Маша уже давно смотрела на свою кухню с тихой тоской. Шесть квадратных метров вечного раздражения: подтекающая раковина, от которой вечно пахло сыростью, шкафчики с облупившейся краской и скрипучими дверцами, которые того и гляди оторвутся от петель при неосторожном движении. А розетки… старые советские розетки, в которые уже опасно что-либо включать. Вон, тостер подключишь — и весь свет в доме моргает, будто в дискотеке.
Маша оглядела кухню в сотый раз и тяжело вздохнула. Она уже два года работала продавцом в продуктовом магазине неподалеку от дома — зарплата скромная, но стабильная. Каждый месяц откладывала понемногу на ремонт, отказывая себе во всем: новая кофточка подождет, к парикмахеру можно сходить и через месяц, маникюр — роскошь, которую она могла позволить себе лишь на День рождения.
— Толя, у меня скоро получится собрать на предоплату, — сказала Маша мужу, когда тот вернулся с очередной рыбалки.
Анатолий, или Толя, как называла его Маша, работал оператором на заводе. Зарплата у него была выше, чем у жены, но деньги утекали сквозь пальцы с поразительной быстротой: то новую удочку купит, то с друзьями в бар сходит, то непонятные запчасти для машины, которую все равно не заводит уже третий месяц.
— А, ремонт этот твой, — отмахнулся Толя, выставляя на стол бутылку пива. — И так нормально все. Ты лучше глянь, какого окуня я сегодня выловил! Тамарка с работы всю жизнь такую рыбину не видела.
Толя часто упоминал эту самую Тамару, бухгалтера с его завода. Маша уже давно не обращала внимания на эти байки — пусть хвастается, если ему так легче.
К весне Маша наконец накопила нужную сумму для предоплаты. Целых сто двадцать тысяч! Она не могла поверить, что ей удалось собрать столько. Теперь можно было заказать кухню в той самой фирме, буклет которой она хранила под подушкой, и договориться с мастером из соседнего дома, который за умеренную плату согласился делать ремонт.
Маша почувствовала себя на вершине счастья, когда поставила подпись в договоре и перевела деньги на счет мебельной фирмы. Дата доставки была назначена через три недели, а мастер Николай обещал уже на следующий день прийти для замера и подготовительных работ.
— Коля, ты только не подведи, — взяла с него обещание Маша, передавая часть денег за материалы.
Когда она вернулась домой, в сумке лежала квитанция об оплате и радость, которую не могли омрачить даже скрипучие дверцы кухонных шкафов.
— Толя, ты представляешь, кухню нам привезут через три недели! Теперь у нас будет нормальная раковина, и вытяжка, и даже посудомойка! — радостно затараторила она, встретив мужа в коридоре.
Но Анатолий выглядел странно — словно что-то его беспокоило. Он даже не улыбнулся, хотя в другие дни мог хотя бы из вежливости сделать вид, что разделяет энтузиазм жены.
— Маш, тут такое дело… Мать звонила, — начал Толя, не снимая куртку.
И тут Маша почувствовала, как радость медленно испаряется. Свекровь, Нина Петровна, была мастером портить настроение. Каждый ее звонок — как маленькая катастрофа для семейного благополучия.
— Что на этот раз? — Маша попыталась сохранить улыбку.
— Понимаешь, у них там с работы организовывают поездку на базу отдыха, на майские, — Толя потер затылок, явно не решаясь перейти к сути. — Все едут, а она говорит: «Опять я как серая моль. Все поедут, а я что, хуже?»
Маша уже поняла, к чему это ведет, но решила дать мужу договорить.
— Короче, ей нужны деньги на путевку. Двадцать пять тысяч, — выпалил Толя и, наконец, посмотрел на жену. — Она плакала, Маш. Говорит, уже три года нигде не отдыхала.
— И при чем тут мы? — прямо спросила Маша, хотя прекрасно понимала, почему муж завел этот разговор.
— Ну, Маш, ну ты же копила… У тебя там заначка была, я знаю. Давай возьмем из нее? Вернем потом, не жадничай.
Маша сжала в руке квитанцию об оплате кухни. Два года экономии. Двадцать четыре месяца, когда она отказывала себе даже в маленьких удовольствиях. И теперь, когда мечта должна была наконец осуществиться, Толя так запросто хочет все перечеркнуть.
— Денег нет, Толя. Я сегодня все отдала за кухню и ремонт, — ответила Маша, стараясь говорить спокойно.
Анатолий смотрел на нее так, будто не верил своим ушам.
— Ты что, совсем? Маму оставить без отдыха? — его голос стал громче. — Она же расстроится! Надо ей помочь!
— Я ей уже помогла в прошлом месяце, когда отдала пять тысяч на лекарства, — напомнила Маша. — И до этого покупала ей продукты, когда у нее пенсия задержалась. А у нее, между прочим, пенсия больше моей зарплаты.
— Но Маш, это же другое! Это же отдых! — Толя начал нервно расхаживать по коридору. — Давай только честно, где у тебя заначка? Я знаю, что ты не могла все отдать. Ты всегда про черный день говоришь.
Маша молча сняла куртку и прошла на кухню. Поставила чайник и достала чашку. Толя следовал за ней, как тень.
— Маш, ну правда, где деньги? — настаивал муж. — Неужели тебе кухня дороже, чем счастье моей мамы?
— У твоей мамы есть свои деньги. У нас своя семья, — ответила Маша, глядя на закипающий чайник.
Толя не унимался. Он открыл верхний шкафчик, где Маша обычно хранила конверты с деньгами, и начал шарить рукой.
— Да где же ты их спрятала?! — раздраженно бормотал он, переходя к следующему шкафу.
Маша молча наблюдала, как муж методично перерывает все шкафы на кухне. Потом он переместился в коридор, раскрыл тумбочку для обуви, порылся в карманах ее курток. Затем отправился в спальню.
Маша взяла чашку с чаем и последовала за ним. Впервые за пять лет брака она смотрела на мужа будто со стороны и видела не любимого человека, а чужого мужчину, который беспардонно роется в ее вещах, требуя отдать последние сбережения своей маме.
Толя уже выдвигал ящики комода, перетряхивал стопки белья.
— Где эти чертовы деньги, Маш? — он повернулся к ней, и Маша увидела злые искры в его глазах. — Я знаю, что ты их где-то прячешь!
— Я тебе уже сказала — денег нет, — повторила Маша. — Я заплатила за кухню, за материалы для ремонта. Завтра приходит мастер делать замеры.
— Не верю! — Толя рванул на себя дверцу шкафа с одеждой. — Ты всегда копишь больше, чем говоришь!
Он начал снимать с полок вещи, ощупывать карманы платьев. С верхней полки на пол полетели постельные комплекты, полотенца. Толя перетряхивал каждую вещь, будто в них могли быть зашиты деньги.
Маша стояла у двери, держа в руках чашку с чаем, и думала: «Это не семья. Это какие-то требования. Претензии. Желание взять, не считаясь с другими».
Когда Толя добрался до бельевого шкафа и начал выбрасывать на пол нижнее белье, что-то щелкнуло внутри Маши.
— Знаешь что, — сказала она неожиданно твердым голосом, — можешь ехать с мамой. А я останусь тут — встречать бригаду по ремонту.
Толя замер с ее бюстгальтером в руках.
— Что значит — ехать с мамой? — непонимающе спросил он.
— То и значит. Раз тебе так важно, чтобы твоя мама хорошо отдохнула — поезжай с ней сам. Возьми отпуск, — Маша говорила спокойно, но внутри нее бушевала буря. — А я займусь ремонтом. Одна.
— Ты что, выгоняешь меня? — Толя выпрямился, все еще держа в руках белье.
— Я не выгоняю. Я предлагаю тебе выбор: или ты принимаешь, что у нас будет ремонт, или…
Маша не договорила. Она сама еще не знала, что будет «или». В голове крутилось слишком много мыслей. Пять лет брака. Сколько за эти годы было таких случаев, когда ее желания, ее планы, ее мечты отодвигались на задний план ради прихотей свекрови или самого Толи? Сотни? Тысячи?
Анатолий швырнул белье на кровать и подошел к Маше вплотную.
— Что за ультиматумы? — гневно выпалил он. — Я что, не имею права помочь своей маме?
— Имеешь. Своими деньгами, — ответила Маша, не отступая ни на шаг. — А не теми, что я собирала на ремонт кухни два года.
— Да что ты прицепилась к этой кухне?! — взорвался Толя. — Ну подождет твоя кухня еще месяц! Ничего с ней не случится!
— Уже не подождет. Деньги отданы, договор подписан. Мебель привезут через три недели, — Маша отпила глоток чая, чтобы скрыть дрожь в голосе. — И я не собираюсь отменять заказ.
Толя выругался и выхватил телефон из кармана. Пальцы быстро забегали по экрану.
— Привет, мам! Ты не поверишь! — голос Анатолия изменился, став жалобным. — Машка деньги все спрятала, жадничает. Говорит, отдала куда-то. Не хочет тебе помогать!
Маша покачала головой. Всегда так — стоит Толе не получить желаемого, сразу начинается кампания по очернению.
— Да, представляешь! Я все перерыл — нигде нет! — Анатолий демонстративно отвернулся от жены. — Конечно, вечно она так. Никакого уважения к старшим!
Свекровь, судя по всему, взяла дело в свои руки. Уже через минуту телефон Маши разразился трелью. Нина Петровна звонила сама. Маша сбросила вызов. Через десять секунд — снова звонок. И снова. Потом посыпались сообщения: «Невестка, как не стыдно!», «Мать родную обделяешь!», «Сын тебе все отдает, а ты…»
Маша открыла контакт свекрови и, не колеблясь, нажала кнопку блокировки. Впервые за пять лет брака. Тишина — какое блаженство.
— Что ты сделала? — Анатолий выхватил телефон из рук Маши. — Ты мать мою заблокировала?!
— Да, — спокойно ответила Маша. — Мне не нужно одобрение от женщины, которая только требует и никогда ничего не дает взамен.
— Ты… ты… — Толя от возмущения не находил слов. — Я не буду это терпеть!
— Мне жаль, что ты так считаешь, — Маша забрала телефон и вышла из комнаты.
Два дня в квартире висела гнетущая атмосфера. Толя демонстративно не разговаривал с женой, а Маша… Маша вдруг ощутила странное облегчение. Не нужно притворяться, не нужно оправдываться.
В пятницу вечером Анатолий собрал сумку.
— Еду к маме на выходные, — буркнул Толя, стоя в дверях. — Раз ты такая бессердечная.
— Хорошо, — ответила Маша, стараясь скрыть неожиданную радость.
Как только за мужем закрылась дверь, Маша выдохнула. Квартира погрузилась в непривычную тишину. Нет громкого телевизора с бесконечными футбольными матчами, нет разбросанных по всему дому носков, нет вечного напряжения.
Утром Маша проснулась от звонка в дверь. На пороге стояли трое мужчин в рабочей одежде.
— Маша? Мы по поводу кухни, — представился старший. — Николай звонил, сказал, можно начинать демонтаж.
— Да-да, проходите! — Маша даже не стала переодеваться из домашнего — слишком радостный был момент.
Два дня пролетели в хлопотах. Маша помогала рабочим выносить мешки со строительным мусором, протирала пыль с подоконников, бегала в магазин за минералкой для бригады. Каждая новая деталь: чистая белая столешница, вместительные ящики, современная мойка — приносила столько радости, сколько Маша не испытывала давно.
— Отлично получается! — восхищалась Маша, глядя, как преображается кухня.
Вечером в воскресенье, когда работы были в самом разгаре, вернулся Толя. Анатолий остановился на пороге с открытым ртом.
— Что здесь происходит? — воскликнул Толя, глядя на мешки с мусором в коридоре и покрытую пылью мебель в смежной комнате.
— Ремонт, — просто ответила Маша. — Я же говорила.
— Но… Но это же кошмар какой-то! — Толя отряхивал пиджак, на который осела строительная пыль. — А ты не могла подождать?
Маша посмотрела на мужа долгим взглядом.
— Я слишком долго ждала от тебя хоть какой-то поддержки. А теперь делаю то, что считаю нужным.
Через неделю кухня преобразилась полностью. Светлые тона, удобные выдвижные ящики, новая техника. Даже воздух в квартире стал другим — свежим, наполненным ароматом новой мебели и краски.
Толя, который сначала ворчал о неудобствах и сетовал на «выкинутые на ветер деньги», теперь с удовольствием демонстрировал новую кухню коллегам, которые изредка заходили в гости.
— Вот, ремонт сделали, — хвастливо говорил Анатолий приятелю Виктору.
— Мы? — тихо переспросила Маша.
— Ну а что, я же муж, — парировал Толя.
Однажды вечером, когда супруги ужинали на новой кухне, Анатолий вдруг сказал:
— Хорошая кухня получилась. Но ты все-таки не посоветовалась со мной.
Маша посмотрела на Толю и тихо улыбнулась:
— Как и ты, когда решил отдать мои деньги маме.
Анатолий запнулся, не зная, что ответить. Впервые за долгое время Маша видела, что ее слова действительно задели мужа. Заставили задуматься.
Через неделю раздался звонок. Нина Петровна. Машу удивило, что свекровь звонит на стационарный телефон, но потом вспомнила про блокировку.
— Машенька, дорогая, — голос свекрови сочился медом. — Как ты? Толик говорит, у вас такая красивая кухня получилась.
— Да, очень красивая, — сдержанно ответила Маша.
— Слушай, у меня тут такое дело… Мне бы денежек немножко перехватить, — перешла к делу Нина Петровна. — Хоть что-нибудь. Обещаю вернуть!
Маша молчала, глядя на новую кухню. Сколько труда, сколько экономии, сколько планирования! И все это могло не случиться, продолжи она потакать бесконечным «хоть что-нибудь».
— Машенька? Ты слышишь? — не унималась свекровь.
— Да, слышу.
— Так что насчет денег?
— Поговорите с Толей, — спокойно ответила Маша и положила трубку.
Больше просьб к ней напрямую не поступало. Уважение — удивительная вещь. Оно начинается не с разговоров о семейном бюджете, а с четкой границы между просьбой и требованием. Между «дай» и «можешь дать?». Между «нет выбора» и «есть выбор».
Теперь у Маши была не только новая кухня, но и новые правила. Простые и ясные: никто не роется в шкафах без разрешения, и никто не называет заботу о собственном доме жадностью.
Толя со временем привык — или смирился — с новым порядком вещей. А Маша больше не пряталась, чтобы отложить деньги на свою мечту. В конце концов, настоящая семья — это когда радуются счастью друг друга, а не пытаются его отобрать.
