Жанна задумчиво разглядывала экран ноутбука, где мигал курсор в наполовину законченном письме. Мысли упрямо возвращались к вчерашнему разговору. Вздохнув, молодая женщина отодвинула компьютер и взяла в руки телефон. Три пропущенных звонка от свекрови и сообщение от мужа: «Мама спрашивает, когда мы переведём деньги».
Четыре года брака с Ильёй пролетели как-то незаметно. Жанна до сих пор помнила их первую встречу на корпоративе айти-компании, где работала. Илья приехал на мероприятие с другом, глаза их встретились через зал, и всё – искра, химия, судьба. Классический сценарий современной сказки о любви.
Вот только про злую ведьму в сказках всегда говорят мало и невнятно, а зря. Потому что роль злой ведьмы в их с Ильёй истории успешно исполняла свекровь – Роза Анатольевна, дама изысканная на вид, но острая на язык. С первой встречи свекровь окинула Жанну оценивающим взглядом, поморщилась и обратилась исключительно к сыну:
— Представь же нас, Илюша, — произнесла Роза Анатольевна певучим голосом, полностью игнорируя невесту сына.
А потом начался настоящий кошмар. Свекровь не упускала случая показать, что считает Жанну «чужой». Слишком умная, слишком острая на язык, слишком самостоятельная.
— Женщина должна быть мягче и проще, — заявляла Роза Анатольевна. — А ты, Жанна, какая-то слишком… колючая.
Четыре года – и каждый раз одно и то же. Свекровь приходила в гости, придирчиво осматривала квартиру, хмыкала, находя то пылинку на подоконнике, то неправильно сложенные полотенца.
— Почему у вас занавески бирюзовые? — ворчала Роза Анатольевна. — Это же цвет одиночества! Нужно сменить на розовые, это для семейного счастья.
Жанна терпеливо улыбалась, кивала, но занавески не меняла. В конце концов, квартира принадлежала ей, куплена до брака, и тут Жанна могла настоять на своём без чувства вины.
Отношения со свекровью можно было охарактеризовать как холодно-терпимые. Жанна держала дистанцию, старалась не идти на конфликт и в то же время не позволять собой манипулировать. Илья всё время просил «не обострять».
— Мама просто волнуется, — говорил муж, — она хочет как лучше.
Жанна любила мужа, и ради него мирилась с закидами свекрови. Но порой, как сейчас, Роза Анатольевна переходила все разумные границы.
Два месяца назад свекровь объявила, что собирается с размахом отпраздновать своё шестидесятилетие. Арендовать банкетный зал в дорогом ресторане, пригласить всех дальних родственников, многих из которых не видели годами, заказать музыкантов, организовать шоу-программу.
— Юбилей – раз в жизни! Нужно отметить как у людей, — объяснила Роза Анатольевна.
Жанна не стала спорить. Хочется человеку праздника – пусть празднует. Но на семейном собрании неделю назад всё резко изменилось. Роза Анатольевна собрала детей и распределила финансовую нагрузку:
— Мне шестьдесят, я на пенсии, — заявила свекровь. — Значит, праздник организуют дети, по справедливости.
Старший сын Сергей с женой Ниной и двумя детьми присутствовали тут же, кивали, не выказывая особого удивления. Видимо, такое в семье было принято.
— С Сергея и Нины – 100 тысяч, у них детки, расходы большие, — милостиво продолжила Роза Анатольевна. — А вот с вас, — свекровь пристально посмотрела на Жанну, — с вас 200 тысяч.
Жанна чуть не поперхнулась чаем.
— Двести тысяч? — переспросила молодая женщина.
— А что такого? — не поняла свекровь. — Вы без детей, живёте в достатке. Жанна вон айтишница, хорошо зарабатывает. Двести тысяч для вас – не сумма! Это ведь и подарок, и торт, и музыканты, и цветы, и оформление зала!
Жанна растерянно смотрела на мужа. Тот сидел с непроницаемым лицом, избегая смотреть в глаза жене. Прежде чем Жанна успела ответить, свекровь продолжила:
— Ну а если вам много, могу и по-другому всё организовать. Вы тогда просто не приходите. Родственники спросят, конечно, где младший сын с женой, но я скажу, что вы заняты, — тон Розы Анатольевны стал ледяным.
Жанна понимала: здесь дело не в деньгах. Всё это очередная проверка на лояльность, на «свою-чужую». Заплатишь – значит, своя. Откажешься – чужая.
— Мне кажется, двести тысяч – это слишком, — наконец произнесла Жанна, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Тридцать-сорок было бы разумнее.
Роза Анатольевна буквально задохнулась от возмущения:
— Тридцать тысяч? Да что на них купишь? — свекровь повысила голос. — Юбилей раз в жизни, а ты с копейками?! 200 тысяч — минимум, если хочешь за столом сидеть!
Последние слова прозвучали как ультиматум. В комнате повисла тяжёлая тишина. Жанна ждала, что муж вмешается, скажет хоть что-нибудь, но Илья молчал, опустив глаза.
— Мама просто переживает, — наконец произнёс супруг. — У неё стресс перед таким важным событием. Можно бы и поддержать, юбилей ведь.
Жанна заметила, что муж говорил о поддержке, но сам не спешил доставать кошелёк. Всё как всегда – платить должны они вдвоём, но ждали этого именно от Жанны.
Не в первый раз за четыре года брака Жанна чувствовала себя семейным кошельком. Сначала была ипотека Ильи, которую пришлось экстренно гасить, потом отпуск для всей его родни на Черноморском побережье, теперь – юбилей. И всякий раз Илья говорил: «Ну вот видишь, ты можешь, ты молодец!». Всякий раз Жанна думала – ничего, это временно, это исключение, и соглашалась.
Но сейчас что-то внутри сломалось. Двести тысяч? За право посидеть за столом? За молчаливое согласие со всеми последующими поборами «на общие нужды»?
Жанна помнила, как, вернувшись в тот вечер домой, долго сидела на кухне, обдумывая ситуацию. Илья ходил вокруг, поглядывая то на жену, то на телефон, куда продолжали приходить сообщения от матери.
— Жанн, ну может, всё-таки скинемся? — неуверенно предложил муж. — Мама ждёт ответа.
— А где мы возьмём двести тысяч? — прямо спросила Жанна. — У тебя есть такие свободные деньги?
Илья вздохнул:
— Нет, конечно. Но у тебя премия недавно была…
Жанна внимательно посмотрела на мужа. Премия, которую она планировала потратить на замену старой плиты и ремонт в ванной. Деньги, которые она заработала бессонными ночами над сложным проектом.
— Илья, — тихо произнесла Жанна, — если бы твоя мама попросила реальную сумму, я бы не возражала. Но двести тысяч – это не помощь на праздник, это – демонстрация власти. Кто платит, тот и заказывает музыку, верно?
— При чём тут власть? — Илья раздражённо дёрнул плечом. — Просто ей нужны деньги на праздник. Все скидываются, почему мы должны быть исключением?
— Все скидываются не поровну, — заметила Жанна. — У Сергея трое детей…
— Двое.
— Двое детей, и они дают сто тысяч. А мы бездетные, значит – платим вдвое больше? Это нормально?
Илья сел напротив жены:
— Ты считаешь деньги в чужом кармане. Может, им тоже нелегко наскрести свои сто.
— Тогда почему твоя мама не учитывает, что нам нелегко наскрести двести? — Жанна начала закипать. — Илья, в этой ситуации речь не о деньгах. Точнее, не только о них. Дело в отношении. Твоя мама решила отметить юбилей с размахом? Отлично! Но почему оплачивать это должны мы? Ты ей сын, а я вообще седьмая вода на киселе.
— Господи, Жанна! — взорвался Илья. — Это всего лишь деньги! Чем ты рискуешь, отдав их? Ну будет у нас на сто тысяч меньше, и что? А маме приятно.
— Думаешь, ей будет приятно, если я отдам эти деньги с кислой миной? — Жанна старалась сохранять спокойствие. — Илья, я бы дала пятьдесят. Даже семьдесят, хотя и это много. Но двести – это перебор.
— Эгоистка! — бросил муж, вскакивая со стула. — Тебе всегда было плевать на мою семью!
Этот разговор был два дня назад. И вот теперь Жанна сидела с телефоном в руках, читая сообщение от мужа: «Мама спрашивает, когда мы переведём деньги».
Что-то изменилось внутри Жанны. Как будто муж сам не понимал, что сейчас рвётся тонкая, но очень прочная нить: нить доверия. Не уважает, не ценит, воспринимает как должное – она давно это чувствовала, но всё списывала на свою мнительность. А тут будто кто-то снял пелену с глаз. И дело даже не в юбилее и не в сумме. А в неприкрытом пренебрежении.
Жанна глубоко вздохнула и набрала номер свекрови. Ответ на том конце был быстрый, будто Роза Анатольевна сидела у телефона:
— Алло? Жанночка? — голос свекрови звучал притворно-ласково. — Ты насчёт денег, да? Можешь прямо на карту отправить, я тебе сейчас номер продиктую…
— Роза Анатольевна, — голос Жанны звучал ровно и спокойно. — Я звоню сказать, что не буду участвовать в оплате вашего праздника.
На том конце провода повисла звенящая тишина.
— Что значит – не будешь? — свекровь даже задохнулась от возмущения.
— Это значит, что я не буду переводить деньги на юбилей, — терпеливо повторила Жанна. — И, соответственно, не приду на праздник.
— А как же Илья? — голос Розы Анатольевны задрожал от гнева. — Ты собираешься поссорить сына с матерью?
— Илья сам решит, идти ему или нет, — спокойно ответила Жанна. — И платить или нет – тоже сам решит. Я никого ни с кем не ссорю.
— Ну знаешь! — взвизгнула свекровь. — Ты не можешь так поступить! Все родственники уже оповещены, все согласились! Ты специально хочешь меня опозорить?
— Роза Анатольевна, — голос Жанны оставался ровным, хотя руки уже начали дрожать. — Я желаю вам хорошего праздника. Но я не могу выделить двести тысяч на ваш юбилей. И не считаю, что должна покупать право сидеть за столом. Всего доброго.
Жанна нажала «отбой» и положила телефон на стол. Сердце колотилось где-то в горле. Руки тряслись, ноги стали ватными, но решение было принято, слова сказаны. И почему-то вместо страха внутри расцветало странное, полузабытое чувство свободы.
Телефон почти сразу же зазвонил снова. Жанна взглянула на экран — свекровь. Женщина отключила звук, глубоко вздохнула и пошла готовить ужин. К приходу Ильи нужно было успеть собраться с мыслями.
Муж вернулся поздно, хлопнул дверью громче обычного. Жанна по звуку определила — разговаривал с матерью, наслушался о «строптивой жене».
— Это правда? — с порога начал Илья. — Ты сказала маме, что не дашь денег и не придёшь на юбилей?
— Да, — просто ответила Жанна, раскладывая ужин по тарелкам.
— Ты с ума сошла? — Илья даже не разулся, так и стоял в коридоре, сжимая кулаки. — Мама в слезах! Говорит, ты нахамила ей!
— Я не хамила, — спокойно возразила Жанна. — Просто сказала, что не могу дать двести тысяч и не пойду на праздник.
— И всё?
— И всё.
Илья с недоверием смотрел на жену. В его представлении Жанна должна была кричать, злиться, оправдываться. Но женщина выглядела безмятежной, будто сбросила с плеч тяжёлый груз.
— Мама ждёт извинений, — наконец произнёс Илья.
— За что? — искренне удивилась Жанна. — За то, что я не хочу платить огромную сумму за право сидеть за столом?
— За то, что поставила её в неловкое положение! — повысил голос муж. — Теперь ей придётся всем объяснять, почему тебя нет!
— Пусть скажет правду, — пожала плечами Жанна. — Что запросила слишком много, и я отказалась.
Илья махнул рукой и ушёл в ванную, хлопнув дверью. Ужин остался нетронутым.
Следующий день принёс настоящую информационную атаку. Телефон Жанны не умолкал — звонки от свекрови, сообщения от золовки Натальи, даже какие-то дальние родственники мужа внезапно озаботились «семейной гармонией».
«Маме плохо, у неё давление подскочило, ты разбила ей сердце», — писала Наталья.
«Тебя вычеркнут из семьи, подумай, что ты делаешь!», — следующее сообщение золовки было ещё драматичнее.
Звонки от Розы Анатольевны Жанна перестала брать после третьего подряд. В трубке звучали упрёки, угрозы и откровенные манипуляции. «Я уже всем сказала, что ты придёшь», «Ты меня перед родственниками позоришь», «Я тебя как дочь любила, а ты…».
Жанна читала сообщения, слушала голосовые записи — и молчала. Внутри крепло ощущение, что она поступает правильно. Четыре года уступок, четыре года ходьбы на цыпочках вокруг «семейных ценностей» — и где благодарность? Где уважение?
На третий день муж снова завёл разговор о юбилее:
— Послушай, Жанна, — Илья старался говорить мягко, уговаривающим тоном. — Может, ты хотя бы покажешь себя? Придёшь, посидишь скромно, чтобы не позориться. А с деньгами… ну, я что-нибудь придумаю.
Жанна внимательно посмотрела на мужа:
— Ты со мной или со своей мамой в бухгалтерии?
Илья отвёл взгляд, не зная, что ответить. Вопрос был слишком прямым, неудобным. Проще было бы, если бы Жанна покричала, поистерила, а потом согласилась «ради мира в семье». Но жена молча ждала ответа, и это сбивало с толку.
— При чём тут бухгалтерия? — наконец пробормотал Илья. — Просто есть же какие-то приличия…
— Приличия, — медленно повторила Жанна. — То есть прилично требовать с человека двести тысяч за право посидеть за столом, а неприлично отказаться?
Илья снова промолчал. И этот разговор закончился ничем.
Вечером, пока муж засиделся на работе, Жанна решительно открыла ноутбук и забила в поисковике: «Большой театр афиша». Давно хотелось выбраться на хороший спектакль, но всё время находились причины отложить. То дни рождения родственников Ильи, то корпоративы у свекрови, то ещё какие-то «обязательные» мероприятия.
Через полчаса билеты были куплены — два места в партере, на спектакль, который Жанна мечтала увидеть уже год. Второй билет — для подруги Лены, с которой не виделась несколько месяцев, всё по тем же «семейным обстоятельствам».
Юбилей Розы Анатольевны был назначен на субботу. В пятницу в доме висело напряжение. Илья ходил мрачнее тучи, пытался ещё раз заговорить о празднике, но Жанна мягко переводила тему.
В субботу утром Илья вышел из спальни при полном параде — в новом костюме, начищенных ботинках, с подарочным пакетом в руках.
— Я ухожу через час, — сухо сообщил муж. — Последний шанс передумать.
— Желаю хорошо провести время, — Жанна улыбнулась, не поддаваясь на провокацию.
Илья нервно поправил галстук:
— Будет скандал, ты же всё испортила! — буркнул муж.
Жанна молча поправила серьги перед зеркалом в прихожей. На женщине уже было надето элегантное платье для театра — тёмно-синее, с открытыми плечами, лёгкое и невероятно красивое. Когда-то Жанна купила его для особого случая, но так и не выбралась никуда «парадного».
— Ты что, правда в театр собралась? — изумился Илья, заметив наряд жены. — В день маминого юбилея?
— Да, — просто ответила Жанна. — Мы с Леной давно собирались.
— Поверить не могу, — покачал головой Илья и, не прощаясь, вышел из квартиры.
Телефон снова разрывался от сообщений. Родственники мужа, собравшиеся на юбилей, считали своим долгом написать Жанне, какой чудесный праздник она пропускает. Наталья прислала фотографии стола, украшенного зала, нарядной Розы Анатольевны. Сообщения сопровождались грустными смайликами и дежурными «жаль, что тебя нет с нами».
Жанна перевела телефон в беззвучный режим и убрала его в сумку. Через полчаса должна была подойти Лена, и наконец-то начнётся вечер, к которому Жанна внезапно стала готовиться с каким-то детским восторгом.
Спектакль оказался великолепным. Сидя в удобном кресле под тёплым светом театральных софитов, Жанна ощутила, как с неё спадает внутренний шум. Это был первый вечер за много лет, когда ей не нужно было ни с кем мириться, оправдываться, «держать лицо». Просто быть и наслаждаться моментом.
После спектакля подруги отправились в небольшое кафе неподалёку. Лена, внимательно выслушав историю с юбилеем, задумчиво покачала головой:
— Знаешь, Жанн, мне кажется, дело совсем не в деньгах, — произнесла подруга, отпивая чай. — Просто ты впервые за все годы показала характер. Поставила границу.
— Думаешь? — Жанна задумалась. — Возможно, ты права.
— Что теперь? — спросила Лена. — Свекровь тебе этого не простит, скорее всего.
— Ну и пусть, — пожала плечами Жанна. — Меня больше волнует, как поведёт себя Илья.
Домой Жанна вернулась ближе к полуночи. Квартира встретила тишиной и темнотой. Муж должен был уже вернуться, но его не было. Жанна разулась, прошла в спальню, сняла любимое платье и аккуратно повесила в шкаф. На душе было удивительно спокойно.
Илья пришёл почти в два ночи. Судя по шумному дыханию и звуку сбитой в коридоре вазы — навеселе. Жанна не спала, сидела на кухне с книгой и чашкой травяного чая.
— А, не спишь, — констатировал муж, увидев жену. — Ну, поздравляю! Ты добилась своего.
— О чём ты? — спокойно спросила Жанна.
— Все в шоке! — Илья плюхнулся на стул и обвиняюще ткнул пальцем в жену. — Мать плакала. Родственники спрашивали, где моя жена. Пришлось врать, что ты заболела. Знаешь, как мне было стыдно?
— Зачем ты врал? — удивилась Жанна. — Можно было сказать правду. Что твоя мать потребовала с нас двести тысяч за право сидеть за столом, а я отказалась.
— Да ты… — Илья задохнулся от возмущения. — Да как ты можешь так говорить о моей матери! Это был её праздник! А ты всё испортила! Тебя теперь никогда не простят, понимаешь?
Жанна молча поставила чайник и достала чашку для мужа. Внутри был такой покой, что крики Ильи казались далёким эхом, доносящимся из другого мира. Странно, но она действительно не чувствовала вины. Впервые за долгое время.
Прошла неделя. Жанна и Илья жили будто в параллельных реальностях. Муж демонстративно не разговаривал, отвечал односложно, если спрашивали. Напряжение в квартире можно было резать ножом.
Наконец, в пятницу вечером Жанна решила прояснить ситуацию. Приготовила ужин, накрыла на стол, дождалась мужа с работы.
— Нам нужно поговорить, — сказала Жанна, разливая суп по тарелкам.
— О чём? — хмуро спросил Илья.
— О наших финансах, — спокойно ответила жена. — И не только.
Илья напрягся, но промолчал.
— Я много думала на этой неделе, — продолжила Жанна. — И поняла, что у нас с тобой разный взгляд на границы и семью. Это нормально, но совместный бюджет не должен идти на требования твоих родственников. И если ты с этим не согласен, нам нужно пересмотреть не только расходы, но и смысл этого брака.
— Ты что, угрожаешь мне разводом? — Илья отодвинул тарелку.
— Нет, — покачала головой Жанна. — Я предлагаю честный разговор. Ситуация с юбилеем показала мне, что тебе важнее мнение матери, чем мои чувства и наше финансовое благополучие. Это больно, но я принимаю это. Теперь нужно решить: либо мы пересматриваем правила игры, либо понимаем, что зашли в тупик.
— Какие правила? — поморщился муж.
— Простые, — пожала плечами Жанна. — Твои родственники — это твоя ответственность. Я не против помогать, но без ультиматумов и шантажа. И главное — мы с тобой решаем всё вместе, а не так, как хочет твоя мама.
Илья долго молчал, вертя в руках вилку.
— Знаешь, — наконец сказал муж, — мне кажется, ты просто не понимаешь, что такое семья.
Жанна улыбнулась:
— Может быть. Или это ты не понимаешь, что такое самоуважение.
В ту ночь они спали в разных комнатах. И в следующую тоже. Илья всё чаще задерживался на работе, приходил поздно, уходил рано. Через месяц он собрал вещи и уехал к матери «на время, чтобы подумать».
Жанна не останавливала мужа. Внутри была грусть, но не отчаяние. Скорее — понимание неизбежности. В конце концов, она попыталась сохранить брак, просто обозначив свои границы. Если для Ильи это оказалось неприемлемым, значит, их союз был построен на зыбком основании.
Осень наступила внезапно, окрасив деревья в золото и багрянец. Жанна сидела на скамейке в парке, листая книгу и наслаждаясь редким солнечным днём. Всё чаще накатывало ощущение странного несоответствия: внешне жизнь стала сложнее — развод, одиночество, осуждение со стороны родственников мужа. Но внутри царил такой покой, какого не было уже много лет.
Телефон в сумке завибрировал. Подруга Лена звала на выставку современного искусства. «Почему бы и нет?» — подумала Жанна, отправляя согласие.
Юбилеи бывают раз в жизни — а достоинство нужно каждый день. Жанна выбрала не театр вместо банкета. Она выбрала уважение к себе вместо очередного «надо потерпеть ради семьи». И теперь в её жизни праздники только те, где её уважают по умолчанию, а не по квитанции.
