— Нет, и ещё раз нет! Твоей матери я запрещаю вообще приближаться к дверям моей квартиры! — Марина стояла посреди кухни, скрестив руки на груди и глядя на мужа так, будто видела перед собой противника.
Игорь запустил пальцы в волосы и тяжело вздохнул. Он знал, что разговор будет непростым, но надеялся на хотя бы минимальное понимание.
— Марин, это всего на неделю. Она едет по делам в Москву и просто хочет остановиться у нас, чтобы не тратиться на гостиницу.
— У тебя удивительно короткая память, — Марина подошла к окну и распахнула его настежь, впуская апрельский воздух. — Напомнить, что было в прошлый раз? Или у тебя уже сработал фильтр, отсеивающий неудобную информацию о твоей матери?
Игорь поморщился. Последний визит Елены Борисовны полгода назад действительно вышел скандальным. Он помнил, как мать, увлечённая фэншуем, пыталась переставлять мебель в гостиной, объясняя это тем, что «энергетические потоки заблокированы» и «в доме застаивается негативная энергия». Марина вернулась с работы и обнаружила, что старое бабушкино кресло исчезло из угла.
— С этим хламом в доме невозможно построить гармоничное пространство, — заявила тогда Елена Борисовна.
— Это кресло моей бабушки, я в нём люблю читать книги, — холодно ответила Марина. — И мне всё равно, блокирует оно там что-то или нет.
— Послушай, — Игорь подошёл к жене и попытался положить руки ей на плечи, но она отстранилась. — Я поговорю с ней заранее. Объясню, что нельзя ничего трогать и переставлять.
— Ты уже объяснял, — Марина повернулась к нему. — И чем это закончилось? Она обозвала меня заторможенной какой-то, которая цепляется за старые вещи вместо того, чтобы создавать уют для мужа. А когда я попыталась возразить, она расплакалась и побежала к тебе жаловаться на мою неблагодарность.
Игорь прекрасно помнил тот вечер. Мать рыдала у него на плече, рассказывая, какой чёрствой и недоброжелательной оказалась его жена.
— Я всего лишь хотела помочь, создать уют в вашем доме, а она… Она так жестоко отшила. Будто я только врежу здесь, а твоя мать всё же!
И он поверил. Встал на сторону матери. Холодно разговаривал с Мариной несколько дней, пока не выяснилось, что Елена Борисовна без разрешения выбросила несколько фотографий в старинных рамках, которые Марина хранила как память о бабушке.
— Всё будет по-другому, — неуверенно произнёс Игорь. — Я прослежу.
— Ты? — Марина горько усмехнулась. — Ты ничего не видишь, когда дело касается твоей матери. Ты маменькин сынок, Игорь. Взрослый мужчина, которому уже тридцать два, а ведёшь себя так, будто тебе пятнадцать и ты боишься возразить маме.
Игорь почувствовал, как внутри поднимается волна раздражения:
— Не начинай. Это просто неделя. Я больше ни о чём тебя не прошу. Будь вежлива, ничего больше.
— Знаешь, что самое обидное? — Марина покачала головой. — Ты даже не спросил моего мнения. Просто поставил перед фактом: мама приезжает, и точка. Будто моё мнение не имеет значения.
— Я знал, что ты будешь против, — честно ответил Игорь.
— И решил, что моё несогласие можно просто проигнорировать?
— Я решил, что ты можешь проявить понимание, — огрызнулся Игорь. — Это моя мать, в конце концов.
— А это моя квартира, — тихо, но твёрдо произнесла Марина. — Моя. Которую я получила от бабушки. Той самой, от которой тут и так уже почти ничего не осталось, благодаря твоей матери. Квартира, которую сама отремонтировала до нашей встречи с тобой. И я имею полное право решать, кто в неё входит, а кто нет.
Игорь стукнул кулаком по столу:
— Прекрасно! Значит, я тут только на правах гостя? Три года в браке, а ты всё ещё считаешь эту квартиру только своей?
— А что, я должна считать её общей, чтобы твоя мать могла распоряжаться здесь, как у себя дома? — Марина скрестила руки на груди. — Это мой дом, Игорь. И я не хочу, чтобы человек, который не уважает меня, находился в нём.
— Это эгоизм чистой воды, — Игорь покачал головой. — Я не узнаю тебя, Марина. Когда ты стала такой чёрствой?
— Когда поняла, что для тебя мнение матери всегда будет важнее моего, — Марина отвернулась к окну, чтобы он не видел её лица. — Я чувствую себя чужой в собственном доме, когда она здесь. Так что выбирай, Игорь: либо ты звонишь ей прямо сейчас и говоришь, что у нас не получится её принять, либо… Либо можешь собирать вещи и ехать к ней сам.
— Что? — Игорь не верил своим ушам. — Серьёзно, Марина?
— Вполне, — она повернулась к нему, и Игорь увидел в её глазах не злость, а усталость. — Я просто больше не могу. Не могу быть в одном пространстве с человеком, который считает меня ничтожеством, недостойным её драгоценного сына.
Игорь опустился на стул, чувствуя, как раздражение медленно переходит в тяжёлое чувство безысходности. Ситуация казалась тупиковой. С одной стороны — мать, которую он, несмотря на все её недостатки, любил. С другой — жена, с которой он три года делил жизнь.
— Марина, — он попытался взять более примирительный тон. — Я понимаю, что вы с мамой не ладите…
— Не ладим? — Марина усмехнулась. — Ты правда думаешь, что между нами просто лёгкое недопонимание? Игорь, она буквально пытается стереть любое моё присутствие в нашей жизни. Она вычёркивает меня из семейных фотографий. Помнишь, как она вырезала тот снимок с нашей свадьбы для своей рамки? Оставила только тебя.
Игорь помнил, но предпочитал не придавать этому значения. «Просто неудачно получился кадр», — объяснила тогда мать, хотя Марина на том фото выглядела прекрасно.
— Она постоянно говорит о своих знакомых, чьи сыновья женились «удачно», — продолжала Марина. — И каждый раз смотрит на меня с таким сожалением, будто ты совершил непоправимую ошибку. А когда она начинает перечислять всех твоих бывших девушек, расхваливая их достоинства… Ты хоть представляешь, каково это слушать?
Игорь провел рукой по лицу:
— Она просто… такой человек. Она не со зла.
— И это твоё вечное оправдание, — Марина покачала головой. — «Мама не со зла». Знаешь, есть люди, которые и без злого умысла способны отравить всё вокруг себя. Может, она и правда не осознаёт, что делает, но от этого не легче.
Игорь молчал. Перед глазами всплывали картины прошлого: как мать непрерывно звонила ему во время медового месяца, как она всегда находила повод для критики в адрес Марины — её причёски, одежды, манеры речи. Как после её визитов Марина становилась замкнутой и отстранённой на несколько дней.
— У меня есть предложение, — наконец произнёс он. — Давай я сниму маме номер в гостинице неподалёку. Она будет приходить к нам в гости, но жить отдельно.
— Чтобы каждый день с утра до ночи торчать здесь? — Марина покачала головой. — Нет, Игорь. Это полумера. Я не хочу видеть её здесь. Точка.
— Ты даже не пытаешься найти компромисс!
— А ты не пытаешься понять, что я чувствую! — Марина повысила голос. — Это моя квартира, Игорь. Единственное место, где я чувствую себя защищённой. Бабушка оставила её мне, когда я осталась совсем одна. Это не просто стены и потолок — это память, это часть меня. И я не позволю твоей матери топтаться по моей памяти, по моим чувствам!
Игорь встал и подошёл к окну. Внизу шумел город, люди спешили по своим делам, не подозревая о драме, разворачивающейся в квартире на четвёртом этаже.
— Знаешь, какая проблема с тобой, Марина? — он повернулся к жене. — Ты всегда рассматриваешь всё как личное оскорбление. Мама просто хочет помочь, а ты воспринимаешь это как нападение.
— Помочь? — Марина скептически подняла бровь. — Просветить меня, тёмную, о том, какой должна быть настоящая жена? Или о том, что я должна делать и когда? Или, может, о том, как мне следует одеваться, чтобы не опозорить вашу фамилию? — она горько усмехнулась. — Нет, спасибо, мне не нужна такая помощь.
Игорь чувствовал, как его охватывает раздражение. Почему они не могут просто поладить? Почему Марина не может просто потерпеть его мать неделю? Неужели это так много?
— Ладно, короче, — он отошёл от окна и взял со стола ключи и телефон, — я поеду к Димке. Переночую у него. А ты подумай над своим поведением. Когда успокоишься, позвони.
— Отличное решение, — кивнула Марина. — Убегай. Как всегда. Только не забудь захватить зубную щётку и бритву. Можешь вообще не возвращаться, пока твоя мать не уедет обратно в Саратов.
Игорь застыл у двери:
— То есть, ты ставишь мне ультиматум? Либо я отказываю матери в крыше над головой, либо между нами всё кончено?
— Нет, — голос Марины звучал устало и ровно. — Я просто говорю, что не позволю ей переступить порог моего дома. А выводы делай сам.
Хлопнула входная дверь. Марина осталась одна в кухне, глядя на чашку с остывшим кофе. Она чувствовала странное опустошение и одновременно — уверенность в своей правоте. В конце концов, здесь был её дом, её крепость. И она имела право защищать его.
Четыре дня прошли в тишине. Марина не звонила Игорю, а он не давал о себе знать. Она погрузилась в работу с головой, задерживаясь в офисе допоздна и возвращаясь в пустую квартиру, где каждый угол напоминал о муже. Несколько раз она порывалась позвонить ему, но гордость не позволяла сделать первый шаг. В конце концов, она была права. И если он этого не понимал, то, возможно, их брак действительно был ошибкой.
На пятый день, вернувшись домой пораньше, Марина услышала звук поворачивающегося в замке ключа. В дверях появился Игорь, но не один. За его спиной маячила знакомая фигура. Елена Борисовна собственной персоной, с огромным чемоданом и самодовольной улыбкой.
— Марина, милая! — свекровь первой переступила порог, распахнув руки для объятий, словно между ними не было никакой вражды. — Как я рада тебя видеть! Ты похудела? Бледненькая такая…
Марина застыла, не веря своим глазам. Она перевела взгляд на мужа:
— Что это значит?
Игорь выглядел смущённым, но в глазах читалось упрямство:
— Мама приехала. Я не мог оставить её без крыши над головой.
— И я благодарна моему заботливому сыночку, — проворковала Елена Борисовна, проходя вглубь квартиры и оставляя чемодан в прихожей. — О, я вижу, вы передвинули диван! Очень интересное решение, хотя, конечно, с точки зрения фэншуя…
— Игорь, — Марина перебила свекровь, — можно тебя на минуту? Наедине.
Они вышли на кухню. Марина плотно закрыла дверь и повернулась к мужу:
— Ты понимаешь, что ты сделал? Я чётко сказала: я не хочу видеть её здесь. Это мой дом.
— И мой тоже, — тихо, но твёрдо ответил Игорь. — Я живу здесь три года. Плачу за коммунальные услуги, помогал с ремонтом ванной. И имею право пригласить собственную мать.
— Даже против воли своей жены? — Марина почувствовала, как внутри закипает ярость.
— Я надеялся, что ты успокоишься и поймёшь, — Игорь вздохнул. — В конце концов, это всего на неделю. Потерпи, ради меня.
— Ради тебя, — эхом отозвалась Марина. — Всегда всё ради тебя. А что насчёт моих чувств? Моего комфорта? Это имеет для тебя хоть какое-то значение?
В этот момент дверь приоткрылась, и в проёме показалась улыбающаяся Елена Борисовна:
— Ребятки, я не помешаю? Просто хотела узнать, куда можно поставить мои травяные сборы. Я привезла замечательный чай для очищения кармы…
— В гостевой комнате есть свободная полка, — сухо ответила Марина, чувствуя, как сжимаются кулаки.
Свекровь исчезла, но через минуту снова появилась:
— А ещё я привезла новую скатерть для вашего стола. Такую яркую, с цветочным орнаментом. Она идеально впишется в интерьер и привлечёт позитивную энергию!
— У нас уже есть скатерть, — процедила Марина сквозь зубы.
— Да, но она такая… Простенькая, — Елена Борисовна сделала неопределённый жест рукой. — Новая будет гораздо лучше!
Игорь предупреждающе взглянул на Марину, безмолвно умоляя её не начинать ссору. Она глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь успокоиться.
— Я пойду работать, — сказала она наконец.
Весь вечер Марина провела в маленькой комнате, которую они с Игорем оборудовали под домашний кабинет. Она слышала, как за стеной Елена Борисовна что-то увлечённо рассказывает сыну, то и дело прерываясь смехом. Игорь смеялся вместе с ней, и это почему-то ранило сильнее всего. С ней он в последнее время почти не смеялся.
На следующее утро Марина обнаружила, что в гостиной полностью изменена расстановка мебели. Старинное кресло, которое она так любила, было задвинуто в дальний угол, а на его месте красовалось кресло-качалка, которого Марина никогда прежде не видела.
— Что это? — спросила она ошеломлённо, когда на кухню вошла Елена Борисовна, свежая и улыбающаяся.
— Это мой подарок вам, дорогая! — с энтузиазмом ответила свекровь. — Заказала специально перед приездом. Это кресло идеально подходит для релаксации и создания умиротворённой обстановки. И книжки ты свои тоже можешь в нём читать! А то старое… Оно, конечно, имеет свою ценность, но энергетика у него такая тяжёлая, давящая!
Марина закрыла глаза и медленно сосчитала до десяти. Это была только вторай день из семи. Она не выдержит.
На третий день Елена Борисовна переключилась на фотографии опять. Марина, вернувшись с работы, застала свекровь за разбором фотоальбомов в гостиной.
— Что вы делаете? — спросила она, замерев на пороге.
— Мариночка, милая! — воскликнула Елена Борисовна. — Просматриваю ваши фотоальбомы. Знаешь, я подумала, что можно создать новую композицию на стене. Эти старые фотографии… — она указала на детские снимки Марины с бабушкой и родителями, — они создают такую меланхоличную атмосферу. А вот фотографии Игорька в детстве будут поднимать настроение!
Марина увидела, что несколько фотографий её бабушки уже были сложены стопкой в сторону, словно ненужный хлам. Среди них был особенно дорогой её сердцу снимок — бабушка в саду, с книгой в руках, улыбающаяся летнему солнцу. Тот самый день, когда они вместе высаживали розы.
Что-то внутри Марины надломилось.
— Положите на место, — тихо, но твёрдо сказала она.
— Что, прости? — Елена Борисовна подняла брови.
— Я сказала: положите на место фотографии. И не смейте больше к ним прикасаться.
Свекровь выпрямилась, сжав губы в тонкую линию:
— Я просто хотела создать более гармоничное пространство. Эти старые фотографии только навевают грусть, а молодой семье нужна позитивная энергия.
— В моём доме, — каждое слово Марина произносила отчётливо, словно высекая в камне, — я сама решаю, что создаёт позитивную энергию. И память о моей бабушке — это именно то, что мне нужно.
— Все эти старые вещи, старые фотографии… — покачала головой Елена Борисовна. — Ты слишком привязана к прошлому, девочка. Неудивительно, что вы с Игорем никак не решитесь завести детей. В доме, где так много смерти, сложно начать новую жизнь.
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Это было уже слишком. Слишком личное, слишком жестокое, слишком несправедливое.
— Вон, — прошептала она.
— Что? — переспросила Елена Борисовна.
— Я сказала: вон из моего дома! — Марина сорвалась на крик. — Немедленно! Соберите вещи и уходите!
В этот момент в комнату вбежал Игорь, услышавший крик жены:
— Что здесь происходит?
— Твоя жена выгоняет меня из дома, — Елена Борисовна мгновенно перешла в режим жертвы, голос её дрогнул. — Я всего лишь хотела помочь с фотографиями, а она…
— Она перебирала фотографии моей бабушки, — перебила Марина, поворачиваясь к мужу. — Хотела их убрать, чтобы повесить твои детские фото. И сказала… — она запнулась, — сказала, что в нашем доме «слишком много смерти», и поэтому мы не можем завести детей.
Игорь перевёл взгляд на мать:
— Мама, ты правда это сказала?
— Ну, я просто высказала мнение, — Елена Борисовна развела руками. — Все эти мрачные фотографии…
— Они не мрачные! — воскликнула Марина. — Это моя семья! Моя история! И я не позволю никому её обесценивать!
Она подошла к комоду и достала два больших чемодана:
— Всё. С меня хватит. Я не собираюсь больше это терпеть. Игорь, если ты не можешь поставить границу между своей матерью и нашей семьёй, значит, у нас нет будущего.
Она начала складывать вещи Игоря в чемоданы. Тот стоял, ошеломлённый, не в силах произнести ни слова.
— Марина, ты не можешь просто так взять и выгнать моего сына, — вмешалась Елена Борисовна. — Это его дом тоже!
— Нет, — Марина даже не повернулась к ней. — Это моя квартира. И я имею полное право решать, кто здесь живёт.
— Игорь, сделай хоть что-то! — Елена Борисовна повернулась к сыну. — Утихомирь эту истеричку!
— Мама, хватит, — тихо, но твёрдо произнёс Игорь, и что-то в его голосе заставило мать замолчать на полуслове.
Он подошёл к Марине, осторожно взял её за плечи, разворачивая к себе:
— Родная, прости меня. Ты была права.
Елена Борисовна задохнулась от возмущения:
— Игорь! Это я права, а не она! Она всего лишь…
— Моя жена, — Игорь повернулся к матери, и впервые в его взгляде читалась непреклонность, — имеет полное право решать, кто входит в её дом. И если она говорит «нет» — значит, нет. Я был неправ, не поддержав её.
— То есть ты выбираешь её? — Елена Борисовна перешла на визгливый тон. — Она настраивает тебя против меня, и ты поддаёшься!
— Никто никого не настраивает, — спокойно ответил Игорь. — Просто я наконец-то вижу, что происходит. И мне стыдно, что я не замечал этого раньше.
Он повернулся к жене:
— Марина, я знаю, что ты злишься. И имеешь на это полное право. Но дай мне шанс всё исправить. Я найду маме гостиницу, и мы серьёзно поговорим с ней обо всём.
Марина покачала головой:
— Нет, Игорь. Я устала. Я подала на развод ещё вчера. Эти чемоданы — для тебя. Можешь забрать остальные вещи позже, когда её тут не будет.
— Ты не можешь так поступить, — пробормотал он, не веря своим ушам.
— Могу, — твёрдо ответила Марина. — Это мой дом.
Она взглянула на свекровь:
— У вас есть час, чтобы собрать вещи и покинуть мою квартиру. Обоим.
И вышла из комнаты, оставив мать и сына наедине со своим поражением…
