Майские праздники всегда были для Валентины особенным временем. Именно в эти дни она приезжала на родительскую дачу, чтобы привести в порядок сад после зимы и насладиться первыми теплыми днями в одиночестве.
Но в этот раз все пошло совершенно иначе.
Подъезжая к участку на своей старенькой «Ниве», она издалека услышала громкую музыку и веселые голоса. Сердце ёкнуло — калитка была распахнута настежь, а на лужайке перед домом уже вовсю шло какое-то празднество.
— Валюша! Наконец-то! А мы тебя заждались! — раздался голос сестры Лили, которая, размахивая шампуром, направлялась к ней навстречу.
Валентина застыла возле машины, не в силах поверить своим глазам. На её любимых клумбах с тюльпанами были расставлены складные стулья, вокруг мангала суетились незнакомые люди, а детвора носилась по грядкам, вытаптывая молодую зелень.
— Лиля, что происходит? — только и смогла выдавить Валентина.
— Как что? Майские же! Мы решили все вместе собраться. Помнишь Костика, моего племянника? Он со своей новой женой приехал. И Маринка с детьми тут. Весело у нас!
Валентина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Родительский дом, который она последние пять лет после ухода мамы приводила в порядок, превратился в проходной двор. Её личное пространство, её планы на уединенный отдых — все рушилось на глазах.
— А предупредить меня кто-нибудь собирался? — тихо спросила она, чувствуя, как внутри закипает гнев.
— Да ладно тебе, Валюш! Мы же семья! Какие могут быть предупреждения? — Лиля беззаботно махнула рукой. — Иди лучше помоги салаты нарезать. У нас тут такое веселье намечается!
Валентина медленно двинулась к дому, машинально отмечая все новые и новые «сюрпризы»: перевернутые садовые горшки, разбросанные игрушки, чьи-то куртки на её любимых розовых кустах. В голове стучало: «Как они посмели? Как могли так бесцеремонно вторгнуться?»
В доме творился настоящий хаос.
Кухня, которую Валентина всегда содержала в идеальном порядке, была завалена пакетами, грязной посудой и остатками еды. На её любимой скатерти, привезённой когда-то мамой из Польши, красовалось жирное пятно.
— Тётя Валя! — с визгом подлетела незнакомая девочка лет семи. — А можно я в вашей комнате поиграю? Там такие классные статуэтки!
Валентина похолодела. Коллекция фарфоровых статуэток — единственное, что осталось от мамы. Она рванула наверх, перепрыгивая через ступеньки. В её спальне уже вовсю хозяйничали дети, превратив комнату в игровую площадку.
— А ну-ка все отсюда! Быстро! — впервые в жизни Валентина повысила голос на детей.
— Валька, ты чего разоралась? — в дверях появилась Маринка, дальняя родственница. — Дети же просто играют.
— В моей спальне? С мамиными вещами? Без спроса?
— Господи, какая же ты собственница! — фыркнула Маринка. — Подумаешь, зашли в комнату. Не царские покои всё-таки.
Валентина почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Она молча начала собирать разбросанные вещи, пытаясь восстановить порядок. В голове крутились воспоминания о том, как мама учила её бережно относиться к дому, как говорила, что культура человека проявляется в мелочах.
— Валюш, ты идёшь? — донёсся снизу голос Лили. — Мы уже шашлык жарим!
— Сейчас, — глухо ответила она, присаживаясь на край кровати.
Нужно было что-то делать. Но что? Выгнать всех? Закатить скандал? Или молча терпеть это вторжение? От мыслей её оторвал грохот со стороны веранды и звон разбитого стекла.
— Ой, Валечка, тут это… небольшая неприятность, — донёсся виноватый голос Костика. — Мы случайно твою любимую вазу задели…
Это была последняя капля. Валентина медленно спустилась на веранду, где Костик суетливо подметал осколки маминой любимой вазы — той самой, что простояла здесь больше тридцати лет.
— Извини, тёть Валь, мы новую купим, — пробормотал племянник, избегая её взгляда.
— Новую? — тихо переспросила Валентина. — А память о маме ты тоже новую купишь?
В наступившей тишине было слышно, как потрескивают дрова в мангале. Все замерли, почувствовав, что атмосфера праздника окончательно испорилась.
— Лиля, можно тебя на минуту? — голос Валентины звучал непривычно твёрдо.
Сестры вышли в сад.
Майское солнце клонилось к закату, окрашивая небо в нежно-розовые тона. Когда-то они с Лилей любили сидеть здесь на старой скамейке и мечтать о будущем.
— Ты понимаешь, что вы сделали? — начала Валентина. — Вы ворвались в мой дом без спроса, перевернули всё вверх дном, разбили мамины вещи…
— Валюш, ну что ты драматизируешь? — перебила Лиля. — Подумаешь, приехали родственники! Мы же не чужие люди.
— Именно поэтому вы считаете, что можно вот так? Потому что родня? — Валентина почувствовала, как дрожит голос. — А уважение? А элементарная вежливость?
— Да какая вежливость между своими? — махнула рукой Лиля. — Ты всегда была слишком щепетильной. Помнишь, как в детстве не давала играть своими куклами?
— Сравнила! Это мой дом, Лиля. Мой! Я здесь каждую веточку выходила, каждый уголок своими руками обустроила. А вы… — Валентина осеклась, увидев, как младший сын Маринки с разбега прыгает в её любимые пионы.
— Антошка! А ну быстро вылезай оттуда! — крикнула Валентина, но мальчишка только показал язык и продолжил топтать цветы.
— Валь, ну что ты к детям придираешься? — вмешалась подошедшая Маринка. — Подумаешь, цветочки помяли, новые вырастут.
Этот момент стал переломным. Что-то внутри Валентины словно щёлкнуло, выпрямляя согнутую годами пружину.
— Так, все слушаем меня внимательно, — её голос неожиданно зазвенел сталью. — Сейчас вы собираете свои вещи и покидаете мой участок. Все. До единого.
— Валентина, ты что это удумала? — возмутилась Лиля. — Мы же только начали отдыхать!
— Именно. Вы начали отдыхать. В моём доме. Без спроса. Без уважения. Без элементарных правил приличия.
— Но мы же…
— Нет, Лиля. Никаких «но». Я устала от того, что все считают нормальным вытирать об меня ноги только потому, что я «добрая тётя Валя». Это закончится сегодня.
Повисла тяжёлая тишина. Даже музыка, гремевшая весь день, как-то незаметно стихла. Валентина обвела взглядом растерянные лица родственников:
— У вас есть час. Потом я вызываю полицию за незаконное проникновение на частную территорию.
— Ты не посмеешь! — ахнула Маринка. — Мы же родня!
— Посмею, — спокойно ответила Валентина. — И знаете что? Настоящая родня так не поступает. Настоящая родня уважает границы друг друга.
Следующий час напоминал муравейник, в который ткнули палкой.
Родственники спешно собирали вещи, дети хныкали, кто-то громко возмущался, но Валентина оставалась непреклонной. Она молча наблюдала за происходящим, сидя в плетёном кресле на веранде.
— Вот и показала своё истинное лицо, — бросила Маринка, проходя мимо с сумками. — А прикидывалась такой душевной!
— Ты ещё пожалеешь об этом, — поддакнула Лиля, запихивая в багажник последние пакеты. — Одинокой останешься, никто к тебе и не заглянет больше.
Валентина не отвечала. Она смотрела, как постепенно пустеет двор, как отъезжают машины, увозя обиженных родственников. Когда стихнул шум последнего мотора, она наконец-то смогла выдохнуть.
Вечер опускался на притихший сад. Валентина медленно обходила участок, оценивая масштабы разрушений. Помятые цветы, затоптанные грядки, разбросанный мусор… Но странное дело — впервые за долгое время она чувствовала необычайную лёгкость.
Звонок телефона разрезал тишину. На экране высветилось имя сестры.
— Да, Лиля?
— Валя… — голос сестры звучал непривычно тихо. — Я тут подумала… Может, мы действительно перегнули палку?
Валентина присела на скамейку, где ещё недавно они разговаривали с сестрой:
— А ты как думаешь?
— Знаешь, — продолжила Лиля после паузы, — я вспомнила, как мама всегда говорила: «Прежде чем войти, постучись». А мы… мы даже не постучались в твою жизнь.
Валентина почувствовала, как к глазам подступают слёзы. Сколько лет она ждала этих слов от сестры?
— Лиль, дело не в том, что вы приехали. Дело в том, как это было сделано. Я же не музейный экспонат, которым можно пользоваться, когда вздумается.
— Прости нас, — в голосе сестры зазвучали искренние нотки. — Я правда не думала, что тебе настолько больно. Мы привыкли, что ты всегда такая… гостеприимная.
Валентина горько усмехнулась:
— Гостеприимная не значит бесправная, Лиль. Я тоже человек. У меня есть свои планы, свои границы, свои чувства, в конце концов.
На другом конце провода послышался тихий всхлип:
— А помнишь, как мама любила эту вазу? Ту, что Костик разбил…
— Помню, — тихо ответила Валентина. — Она всегда ставила в неё первые весенние цветы.
— Я найду такую же, обещаю! Или хотя бы похожую…
— Не нужно, Лиль. Вазу не вернёшь. Но можно попробовать вернуть что-то другое.
— Что?
— Уважение. Доверие. Нормальные отношения, наконец.
— А знаешь, — вдруг оживилась Лиля, — давай в следующие выходные встретимся? Только ты и я. Как раньше. Я пирог испеку, тот самый, с яблоками, по маминому рецепту.
Валентина помолчала, разглядывая закатное небо:
— Хорошо, Лиль. Только теперь по-другому. Позвони заранее, договоримся о времени.
— Обязательно! И… я поговорю с остальными. Они тоже должны понять.
После разговора Валентина ещё долго сидела в саду. Майский вечер окутывал всё вокруг прозрачной дымкой, в воздухе пахло сиренью и свежескошенной травой. Где-то вдалеке куковала кукушка, словно отсчитывая время.
На следующее утро она проснулась от звука подъезжающей машины.
На пороге стояла Лиля с большой коробкой в руках.
— Я только на минутку, — смущённо улыбнулась сестра. — Вот, привезла рассаду пионов. Взамен тех, что дети помяли.
Валентина молча обняла сестру, чувствуя, как по щеке катится слеза.
— Знаешь, — прошептала Лиля, — я вчера всю ночь не спала. Всё думала о маме. Она бы нас сейчас не похвалила.
— Не похвалила бы, — согласилась Валентина. — Но она бы порадовалась, что мы смогли поговорить.
Прошёл месяц.
Валентина стояла у калитки, поджидая гостей. На этот раз — званых. Лиля позвонила за неделю, спросила разрешения привезти внуков. Теперь всё было по-другому.
В саду уже цвели новые пионы, посаженные вместе с сестрой. Их нежно-розовые бутоны покачивались на ветру, напоминая о том, что даже из самых неприятных ситуаций может вырасти что-то прекрасное.
— Тётя Валя! — донеслись детские голоса, и из подъехавшей машины выскочили Маринкины дети.
На этот раз они чинно остановились у крыльца, не решаясь бежать по участку.
— Можно мы посмотрим ваши статуэтки? — робко спросила младшая девочка. — Мы будем очень аккуратными.
Валентина улыбнулась:
— Конечно, можно. Я даже расскажу вам историю каждой из них.
— Валюш, мы пирогов напекли, — Лиля выгружала из багажника корзины. — И всё прибрать поможем, не переживай.
К вечеру, когда все собрались на веранде, Маринка вдруг сказала:
— Знаете, а ведь хорошо, что тогда всё так вышло. Мы будто заново учимся быть семьёй.
Валентина посмотрела на родных лица, освещённые закатным солнцем. Теперь это действительно была семья — люди, которые уважают друг друга и чужие границы.
— За новое начало? — подняла чашку с чаем Лиля.
— За новое начало, — согласилась Валентина. — И за маму, которая научила нас главному — любить и уважать друг друга.
В саду снова куковала кукушка, но теперь её голос звучал как обещание долгих и счастливых лет впереди. Лет, где будет место и для личных границ, и для семейного тепла. Просто теперь все знали: прежде чем войти — нужно постучаться.
