— Лёш, я больше так не могу, — Маша тяжело опустилась на диван. Её лицо выражало крайнюю степень усталости. — Сегодня твоя мама опять уронила таз с бельём, пришлось всё перестирывать. Потом она захотела борщ, а у неё даже свеклы не было. Пришлось бежать в магазин, готовить. На всё это ушёл целый день.
Лёша оторвался от ноутбука и посмотрел на жену. Последние несколько недель Маша выглядела измотанной: круги под глазами, потускневшие волосы, постоянно сутулые плечи. Она больше не улыбалась, возвращаясь домой, только падала на диван и закрывала глаза.
— Маш, я понимаю, что тяжело, но что мы можем сделать? У мамы проблемы с ногами, она сама не справляется.
— А твои брат и сестра? Где они? — Маша посмотрела на мужа с нескрываемым раздражением. — Почему я, твоя жена, должна каждый день мотаться через весь город, а родные дети сидят сложа руки?
Лёша вздохнул и закрыл ноутбук. Эта тема всё чаще всплывала в их разговорах, и каждый раз он чувствовал себя виноватым. Мать жила одна в двухкомнатной квартире на другом конце города. Несколько месяцев назад у неё начались серьёзные проблемы с суставами, и простая домашняя работа стала для неё непосильной задачей.
— Саша и Женя… Ты же знаешь их, — он пожал плечами. — Они даже на мамин день рождения не приезжают. Живут в соседнем городе и считают, что раз мы ближе, то нам и заботиться.
— Это несправедливо, — Маша села прямо, словно собирая последние силы для разговора. — Я работаю полный день, потом еду к твоей маме, готовлю, убираю, стираю. Возвращаюсь домой в десять-одиннадцать вечера без сил. А потом ещё пытаюсь здесь что-то делать. Посмотри на квартиру — нам самим скоро кто-то понадобится, чтобы за порядком следить.
Лёша действительно только сейчас заметил, что их обычно уютная квартира выглядит заброшенной: посуда в раковине, вещи разбросаны, на полках пыль.
— Я попробую поговорить с ними, — наконец сказал он. — Может, хотя бы на сиделку скинутся.
— Вот именно, — подхватила Маша. — Три дня в неделю сиделка — и мне было бы гораздо легче. Я не отказываюсь помогать совсем, но нужно какое-то расписание, график. Я не могу быть привязана к ней каждый день.
— Завтра позвоню им, — пообещал Лёша, хотя в глубине души сомневался в успехе этого предприятия.
Маша прикрыла глаза и откинулась на спинку дивана. Ей вспомнилось, как месяц назад свекровь, Татьяна Николаевна, позвонила Лёше с плачем — она упала в ванной и не могла подняться несколько часов. После этого они стали приезжать к ней каждый день. Сначала вместе, потом Лёша стал задерживаться на работе, и вся забота легла на плечи Маши.
Она не была против помощи пожилому человеку в принципе. Но постепенно свекровь стала воспринимать её ежедневные визиты как должное. Каждый день появлялся новый список дел: приготовить, постирать, сходить в аптеку, купить продукты. Маша чувствовала, как её собственная жизнь сжимается до размеров маршрута работа-свекровь-дом.
— Лёш, я серьёзно, — она открыла глаза и посмотрела на мужа. — Если твои брат и сестра не включатся в заботу о матери, я просто не выдержу. Мы недавно поженились, я хотела, чтобы у нас была счастливая семья, а не хождение по больницам и бесконечная уборка чужой квартиры.
Лёша сел рядом с женой и взял её за руку.
— Я всё понимаю. Я поговорю с ними. Если не получится уговорить их помогать физически, то хотя бы деньгами на сиделку. Это справедливо.
— Спасибо, — Маша слабо улыбнулась, но её глаза оставались усталыми. — Я просто хочу, чтобы всё было по-честному. Я не против помогать, но не в одиночку и не каждый день.
Лёша кивнул, но внутри него нарастала тревога. Он слишком хорошо знал своих брата и сестру — настоящих эгоистов, считающих, что мир вращается вокруг их персон. Они никогда не отличались заботой о матери, даже когда жили в одном городе. Что уж говорить теперь, когда их разделяют пара сотен километров. Но он не мог сказать об этом Маше. Она и так на пределе.
— Давай я сделаю ужин, — предложил он, поднимаясь с дивана. — А ты отдыхай.
Маша благодарно кивнула и закрыла глаза. Она точно знала: что-то должно измениться, иначе их брак трещит по швам.
Прошла неделя. Маша сидела на кухне и пила остывший чай, машинально просматривая новости в телефоне. Часы показывали почти десять вечера — она только вернулась от свекрови. Сегодня Татьяна Николаевна была особенно требовательной: просила перемыть полы во всём доме, перебрать полностью большой книжный шкаф, пожаловалась на то, что покрывала с дивана и кресел давно не стираны, а потом вспомнила, что ей нужно специальное лекарство из аптеки на другом конце района.
В дверном замке повернулся ключ. Лёша вернулся с работы, осторожно поставил портфель в коридоре и прошёл на кухню.
— Привет, — он поцеловал жену в щёку. — Как день?
— Как всегда, — Маша даже не подняла глаз от телефона. — А ты говорил с Сашей и Женей?
Лёша потянулся за чайником, явно оттягивая момент ответа.
— Говорил, — наконец произнёс он, наливая себе чай. — Саша сказал, что у него сейчас финансовые проблемы, какой-то кредит взял на развитие бизнеса. А Женя… Ну, она как всегда — «я бы с радостью, но у меня дети, работа, муж».
— И что, совсем никаких вариантов? — Маша наконец посмотрела на мужа.
— Они считают, что раз мы живём в одном городе с мамой, то нам проще помогать, — Лёша сел напротив. — Я пытался объяснить ситуацию, но они не понимают.
— Не хотят понимать, — уточнила Маша. — А насчёт сиделки?
Лёша покачал головой.
— Саша сказал, что сейчас не может, а Женя предложила поискать дешёвую сиделку, которую мы будем полностью оплачивать сами.
Маша молча смотрела на мужа, ожидая продолжения. Оно не последовало.
— То есть, они просто отмахнулись, — подытожила она. — Прекрасно. Неделя прошла, а ничего не изменилось.
— Что мы можем сделать? — развёл руками Лёша. — Они взрослые люди, я не могу заставить их.
— Нет, — Маша поставила чашку на стол с такой силой, что чай выплеснулся. — Ты можешь сказать им правду. Что их мать нуждается в помощи, что твоя жена не нанималась в сиделки, что это их ответственность тоже.
— Я всё это сказал, — Лёша выглядел усталым и сломленным. — Но они не слушают. Саша сказал, что мама всегда была ближе ко мне, а Женя вообще разговор перевела.
Маша встала из-за стола и прошлась по кухне, пытаясь успокоиться, потом пошла в гостиную. Муж последовал за ней. Месяц каждодневных поездок к свекрови истощил её физически и эмоционально. Работа страдала — она уже дважды получала замечания от начальника за опоздания. Домашние дела были заброшены, а на себя времени не оставалось вовсе.
— Лёш, — она повернулась к мужу, и в её голосе зазвучала решимость. — Я больше не могу. Серьёзно. Со следующей недели я не буду ездить к твоей матери каждый день. Максимум два раза в неделю, в выходные с тобой.
— Но кто будет ей помогать в остальные дни? — Лёша тоже встал. — Она же не может сама!
— Вот именно, — Маша смотрела ему прямо в глаза.
— Что именно?
— Если твои брат и сестра не собираются скидываться на сиделку для твоей матери, то пусть сами за ней ухаживают! Я туда больше не поеду!
— Маша, ты не можешь просто так отказаться от помощи маме, — начал Лёша, но жена перебила его.
— Почему я, чужой по крови человек, должна жертвовать своей жизнью, когда родные дети сидят сложа руки? Это неправильно и несправедливо!
— Но они не будут этого делать, я же знаю их, — Лёша провёл рукой по волосам в отчаянии.
— Тогда тебе придётся или убедить их в необходимости финансовой помощи, или самому взять всё на себя, — отрезала Маша. — Я всё. С меня хватит. Хватит использовать меня как бесплатную рабочую силу.
— Маша, но мама…
— Твоя мама. Твои брат и сестра. Ваша общая проблема, — она устало опустилась обратно на стул. — Я уже месяц убиваюсь, а что получаю взамен? Только новые требования и никакой благодарности. Твоя мама уже воспринимает как должное, что я каждый день у неё на побегушках.
Лёша сел рядом, попытался взять Машу за руку, но она отстранилась.
— Я поговорю с ними ещё раз, — сказал он после паузы. — И если не получится, то буду сам ездить к маме.
— Правильно, — кивнула Маша. — Так и должно было быть с самого начала. Я могу помогать, но не могу тащить всё одна. Это твоя семья и твоя ответственность в первую очередь.
В комнате повисло напряжённое молчание. Лёша смотрел на жену и понимал, что она права. Но легче от этого не становилось. Он представил, как будет разрываться между работой и уходом за матерью, и его охватило чувство бессилия. И всё же Маша заслуживала отдыха — её усталый вид и потухший взгляд говорили сами за себя.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Завтра я с ними ещё раз серьёзно поговорю. А с понедельника буду сам заботиться о маме.
Маша молча кивнула. Она была рада, что муж согласился, но внутри неё росла тревога: выдержит ли их брак это испытание?
Пять дней Лёша ухаживал за матерью. Пять бесконечно долгих дней, которые полностью перевернули его представление о том, что значит забота о больном человеке. Он приезжал к Татьяне Николаевне сразу после работы, часто отпрашиваясь пораньше, и оставался до позднего вечера. Готовил ужин, мыл посуду, стирал, делал покупки, помогал с гигиеническими процедурами.
И с каждым днём всё яснее понимал, через что прошла Маша за этот месяц.
В субботу утром, когда Лёша собирался к матери, зазвонил телефон. На экране высветилось имя Саши.
— Слушаю, — ответил Лёша, прижимая телефон плечом к уху, одновременно застёгивая рубашку.
— Привет, братишка, — голос Саши звучал беззаботно. — Как дела? Как мама?
— А тебе не всё равно? — неожиданно резко ответил Лёша. Пять дней усталости и раздражения прорвались наружу.
— Эй, ты чего? — удивился Саша. — Я просто спросил.
— За месяц ни одного звонка, ни одного приезда, — Лёша сел на край кровати. — А теперь вдруг интересуешься. Мама плохо. У неё с каждым днём всё хуже с ногами, она едва передвигается по квартире. Нужна постоянная помощь.
— Да я бы приехал, но сам понимаешь — работа, дела, — начал оправдываться Саша.
— А у меня, значит, не работа? Не дела? — Лёша почувствовал, как закипает. — Маша месяц в одиночку возилась с мамой. Теперь я разрываюсь между работой и уходом. А ты всё «дела, дела».
На другом конце линии повисла пауза.
— Слушай, брат, мне от мамы, кроме денег, ничего не надо, если честно, — наконец сказал Саша с неприятным смешком. — Мы никогда особо близки не были. Да и вообще, вы рядом живёте, вам проще.
Лёша не мог поверить своим ушам.
— Повтори, что ты сказал? Кроме денег ничего не надо? Это твоя мать, Саша! Человек, который тебя вырастил!
— И что? — фыркнул Саша. — У неё квартира хорошая, в центре. Когда-нибудь нам всем достанется. А пока… Ну, я правда не могу помогать. Сам еле концы с концами свожу.
— На новую машину денег хватило, а на сиделку матери — нет? — Лёша едва сдерживался, чтобы не закричать.
— Слушай, это мои деньги, я сам решаю, на что их тратить, — голос Саши стал холодным. — И вообще, чего ты на меня наехал? Позвонил узнать, как дела, а ты…
— Забудь, — оборвал его Лёша. — Просто забудь.
Он нажал на кнопку отбоя и швырнул телефон на кровать. Внутри кипела злость — на брата, на сестру, на всю эту ситуацию. Но откладывать визит к матери было нельзя. Лёша глубоко вздохнул, взял сумку с продуктами и вышел из квартиры.
Вечером, измотанный до предела, он вернулся домой. Маша сидела на диване с книгой — первый раз за месяц у неё было время на чтение.
— Как мама? — спросила она, откладывая книгу.
— Нормально, — устало ответил Лёша, падая рядом. — Немного капризничала, требовала перестановку сделать в её комнате, хотя там и так всё нормально, но ей почему-то не нравится ничего. Я весь день крутился как белка в колесе.
Маша молча кивнула. Она слишком хорошо знала это чувство.
— Я говорил с Сашей сегодня, — продолжил Лёша после паузы. — Знаешь, что он сказал? Что ему от матери, кроме денег, ничего не надо.
— Что? — Маша повернулась к мужу. — Он так и сказал?
— Дословно, — Лёша закрыл глаза. — А ещё я написал Жене. Она прочитала сообщение и даже не ответила. Потом я позвонил — не берёт трубку.
— И что теперь? — осторожно спросила Маша.
— Не знаю, — честно признался Лёша. — Но я понял одно: ты была права. Всё это время была права. Это несправедливо — взваливать всю заботу о матери на тебя. Это моя ответственность и моих брата с сестрой.
Маша придвинулась ближе и положила голову ему на плечо.
— Я рада, что ты это понял, — тихо сказала она. — Но что делать дальше? Я понимаю, что тебе тоже тяжело разрываться между работой и заботой о маме.
— Придётся нанимать сиделку на свои деньги, — вздохнул Лёша. — Других вариантов нет. Саша и Женя ясно дали понять, что им всё равно.
В этот момент телефон Лёши снова зазвонил. На экране высветилось имя Жени.
— Наконец-то, — он взял трубку. — Женя, привет. Я пытался до тебя…
— Да, я видела, — перебила его сестра. — Слушай, я сразу скажу — я не могу приезжать к маме. У меня своя семья, свои проблемы. И деньги на сиделку я тоже давать не буду. Мне самой не хватает.
— Но это наша мать, Женя, — Лёша чувствовал, как внутри снова поднимается волна гнева. — Мы должны о ней заботиться.
— Я ничего никому не должна, — отрезала Женя. — Мама никогда особо не интересовалась моей жизнью, всегда только тобой занималась. Так что теперь это твоя проблема.
Лёша посмотрел на Машу, которая внимательно слушала разговор, и покачал головой.
— Знаешь что, Женя, — медленно произнёс он. — Ты права. Это моя проблема. И я её решу. Без твоей помощи.
Он нажал на кнопку отбоя и бросил телефон на диван.
— Вот так, — пробормотал он. — Мои брат и сестра. Родные люди. Готовы бросить собственную мать, лишь бы не тратить время и деньги.
Маша молчала, не зная, что сказать. Она видела, как муж раздавлен предательством близких людей. В этот момент ей хотелось поддержать его, сказать, что она поможет, что они справятся вместе. Но другая часть её души кричала: «Нет! Я уже отдала этому месяц своей жизни! Хватит!»
— Что ты собираешься делать? — наконец спросила она.
Лёша повернулся к ней, и в его глазах Маша увидела что-то новое, пугающее — смесь отчаяния и холодной решимости.
— Я не знаю. Но так продолжаться не может.
В следующие выходные Лёша предпринял последнюю отчаянную попытку решить ситуацию. Он позвонил Саше и Жене и неожиданно для себя пригласил их на ужин. К его удивлению, оба согласились — возможно, из любопытства, возможно, чтобы окончательно расставить точки над «и».
Маша, узнав о предстоящем семейном ужине, только покачала головой.
— Думаешь, это что-то изменит? — спросила она, расставляя тарелки на столе.
— Не знаю, — честно признался Лёша. — Но я хочу, чтобы они посмотрели мне в глаза и сказали, что их мать им безразлична.
В субботу вечером они первыми приехала Женя — стильная, ухоженная, с модной стрижкой и в дорогом пальто. Она критически оглядела квартиру брата и снисходительно улыбнулась Маше.
— Давно не виделись, — сказала она, проходя в гостиную. — Как вы тут?
— Замечательно, — сухо ответила Маша. — Особенно когда целыми днями разрываемся между работой и уходом за твоей матерью.
Женя сделала вид, что не заметила упрёка, и уселась в кресло, демонстративно проверяя сообщения в телефоне.
Через полчаса приехал Саша — громкий, самоуверенный, с бутылкой дорогого вина, которая никак не вязалась с его словами о финансовых трудностях.
— Ну что, брат, выкладывай, зачем собрал нас, — сразу начал он, устраиваясь за столом и накладывая себе салат. — У меня вечером ещё дела.
Лёша посмотрел на брата, на сестру, и что-то внутри него окончательно надломилось.
— Мама умирает, — сказал он тихо.
Вилка Саши замерла на полпути ко рту. Женя оторвалась от телефона.
— Что значит умирает? — после паузы спросила она. — Ты же говорил, что у неё просто проблемы с ногами.
— Не просто с ногами, — Лёша смотрел прямо на сестру. — У неё прогрессирующее заболевание суставов. Оно всё хуже и хуже. Врачи говорят, что через полгода она может оказаться полностью обездвиженной. Ей нужен постоянный уход, лечение, реабилитация. А вы…
— Мы что? — Саша выпрямился, в его голосе звучал вызов. — Что ты хочешь от нас?
— Ничего, — ответил Лёша. — Уже ничего. Я просто хотел, чтобы вы знали, как обстоят дела. И как это — когда собственные дети бросают тебя в беде.
— Не драматизируй, — отмахнулась Женя. — В конце концов, есть специальные учреждения для таких случаев.
— Для таких случаев? — внезапно вмешалась Маша. Она стояла у стола, сжимая кулаки. — Ты о своей матери говоришь как о сломанной вещи. «Такие случаи»? Серьёзно?
Женя закатила глаза.
— Я реалистка. Мы все занятые люди, у всех свои жизни. Нельзя всё бросить ради ухода за больным человеком.
— Даже если этот человек — твоя мать? — тихо спросила Маша.
— Слушайте, — Саша отодвинул тарелку. — Давайте начистоту. Мы все взрослые люди. Да, мама больна. Да, ей нужна помощь. Но почему мы обязаны жертвовать своими жизнями? Я не подписывался на это.
— Она подписывалась заботиться о тебе, когда рожала? — Лёша посмотрел на брата с нескрываемым презрением. — Она не сдала тебя в детдом, хотя отец вас бросил. Не отправила к бабушке в деревню, хотя сама работала на трёх работах.
— Это её выбор был, — пожал плечами Саша. — Никто её не заставлял.
— Потому что это называется родительская любовь и ответственность, — Маша не могла больше молчать. — То, чего у вас обоих, очевидно, нет.
— Ты не имеешь права нас судить, — Женя повернулась к Маше. — Ты даже не родственница.
— Зато я месяц ухаживала за вашей матерью, пока вы даже позвонить ей не могли, — Маша почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Я видела, как она ждёт ваших звонков, как спрашивает о вас, как плачет по ночам от боли и одиночества.
— Маша, — Лёша положил руку ей на плечо, пытаясь успокоить.
— Нет, Лёша, пусть знают, — она не останавливалась. — Знаете, что ваша мать говорила? «Мои дети заняты, у них своя жизнь». Она вас защищала, оправдывала. А вы…
— А мы что? — усмехнулся Саша. — Мы реалисты. Мать свою работу выполнила, мы выросли. Теперь каждый сам за себя.
Лёша медленно встал из-за стола.
— Уходите, — сказал он тихо. — Оба. Немедленно.
— Лёш, ты чего? — Саша выглядел искренне удивлённым. — Мы же просто говорим, как есть.
— Вон из моего дома, — повторил Лёша, указывая на дверь. — Я не желаю находиться в одном помещении с людьми, которые так относятся к собственной матери.
Женя демонстративно закатила глаза, взяла сумочку и встала.
— Как всегда, драма на пустом месте, — протянула она. — Пойдём, Саша. Тут нам ясно дали понять, что не рады.
Когда дверь за ними закрылась, в квартире повисла тяжёлая тишина. Лёша сидел на диване, обхватив голову руками. Маша присела рядом, не зная, что сказать.
— Я их больше не знаю, — наконец произнёс Лёша. — Это не мои брат и сестра. Не могу поверить, что мы выросли в одной семье.
Маша молчала, глядя на мужа. Она видела, как он сломлен, и её сердце разрывалось от боли за него. Но в то же время внутри неё росла решимость.
— Лёша, я подаю на развод, — сказала она тихо, но твёрдо.
Он поднял на неё удивлённые глаза.
— Что? Почему? Из-за них?
— Нет, — она покачала головой. — Из-за нас. Из-за того, как ты позволил использовать меня всё это время. Из-за того, что даже сейчас ты не видишь, насколько это всё несправедливо.
— Маша, но я же…
— Я знаю, что ты тоже ухаживал за матерью. Знаю, что ты пытался поговорить с братом и сестрой. Но это было слишком поздно и слишком мало, — её голос дрожал, но взгляд был твёрдым. — Я не могу больше жить так, Лёша. Не могу быть с человеком, который не защитил меня, когда нужно было. Который позволил своей семье превратить меня в бесплатную рабочую силу.
Лёша смотрел на жену и понимал, что она права. Он позволил всему этому случиться. Позволил Маше взвалить на себя то, что должны были делать он и его родственники.
— Я пойду собирать вещи, — тихо сказала Маша, вставая. — Завтра я перееду к подруге, пока не найду квартиру.
Она вышла из комнаты, оставив Лёшу одного с осознанием, что он потерял всё: уважение жены, поддержку брата и сестры, и, возможно, самого себя…
