Александр сжал руль до побелевших костяшек пальцев. Анна стояла рядом, скрестив руки на груди. Сентябрьский ветер растрепал ее волосы, но она, казалось, не замечала этого. Ее взгляд был прикован к мужу.
— Почему я должна спрашивать разрешения каждый раз, когда мне нужно съездить к маме? — В ее голосе звучала обида. — Мы вместе ее покупали, Саша.
— На мои деньги, — отрезал он.
— А кто сидел с Димкой, пока ты эти деньги зарабатывал? Моя работа ничего не стоит, да?
Сын выглянул из окна второго этажа и тут же спрятался за занавеской. В свои тринадцать он уже научился распознавать начало родительской бури и благоразумно укрывался подальше.
— Не передергивай, — Александр вылез из машины, захлопнув дверцу с такой силой, что старенькая «девятка» вздрогнула всем кузовом. — Есть вещи, которые ты не понимаешь.
— Просвети же меня, — Анна поджала губы. — Объясни, что именно я не понимаю в устройстве нашей семьи.
Их соседка, Валентина Петровна, как раз вышла полить клумбу и теперь делала вид, что увлечена процессом, хотя уши ее явно были направлены в сторону спорящей пары.
— Зайдем в дом, — процедил Александр.
— Нет уж, начал здесь — здесь и закончим.
Он переступил с ноги на ногу, окинул взглядом двор. Кроме Валентины Петровны, никого не было, но и этого оказалось достаточно, чтобы зритель почувствовал себя неловко.
— Ну и сиди дома, — сказал он наконец. — Мне на работу надо.
— С работы звонили, — тихо сказала Анна, и что-то в ее тоне заставило Александра замереть. — Сергей Иванович спрашивал, почему тебя до сих пор нет на объекте. Было это час назад.
Александр застыл с ключами в руке.
— Вот оно что, — протянула Анна. — Куда собрался на самом деле?
— У меня встреча с заказчиком, — он посмотрел на часы. — И я уже опаздываю.
— Ты опаздываешь уже третий месяц, Саша, — она вдруг перестала злиться и просто выглядела усталой. — К нам домой. К семье.
Он не ответил, завел машину и выехал со двора. Анна долго смотрела ему вслед. Валентина Петровна поливала одни и те же георгины уже минут пять, рискуя затопить свою клумбу.
— Все хорошо, Валентина Петровна? — спросила Анна, проходя мимо.
— Ой, деточка, — всплеснула руками соседка. — А у вас-то как?
— Отлично, — Анна деланно улыбнулась. — Обычные семейные разговоры.
В доме тихо работал телевизор. Дима сидел перед компьютером, делая вид, что увлечен игрой.
— Пап что, опять на дачу поехал? — спросил он, не оборачиваясь.
— С чего ты взял?
— Так он же сумку с вещами вчера в машину положил. Я видел.
Анна почувствовала, как сердце пропустило удар.
— Какую сумку? — она старалась, чтобы голос звучал обыденно.
— Большую, спортивную. Сказал, что инструменты.
— А-а, — протянула Анна. — Да, на даче дел много.
Дима повернулся в кресле.
— Мам, я же не маленький. Вы ругаетесь постоянно. Что происходит?
Она присела рядом с сыном, взъерошила его темные волосы.
— Все образуется, солнышко. У всех бывают трудные времена.
— Из-за машины?
— Нет, что ты. Машина тут совершенно ни при чем.
Дима помолчал, затем спросил тихо:
— Вы разведетесь?
— С чего ты взял такое? — Анна обняла сына. — Твой папа просто много работает, устает. Нервничает. Это пройдет.
— Обещаешь?
— Обещаю, — сказала она, чувствуя, как ком подступает к горлу. — А теперь марш делать уроки.
Когда Дима ушел, Анна опустилась на диван и закрыла лицо руками. Телефон в кармане завибрировал.
«Буду поздно, не жди», — сообщение от мужа было лаконичным, как всегда в последнее время.
Она помнила, как они покупали эту машину. Выбирали вместе, спорили о цвете. Саша настаивал на черном — солидно, не маркий. Она хотела красный — яркий, заметный. В итоге взяли синий — компромисс. «Как твои глаза», — сказал тогда Саша. И они целовались на заднем сиденье, как подростки, хотя Димке было уже восемь.
Сейчас эта машина стала символом всего, что не так в их жизни. Саша ревностно оберегал свое право на нее, словно это было единственное, что оставалось только его.
Вечером она позвонила матери.
— Привет, мам. Как колено?
— Ох, ноет к дождю, — мать тяжело вздохнула. — Ты приедешь в выходные?
— Не знаю, тут с машиной сложно.
— Опять? — В голосе матери звучало неодобрение. — Анечка, доченька, не пора ли тебе уже…
— Мам, не начинай, — перебила Анна. — У нас все хорошо.
— Когда у людей все хорошо, они не спорят из-за машины.
Анна не ответила. Мать всегда говорила то, что думала, — возраст давал ей эту привилегию.
— Он хотя бы бьет баклуши на своей даче с пользой? — спросила она после паузы.
Анна замерла.
— О чем ты?
— О даче Сашиной. Он же там пропадает каждые выходные. Говорит, ремонт делает.
— Да, конечно, — Анна почувствовала, как внутри все холодеет. — Мам, мне пора, Димка зовет.
Сын удивленно поднял голову, когда она зашла в его комнату.
— Я тебя звал?
— Нет, просто зашла проверить, как дела с уроками, — рассеянно ответила Анна.
У них не было дачи. Никогда не было.
На следующее утро Александр вернулся рано, посвежевший, с пакетом свежих булочек.
— Привет, семейство! — он потрепал сына по волосам и попытался поцеловать Анну в щеку, но она отстранилась.
— Как дача? — спросила она тихо.
Он замер на мгновение, потом продолжил расставлять чашки.
— Нормально. Крышу доделал.
— Какую еще крышу, Саш? — Анна заставила себя улыбнуться. — У нас нет дачи.
Дима удивленно посмотрел на родителей.
— Так, малой, — Александр повернулся к сыну, — дуй в школу, опоздаешь.
— Еще полчаса, — запротестовал тот.
— Дима, пожалуйста, иди собирайся, — мягко сказала Анна.
Когда сын неохотно вышел, она повернулась к мужу:
— Мама сказала, ты делаешь ремонт на даче. На какой даче, Саша?
— Слушай, я не понимаю, к чему этот допрос, — он отвернулся к раковине. — У меня дел по горло, я устаю как собака.
— Посмотри на меня.
Он медленно повернулся. Они стояли в маленькой кухне, такие близкие физически и такие далекие по сути. Когда-то эта кухня была местом, где они строили планы, мечтали, смеялись. Теперь она словно сжималась от напряжения между ними.
— Скажи мне правду, — тихо попросила Анна. — Только правду, Саша. Я же чувствую: что-то происходит.
Он устало потер лицо ладонями.
— Ничего не происходит. Просто… мне нужно пространство. Время подумать.
— О чем?
— Обо всем. О нас. О том, куда мы движемся.
— И для этого нужно врать про несуществующую дачу?
Он не ответил.
— У тебя кто-то есть? — прямо спросила Анна.
— Что? Нет! — возмущение в его голосе звучало почти искренне.
— Тогда что?
— Я просто снял маленький домик за городом, — наконец признался он. — Там тихо. Можно подумать.
— Без нас.
— Да, Ань. Без вас. Иногда мне это нужно.
Она смотрела на него как на незнакомца. Человек, с которым она прожила пятнадцать лет, вдруг оказался загадкой.
— И давно?
— Три месяца.
— То есть все это время, когда ты говорил, что на работе…
— Не всегда. Иногда правда на работе.
Они замолчали. За окном шуршали шины машин, где-то лаяла собака. Обычное утро обычного дня. Только их жизнь трещала по швам.
— Я поеду к маме, — сказала наконец Анна. — С Димой. На выходные.
— На чем? — спросил он, и она поняла, что разговор сейчас вернется к той самой точке.
— На нашей машине, Саша. На семейной машине.
Он помолчал, потом кивнул.
— Хорошо. Только в воскресенье верни, мне в понедельник на работу.
— А в твой домик за городом на чем ездишь? — не удержалась она.
— На автобусе, — коротко ответил он. — Там недалеко от остановки.
Он ушел, а Анна долго стояла у окна, глядя на синюю «девятку» во дворе. Эта машина стала яблоком раздора не потому, что была какой-то особенной. Она была обычной, слегка потрепанной, с царапиной на правой дверце и немного барахлящим радио. Но она была символом — его власти, ее зависимости, их общего застрявшего на месте брака.
В выходные она с Димой поехала к матери. Дорога была свободной, и Анна наслаждалась вождением. Она всегда любила водить, но в последнее время Саша редко давал ей такую возможность.
— Мам, а почему папа не поехал? — спросил Дима, не отрываясь от телефона.
— У него дела, — уклончиво ответила она.
— На даче? — В голосе сына звучала насмешка.
— Ты знаешь?
— Конечно, — он пожал плечами. — Я же не глухой. И не слепой.
— И что ты думаешь?
Дима помолчал, глядя в окно.
— Думаю, что вы оба несчастны, — наконец сказал он. — И машина тут ни при чем.
У матери было уютно. Она накормила их борщом, расспросила Диму об учебе, рассказала последние новости двора. Вечером, когда сын уснул, Анна наконец дала волю слезам.
— Он меня не любит больше, мам, — тихо сказала она, уткнувшись в плечо матери, как в детстве.
— Глупости, — мать гладила ее по волосам. — Просто мужики иногда дуреют. Твой отец тоже в свое время чудил.
Анна подняла заплаканное лицо.
— Правда?
— Еще как. Купил себе мотоцикл, гонял как сумасшедший, пропадал где-то вечерами. Думаешь, я не ревела? Еще как ревела.
— И что случилось?
— Упал с этого мотоцикла, сломал ногу, лежал дома два месяца. Я его выхаживала. И как-то все наладилось.
— То есть мне надо ждать, пока Саша что-то себе сломает? — грустно усмехнулась Анна.
— Нет, — мать серьезно посмотрела на нее. — Тебе надо понять, что происходит на самом деле. Не с машиной, не с дачей. С ним. С вами.
В воскресенье вечером они вернулись домой. Александр сидел на кухне с чашкой чая и выглядел непривычно серьезным.
— Как мама? — спросил он.
— Нормально. Колени болят, но держится.
Дима ушел в свою комнату, оставив родителей наедине.
— Я завтра не поеду на работу, — неожиданно сказал Александр. — Взял отгул.
— Зачем?
— Нам надо поговорить, Ань. По-настоящему поговорить.
Она кивнула и тихо спросила:
— О машине?
— Нет, — он невесело усмехнулся. — Не о машине.
Утром, после того как Дима ушел в школу, они сели за кухонный стол. За окном моросил дождь, серый и унылый, как их настроение.
— Я думал все выходные, — начал Александр. — О нас. О том, что случилось.
— И к каким выводам пришел? — Анна чувствовала странное спокойствие, будто худшее уже случилось, и теперь оставалось только принять это.
— Я запутался, — честно признался он. — Мы столько лет вместе, но иногда мне кажется, что мы совсем друг друга не знаем.
— Пятнадцать лет — это не «иногда», Саша.
— Знаю, — он вздохнул. — Но потом рутина, быт, работа… Куда все делось, Ань? Куда делись мы — те, прежние?
Она покачала головой.
— Мы повзрослели. Изменились. Это нормально.
— Но не так же, — он посмотрел ей в глаза. — Не до того, чтобы прятаться друг от друга.
— Это ты прячешься, — тихо сказала она. — В своем домике.
— А ты в своей обиде.
Они замолчали. Дождь барабанил по подоконнику, словно отсчитывая секунды.
— Что будем делать? — спросила наконец Анна.
— Не знаю, — честно ответил он. — Но я не хочу так больше. Эта злость, эти ссоры из-за ерунды… Машина эта чертова.
— Она правда не причем, — грустно улыбнулась Анна. — Просто… она стала символом.
— Символом чего?
— Того, что ты держишься за что-то свое. Только свое, не наше.
Он надолго задумался, потом встал, достал из кармана ключи и положил перед ней.
— Возьми. Насовсем.
— Зачем? — она удивленно посмотрела на ключи.
— Пусть будет твоя. Не семейная — твоя.
— Но тебе на работу…
— Доберусь. Как раньше добирался.
Она покачала головой.
— Дело не в этом, Саш. Не в том, чья машина. А в том, что мы перестали быть «мы».
Он сел обратно, помолчал, затем тихо сказал:
— Я боюсь, Ань.
— Чего?
— Что это конец. Что мы уже не сможем вернуться.
— А ты хочешь вернуться?
Вместо ответа он протянул руку и коснулся ее пальцев. Осторожно, словно не был уверен, что имеет на это право.
— Очень, — хрипло сказал он. — Но не знаю как.
Она переплела свои пальцы с его.
— Может, начнем с малого? — предложила она. — Например, ты покажешь мне свой домик за городом.
Он удивленно поднял глаза.
— Зачем?
— Хочу понять, что ты там нашел. Что там есть такого, чего нет здесь.
— Там ничего нет, Ань. Просто тишина.
— Тогда поедем туда вместе. Посидим в тишине. Вдвоем.
Он долго смотрел на нее, затем кивнул.
— Хорошо. Завтра и поедем.
— На нашей машине, — она слабо улыбнулась.
— На вашей, — поправил он. — Теперь она твоя.
— Нет, — она покачала головой. — Она наша. Семейная. И всегда была такой.
За окном дождь начал стихать, пробивалось солнце. Они сидели на кухне, держась за руки, и впервые за долгое время смотрели друг на друга без обиды и злости. Впереди был длинный путь, и никто не знал, куда он приведет. Но сейчас, в этот момент, что-то менялось. Что-то начиналось заново.
— Дима знает, — вдруг сказала Анна. — Обо всем.
— О даче?
— О том, что у нас проблемы. Он не слепой, Саш.
Александр вздохнул.
— Поговорю с ним. Объясню.
— Мы поговорим, — мягко поправила она. — Вместе.
Он кивнул и крепче сжал ее руку.
— Вместе, — повторил он. — Как раньше.
Синяя «девятка» стояла во дворе, поблескивая в лучах выглянувшего солнца. Просто машина. Старенькая, с царапиной на дверце и барахлящим радио. Семейная машина.
