча разулась и прошла на кухню.
На столе — тарелки с засохшими остатками завтрака. Когда я уходила утром, я попросила их убрать. В раковине — кастрюля из-под вчерашних макарон. Я вздохнула и механически начала собирать посуду.
— Ты что-то готовить будешь? — В дверном проёме появился силуэт мужа. Он не отрывал взгляда от телефона, листая ленту новостей.
— А ты не видишь, что я только пришла? — ответила я, пытаясь сохранять спокойствие.
— Ну я просто спросил, — пожал плечами Олег и вернулся в гостиную к дивану.
Я открыла холодильник. После работы нужно ещё придумать, что приготовить! Из комнаты доносился смех — Олег что-то веселое нашёл в своем телефоне.
— Мам, я кушать хочу! Скоро там? — крикнула дочь из своей комнаты.
Что-то внутри меня щёлкнуло. Словно последняя капля переполнила чашу. Я стояла посреди кухни, держа в руках губку для мытья посуды, и вдруг поняла, что больше не могу. Просто не могу.
Я вышла в коридор. В горле пересохло, но слова вырвались сами:
— Я не столовая и не гостиница, чтобы всех обслуживать! — с раздражением сказала я мужу, который даже не поднял головы от телефона.
Повисла пауза. Олег медленно поднял глаза, недоумение отразилось на его лице. Из своей комнаты выглянула Алина.
— Ты чего, мам? — спросила она с таким искренним удивлением, будто я сообщила о планах полететь на Марс.
— Того! — я не узнавала собственный голос. — Я прихожу с работы и вместо отдыха начинаю вторую смену. И никто, НИКТО даже не думает помочь!
— Да ладно тебе, чего ты завелась-то? — Олег наконец отложил телефон. — Подумаешь, тарелки не помыли.
— Не помыли тарелки? — я почувствовала, как внутри всё клокочет. — А кто убирает в ванной? Кто стирает твои носки, которые ты разбрасываешь по всей квартире? Кто готовит каждый день? А потом ещё выслушивает: «Опять рыба? А почему не мясо?»
— Мам, ну ты же всегда это делала, — пожала плечами Алина.
— Всегда? — я горько усмехнулась. — Знаешь, это не должность такая — «мама». Это не значит «прислуга для всех».
Я развернулась и ушла на кухню. Руки дрожали. Семнадцать лет брака, пятнадцать лет материнства, и только сейчас я решилась сказать это вслух.
Утро следующего дня было необычно тихим. Я привычно встала раньше всех, но вместо того, чтобы бросаться готовить завтрак, налила себе кофе и села у окна.
— А завтрак? — сонно спросил вышедший на кухню Олег.
— В холодильнике есть яйца, хлеб в хлебнице, — спокойно ответила я, не отрывая взгляда от окна.
— Ты что, не будешь готовить?
— Не сегодня.
Мне казалось, я слышу, как скрипят шестерёнки в его голове. За семнадцать лет такого не случалось — чтобы жена просто сидела и пила кофе, а не суетилась у плиты.
— Ты заболела? — в его голосе прозвучала нотка беспокойства.
— Нет. Я просто больше не хочу быть невидимкой, которая обслуживает всех, не получая даже элементарной благодарности.
Олег постоял, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, а потом молча достал сковородку. Я наблюдала за его неловкими движениями, за тем, как он пытается разбить яйцо одной рукой и терпит неудачу. Внутри боролись два чувства: желание вскочить и помочь и странное, новое ощущение свободы.
В тот день я впервые не приготовила ужин. И не постирала школьную форму Алины на следующий день. Не собрала разбросанные по квартире вещи.
— Что с тобой случилось, Ир? — спросил меня вечером Олег, когда мы лежали в постели, отвернувшись друг от друга.
— Со мной? — я повернулась к нему. — А что со мной должно случиться? Я просто устала быть невидимкой.
— Какой невидимкой? — искреннее недоумение в его глазах заставило меня горько усмехнуться.
— Той, чью работу замечают, только когда она не сделана, — тихо ответила я и отвернулась.
К концу недели в доме воцарился хаос. Грязная одежда скапливалась в ванной. На кухне громоздились немытые тарелки — каждый использовал новую вместо того, чтобы помыть использованную.
— Мам, мне нечего надеть в школу! — возмущённо заявила Алина в пятницу вечером.
— Постирай форму, — спокойно ответила я, читая книгу.
— Как?
— Открой стиральную машину, загрузи вещи, насыпь порошок, нажми кнопку.
— Но ты же всегда… — начала она.
— Тебе пятнадцать, Алина. Ты вполне можешь научиться стирать свои вещи.
Дочь хлопнула дверью. Через полчаса я услышала, как она разговаривает по телефону с подругой.
— Представляешь, Машка, мама с ума сошла! Говорит, я должна сама стирать и готовить! Это же её работа!
Я не слышала, что ответила ей подруга, но после этого разговора Алина притихла. Вечером она неуверенно подошла ко мне:
— Мам, покажешь, как стиральную машину включать?
В субботу я собрала сумку.
— Ты куда? — удивлённо спросил Олег, когда я направилась к входной двери.
— К Наташе, на выходные, — ответила я, застёгивая куртку.
— В смысле? А мы?
— А что вы? Вы взрослые люди. В холодильнике есть еда. Стиральная машина работает. Даже пылесос в кладовке есть, представляешь?
Впервые за многие годы я провела выходные без забот о семье. Мы с Наташей ходили в кино, болтали до поздней ночи, гуляли по парку. И ни разу я не приготовила еду и не помыла за кем-то посуду. Это было… странное чувство свободы.
Возвращалась я с тревогой. Что ждёт меня дома?
Открыв дверь, я увидела тот же бардак, что и два дня назад, только усугубившийся. Олег сидел в гостиной с виноватым видом.
— Как отдохнула? — спросил он.
— Прекрасно, — ответила я, оглядывая беспорядок. — А вы, я смотрю, даже не пытались убраться?
— Мы не знали, с чего начать, — признался он. — Честно говоря, я думал, ты всё это делаешь между делом. Не представлял, сколько на это уходит времени и сил.
Этот момент стал поворотным.
Вечером мы собрались за столом. Я не стала готовить ужин — заказала пиццу. Семейный совет, так сказать.
— Я хочу, чтобы вы меня услышали, — начала я, глядя на мужа и дочь. — Я не хочу больше быть служанкой в этом доме. Я — часть семьи, а не домработница. Хотите комфорта? Давайте его делать вместе.
Сначала повисла тишина.
— Но ты же мама, — наконец произнесла Алина. — Мамы всегда…
— Мамы — живые люди, — перебила я её. — С чувствами, желаниями, усталостью. Я работаю полный день, как и папа. Почему после работы у него есть право на отдых, а у меня начинается вторая смена?
— Я никогда не запрещал тебе отдыхать, — возразил Олег.
— Да, не запрещал. Ты просто ждал, когда я всё сделаю. И считал это нормальным.
— И что ты предлагаешь? — в его голосе появились нотки раздражения.
— Справедливое распределение обязанностей. Все мы живём в этом доме, все пользуемся ванной, носим одежду и едим пищу. Значит, все должны участвовать в поддержании порядка.
Конечно, это был непростой разговор. Олег сопротивлялся — «я не умею готовить», «у меня нет времени стирать». Алина обиженно надувала губы — «никто из моих подруг не стирает сам». Но я была непреклонна.
Мы составили график дежурств. Ничего сложного: каждый моет за собой посуду сразу после еды. Стирку я оставила за собой, но сортировать и развешивать бельё стала Алина. Олег взял на себя выбрасывание мусора и уборку пылесосом раз в неделю.
Первые дни были тяжёлыми. Олег обжёг руку, пытаясь пожарить котлеты. Алина забыла развесить бельё, и оно скисло в машинке. Я боролась с желанием всё переделать самой — так было бы быстрее. Но я держалась.
Прошёл месяц.
Вечер. Я сижу в кресле с книгой, которую давно хотела прочитать. С кухни доносится звон посуды — это Олег моет тарелки после ужина, который сам же и приготовил. Его стейки всё ещё далеки от идеала, но с каждым разом получаются всё лучше.
— Мам, а как варить суп? — Алина заглядывает в комнату. — Я хочу попробовать сделать тот, с фрикадельками.
— Сейчас покажу, — улыбаюсь я, отложив книгу.
Наша квартира всё ещё далека от идеала чистоты. Иногда график дежурств нарушается. Иногда мы спорим о том, кто должен мыть сковородку. Но теперь я не кричу — я уверена в своей позиции. Я больше не чувствую себя служанкой, обязанной обслуживать всех без права голоса.
В спальне Олег застилает постель — раньше это всегда делала я. Неидеально, конечно. Уголки не заправлены как следует, подушка криво лежит. Но он старается.
— Знаешь, Ир, — говорит он, заметив мой взгляд, — я и не представлял, сколько всего ты делала. Каждый день, годами…
Я подхожу и обнимаю его.
— А знаешь, что самое обидное было? — тихо говорю я. — Не то, что приходилось много работать. А то, что это считалось само собой разумеющимся. Что моя работа была невидимой — пока всё в порядке, никто и не замечает.
Он крепче обнимает меня.
— Прости, что не видел. Теперь вижу.
Я снова хозяйка в своём доме. Только теперь — не на кухне, а в собственной жизни. И пусть у нас не всегда идеально чисто, зато теперь у меня есть время для себя. Время почитать книгу. Сходить к подруге. Просто посидеть в тишине. И самое главное — мой труд больше не невидим. Он оценён и уважаем.
Как жаль, что для того, чтобы это случилось, мне пришлось поднять бунт.
— Мам, суп кипит! — кричит из кухни Алина.
Я улыбаюсь и иду помогать дочери. Теперь не как служанка, а как мама, которая учит ребёнка важному в жизни навыку. И в этот момент я по-настоящему счастлива.
