Анжела смотрела на женщину, стоявшую в её прихожей, и не могла поверить своим глазам. Раиса Михайловна – всё та же: прямая спина, тщательно уложенные седеющие волосы и этот невыносимый взгляд, будто весь мир ей должен.
— Я с вашим сыном развелась, что вы делаете в моей квартире? — возмущалась Анжела, сжимая в руке ключи так, что металл впивался в ладонь.
Раиса Михайловна даже бровью не повела. Она стояла в центре прихожей, словно на своей территории, и методично снимала перчатки – палец за пальцем, будто проводила какой-то ритуал.
— Ну и что, что развелась? Квартиру-то он покупал, — произнесла она с той особой интонацией, от которой у Анжелы всегда сводило зубы.
— Суд постановил иначе, — Анжела швырнула сумку на тумбочку. — У меня документы есть. И если вы сейчас же не уйдёте, я вызову полицию.
— Вызывай, — усмехнулась свекровь, проходя в гостиную, где на журнальном столике уже лежала раскрытая книга и стояла чашка с недопитым чаем. — Объяснишь им, почему выгоняешь пожилую женщину на улицу.
Анжела замерла на пороге собственной гостиной, не в силах поверить происходящему. Развод с Игорем длился почти год — мучительный процесс с бесконечными судебными заседаниями, дележом имущества и попытками бывшего мужа выставить её виноватой во всём. И вот, когда она наконец-то получила свободу и право на эту квартиру, когда начала нормально спать по ночам, в её жизнь снова вторглась эта женщина.
— У вас есть своя квартира, — процедила Анжела сквозь зубы.
— Там ремонт, — Раиса Михайловна пожала плечами, как будто это всё объясняло. — Игорь сказал, что я могу пожить здесь.
— Игорь не имеет права ничего говорить про эту квартиру!
Свекровь медленно опустилась в кресло – то самое, в котором всегда сидел Игорь. Она провела рукой по подлокотнику, словно поглаживала кота, и посмотрела на Анжелу с жалостью, будто та была несмышлёным ребёнком.
— Девочка моя, — сказала она тем самым тоном, от которого у Анжелы всегда начиналась мигрень, — не нужно так нервничать. Это вредно для цвета лица. У тебя и так уже морщинки появились.
Раиса Михайловна умела бить точно в цель. Каждый раз, каждое слово – как стрела, запущенная точно в самое больное место. Впрочем, сейчас Анжела была к этому готова.
— У меня есть ровно пять минут, чтобы вы собрали свои вещи, — она демонстративно посмотрела на часы. — Потом я действительно вызову полицию.
— Не веди себя как базарная торговка, — свекровь сморщила нос. — Мы же интеллигентные люди. Можем договориться.
Интеллигентные люди. Эту фразу Анжела слышала на протяжении всех восьми лет брака с Игорем. «Мы же интеллигентные люди, Анжела, нельзя так громко смеяться». «Интеллигентные люди не носят такие яркие цвета». «В семье интеллигентных людей жена не должна зарабатывать больше мужа».
Восемь лет она пыталась соответствовать этим стандартам, восемь лет подавляла свою природу, пока однажды не поняла, что превращается в бледную тень самой себя.
— У нас нет никаких договорённостей, Раиса Михайловна, — твёрдо сказала Анжела. — Мы с Игорем больше не семья.
Свекровь вздохнула, будто ей приходилось иметь дело с особо непонятливым существом.
— Семья — это не просто штамп в паспорте, деточка. Семья — это кровь, это связи, которые не разорвать никаким судебным решением.
На этих словах Анжела почувствовала, как внутри неё что-то оборвалось. Сколько раз она слышала эти фразы от Игоря? Сколько раз он манипулировал ею, используя эти высокие слова о семейных узах, в то время как сам разрушал их брак своими изменами и ложью?
— Кровь? — она горько усмехнулась. — Вам напомнить, как вы убеждали Игоря не заводить детей, потому что я, видите ли, «испорчу вашу породу»?
Раиса Михайловна поджала губы, но промолчала. Она знала, что в этом Анжела её переиграла.
— Я больше не позволю вам и вашему сыну портить мне жизнь, — продолжила Анжела, чувствуя, как с каждым словом становится сильнее. — У меня есть судебное решение, согласно которому эта квартира принадлежит мне. И если вы сейчас же не уберётесь отсюда, я не только вызову полицию, но и подам на вас заявление за незаконное проникновение в жильё.
— Ты всегда была неблагодарной, — процедила свекровь, наконец показывая своё истинное лицо. — Мой сын дал тебе всё: фамилию, положение в обществе, эту квартиру…
— Вашу фамилию я с радостью сменила обратно на свою, — парировала Анжела. — Что касается положения в обществе — моя должность архитектора в международной компании говорит сама за себя. А квартиру, если вы забыли, мы покупали вместе, на общие деньги, и суд учёл это.
Раиса Михайловна начала подниматься с кресла, и Анжела вдруг заметила то, чего не видела раньше: её бывшая свекровь постарела. Плечи, всегда такие прямые, будто по линейке, слегка сгорбились. В глазах, смотревших всегда с превосходством, мелькнул страх.
— Ты не понимаешь, — тихо сказала она, и в её голосе Анжела впервые услышала не приказ, а просьбу. — Мне действительно некуда идти.
— Что?
— У меня нет никакого ремонта. Игорь… он продал мою квартиру. Сказал, что это временно, что нужны деньги для бизнеса, что потом купит лучше…
Анжела почувствовала, как внутри неё разгорается знакомое чувство – смесь злости и жалости. Сколько раз она сама попадалась на обещания Игоря? Сколько раз верила, что «в следующий раз всё будет иначе»?
— И вы позволили ему это сделать? — спросила она уже мягче.
Раиса Михайловна опустила глаза, и этот жест сказал Анжеле больше, чем любые слова. Да, позволила. Как и сама Анжела позволяла Игорю многое, слишком многое.
— Он мой сын, — просто ответила свекровь, и в этих трёх словах было столько боли, что Анжела на мгновение увидела перед собой не грозную Раису Михайловну, а просто пожилую женщину, обманутую собственным ребёнком.
Анжела глубоко вздохнула. Часть её хотела выставить свекровь за дверь немедленно – за все те годы унижений, за все пренебрежительные взгляды и комментарии. Но другая часть… другая часть понимала, что перед ней просто ещё одна жертва Игоря.
— На сколько был ремонт? — спросила она наконец.
— Он сказал – месяц, может, два.
— А когда он продал вашу квартиру?
Раиса Михайловна помолчала, затем тихо ответила:
— Три месяца назад.
Три месяца. Именно тогда Игорь вдруг решил оспорить решение суда о разделе имущества, затягивая процесс новыми и новыми исками. Теперь стало ясно, откуда у него деньги на дорогого адвоката.
— Вы понимаете, что он просто использовал вас? — спросила Анжела, глядя прямо в глаза свекрови. — Так же, как использовал меня все эти годы?
Раиса Михайловна хотела что-то возразить, но осеклась. В её взгляде мелькнуло что-то похожее на понимание, но она тут же отвернулась, не желая признавать очевидное.
— Это всё временно, — упрямо повторила она. — Он обещал…
— Он всегда что-то обещает, — перебила Анжела. — И никогда не выполняет. Вы же сами это знаете.
Они стояли в гостиной, две женщины, связанные одним мужчиной и годами взаимной неприязни. Тикали часы – те самые, антикварные, которые когда-то подарила Раиса Михайловна на новоселье, сопроводив подарок комментарием: «Надеюсь, хоть они внесут немного стиля в ваш интерьер».
Анжела вдруг поняла, что устала. Устала ненавидеть, устала бороться, устала постоянно доказывать, что она достойна уважения.
— Я могу дать вам неделю, — сказала она наконец. — Неделю, чтобы найти другое жильё.
Раиса Михайловна нахмурилась, явно ожидая подвоха.
— И где я должна жить эту неделю?
— Здесь, — ответила Анжела, сама не веря своим словам. — В гостевой комнате.
— А ты?
— Я тоже здесь. Это моя квартира, — напомнила Анжела. — Но у меня есть условия.
Свекровь выпрямилась, снова принимая свой обычный властный вид.
— Какие ещё условия?
— Никаких указаний, как мне жить. Никаких комментариев о моей внешности, моих привычках или моём образе жизни. И самое главное – никаких контактов с Игорем из моей квартиры.
Последнее условие явно задело Раису Михайловну за живое.
— Ты запрещаешь мне общаться с собственным сыном?
— Нет, — покачала головой Анжела. — Вы можете общаться с ним сколько угодно. Но не из моего дома и не о том, что здесь происходит. Если я узнаю, что вы передаёте ему информацию обо мне или используете эту ситуацию, чтобы помочь ему в судебных разбирательствах – вы окажетесь на улице в тот же день.
Раиса Михайловна молчала, обдумывая предложение. Наконец она кивнула.
— Хорошо. Одна неделя.
— И ещё кое-что, — добавила Анжела. — В следующий раз, прежде чем входить в чужую квартиру, сначала позвоните.
Первые два дня совместного проживания были похожи на холодную в.о.й.н.у. Они почти не разговаривали, старательно избегая друг друга. Раиса Михайловна проводила большую часть времени в гостевой комнате, выходя только чтобы приготовить себе еду или выпить чаю. Анжела задерживалась на работе допоздна, а дома сразу же закрывалась в спальне.
На третий день Анжела вернулась раньше обычного – встреча с клиентом отменилась, и она решила поработать дома. Открыв дверь, она почувствовала странный запах. Не неприятный, но непривычный для её квартиры – что-то пряное, с нотками кардамона и корицы.
Пройдя на кухню, она обнаружила Раису Михайловну у плиты. Та что-то помешивала в кастрюле, тихонько напевая себе под нос какую-то песню.
— Что это? — спросила Анжела, кивая на плиту.
Раиса Михайловна вздрогнула – она явно не ожидала увидеть невестку так рано.
— Глинтвейн, — ответила она немного смущённо. — Без алкоголя. Просто… погода сегодня промозглая.
Анжела хотела съязвить что-то про то, что её не спросили, можно ли пользоваться плитой, но почему-то промолчала. В конце концов, обе они взрослые женщины. И запах действительно был приятным.
— Будешь? — неожиданно предложила Раиса Михайловна, и в её голосе не было обычного высокомерия – только неуверенность и, может быть, крошечная надежда.
Анжела помедлила, затем кивнула:
— Почему бы и нет.
Они сидели за кухонным столом, медленно потягивая горячий напиток из кружек. Молчание было неловким, но уже не таким враждебным, как раньше.
— Ты изменилась, — вдруг сказала Раиса Михайловна, разглядывая Анжелу. — После развода.
Анжела напряглась, ожидая привычной критики.
— И в чём же это выражается?
— Ты стала… увереннее, — свекровь произнесла это слово так, будто сама удивлялась своему наблюдению. — Раньше ты всё время словно извинялась за своё существование.
Анжела хмыкнула. Это было неожиданно точное замечание.
— Так и было. Я постоянно чувствовала, что недостаточно хороша. Для Игоря, для вас, для всех.
— И поэтому ушла от него?
— Нет, — Анжела покачала головой. — Я ушла, потому что поняла, что с ним никогда не буду достаточно хороша. Это как бежать за горизонтом – сколько ни старайся, он всегда будет от тебя ускользать.
Раиса Михайловна долго смотрела в свою кружку, затем произнесла тихо, будто не Анжеле, а самой себе:
— Знакомое чувство.
В этот момент что-то изменилось между ними. Не то чтобы они вдруг стали друзьями или даже приятельницами – слишком много было накопившейся горечи и обид. Но появилась крошечная трещина в стене отчуждения, маленький просвет, через который они впервые увидели друг в друге не врагов, а просто людей.
На пятый день их вынужденного соседства Анжела вернулась домой и застала Раису Михайловну за разговором по телефону. Свекровь говорила тихо, явно не желая быть услышанной, но в маленькой квартире звуки разносились слишком хорошо.
— Нет, Игорь, я не могу этого сделать, — говорила она напряжённым голосом. — Потому что это неправильно… Нет, не потому, что она мне запретила… Потому что я не хочу… Да, именно так.
Раиса Михайловна заметила Анжелу и замерла с телефоном у уха. В её глазах мелькнул испуг.
— Мне нужно идти, — быстро сказала она в трубку и нажала отбой.
Анжела молча прошла в гостиную и села в кресло, глядя на бывшую свекровь. В другое время она бы начала кричать, обвинять её в нарушении договорённости, но сейчас ей просто было интересно, что скажет Раиса Михайловна.
— Это был Игорь, — после долгой паузы произнесла та. — Он… он хочет, чтобы я подтвердила в суде, что ты якобы угрожала мне выселением, если я не подпишу какие-то бумаги в его пользу.
— И что вы ответили?
— Что не буду этого делать.
Анжела внимательно посмотрела на свекровь, пытаясь понять, говорит ли та правду. Лицо Раисы Михайловны, обычно такое непроницаемое, сейчас выражало усталость и, кажется, стыд.
— Почему? — спросила Анжела. — Вы всегда были на его стороне.
Раиса Михайловна опустилась на диван и вдруг как-то сразу постарела на несколько лет.
— Потому что я начинаю понимать, что всю жизнь была не на той стороне, — тихо ответила она. — Игорь… он очень похож на своего отца.
Это признание поразило Анжелу. За все годы их знакомства Раиса Михайловна никогда не говорила о своём покойном муже, отце Игоря.
— Я тоже когда-то была молодой женщиной с амбициями, — продолжила свекровь, глядя куда-то в пространство. — Хотела стать архитектором, представляешь? Как ты.
Анжела не могла скрыть удивления.
— Я не знала.
— Откуда тебе знать? Я ведь никогда не рассказывала, — Раиса Михайловна горько усмехнулась. — Я вышла замуж за Михаила и бросила учёбу. Он сказал, что жена успешного инженера не должна работать. Что мне нужно заниматься домом, сыном… А потом, когда Игорю исполнилось пять, я узнала, что у Михаила другая семья. Почти десять лет он жил на две семьи, представляешь?
Анжела молчала, пытаясь переварить услышанное. Образ властной, вечно всем недовольной свекрови вдруг начал меняться, обретая новые, неожиданные черты.
— Когда Игорь привёл тебя, такую яркую, независимую, с собственными взглядами на жизнь… — Раиса Михайловна запнулась, подбирая слова. — Я увидела в тебе то, чем когда-то была сама. И мне стало страшно. Потому что я знала, чем это может закончиться.
— Вы пытались меня предупредить? — недоверчиво спросила Анжела.
— Нет, — покачала головой Раиса Михайловна. — Я пыталась тебя сломать. Чтобы ты стала такой, как я – послушной, удобной, не задающей вопросов. Я думала… я думала, что так ты сможешь сохранить семью.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Две женщины сидели друг напротив друга, разделённые годами взаимного непонимания и в то же время связанные общей болью.
— Знаешь, что самое страшное? — вдруг спросила Раиса Михайловна. — Я ведь до сих пор люблю его. Несмотря на всё, что он сделал. Потому что он мой сын. Потому что я не могу иначе.
В её голосе не было упрёка или претензии – только констатация факта и глубокая, почти физически ощутимая боль.
Анжела вспомнила, как Игорь в очередной раз обманул её, как клялся, что больше никогда, как обещал измениться, как манипулировал её чувствами. И как она, несмотря на всё, всё равно любила его – не того, кем он был, а того, кем, как ей казалось, он мог бы стать.
— Я понимаю, — тихо сказала она. — Правда, понимаю.
В этот момент зазвонил телефон Анжелы. На экране высветилось имя Игоря.
— Не отвечай, — вдруг резко сказала Раиса Михайловна. — Он звонит, чтобы узнать, рассказала ли я тебе о его плане.
Анжела колебалась, глядя на мигающий экран. Часть её всё ещё хотела ответить, услышать его голос, может быть, даже поверить в очередные обещания. Но другая часть – та, что становилась всё сильнее с каждым днём – знала, что это будет ошибкой.
Она нажала кнопку сброса и положила телефон экраном вниз.
— Спасибо, — сказала она, глядя на свекровь.
Та кивнула, и в этом простом жесте было больше понимания, чем во всех словах, которыми они обменялись за предыдущие годы.
На седьмой день, в последний день их договорённости, Раиса Михайловна собрала свои вещи. Их было немного – всего один чемодан и сумка.
— Я нашла квартиру, — сообщила она Анжеле за завтраком. — Небольшую, но мне хватит.
— Вы сняли её?
— Нет, — Раиса Михайловна покачала головой. — Купила. На те деньги, что остались от продажи моей прежней квартиры.
— Но я думала, что Игорь…
— Он не всё потратил, — перебила её свекровь. — Часть он положил на счёт. Вчера я сняла эти деньги и внесла первый взнос за новую квартиру. Остальное буду выплачивать постепенно.
Анжела смотрела на женщину перед собой и едва узнавала её. Куда делась надменная Раиса Михайловна, свысока смотревшая на весь мир? Кто эта женщина с решительным взглядом?
— Ему это не понравится, — заметила Анжела.
— Знаю, — кивнула свекровь. — Но это уже не его дело. Я слишком долго позволяла ему и его отцу решать за меня.
Они допили кофе в молчании, но это было уже не враждебное и не неловкое молчание – просто тишина между двумя людьми, которым не нужны слова, чтобы понять друг друга.
Когда Раиса Михайловна уже стояла у двери с чемоданом, готовая уйти, Анжела вдруг спросила:
— А как же ваша неделя? Она ещё не закончилась.
Раиса Михайловна улыбнулась – впервые за всё время их знакомства это была настоящая, искренняя улыбка, без фальши и превосходства.
— Думаю, мы обе получили то, что нам было нужно, — ответила она. — У меня есть крыша над головой, а у тебя – свобода от прошлого.
Анжела кивнула, чувствуя странное облегчение и одновременно что-то похожее на грусть.
— Если вам понадобится помощь с переездом или… просто так, — неуверенно начала она, — вы можете позвонить.
— Обязательно, — ответила Раиса Михайловна, и они обе знали, что этого, скорее всего, не произойдёт. Но сама возможность, сам факт, что эта дверь теперь приоткрыта, что-то значил для них обеих.
Когда дверь за свекровью закрылась, Анжела прошла в гостиную и села в то самое кресло, в котором несколько дней назад сидела Раиса Михайловна. Впервые за долгое время она чувствовала себя по-настоящему хозяйкой в собственном доме. Не потому, что была здесь одна, а потому что наконец-то обрела внутреннюю свободу – от страха не соответствовать чужим ожиданиям, от необходимости постоянно доказывать свою ценность, от призраков прошлого, которые так долго преследовали её.
Телефон на столике снова зазвонил. Имя Игоря на экране уже не вызывало ни трепета, ни страха, ни даже злости – только спокойную уверенность в том, что эта глава её жизни закончилась.
Анжела нажала кнопку «Заблокировать контакт» и откинулась в кресле, глядя в окно, за которым начинался новый день.
