— О, привет, сестренка! — Марта увидела сводную сестру издалека и отвела взгляд, чтобы не встречаться. Но Алина уже заметила ее и, крикнув приветствие, уверенно шла прямо к ней.
— Привет…
— Как успехи? Все так же работаешь обслугой на свадьбах? — продолжила Алина.
— Я не обслуга.
— Как же… Обслуживаешь невест, значит, обслуга, — рассмеялась Алина, раздувая пузырь из ярко-розовой жвачки. Алина выросла, а ее привычки не поменялись.
— Если у тебя весь яд выплеснулся, то я пойду, — сухо сказала Марта.
— Да погоди ты… Я же не просто так, по делу. У меня подружка замуж выходит…
— Нет.
— Выходит! Это точно! — Алина удивлённо посмотрела на Марту.
— Нет, это значит нет. Я не буду красить твою подругу. У меня запись на три года вперед. Удачи, Алина. Я тороплюсь.
Марта быстро схватила тележку и побежала к кассе. Учитывая очередь и то, что сестра шла за ней следом, хотелось все бросить и просто уйти из магазина. К счастью, открылась еще одна касса, и Марте удалось быстро оплатить товары, пока Алина что-то ей говорила. Про совесть, про родство и доброту… Марта лишь хмыкнула. Что знала их семья про совесть? Ни-че-го.
Вечером позвонил отец. Марта предполагала, что Алина расскажет отчиму, что его родная доченька отбрила Алину. Так и вышло.
— Мне Алина сказала…
— И тебе привет, пап.
— Да, привет. Я хотел сказать, что ты должна помочь. Мы с матерью…
— Я никому ничего не должна. Мать у меня давно умерла, а ты получил от меня спасибо, когда избавился от моего присутствия в своей новой жизни.
Повисла пауза. Марте отчего-то стало стыдно.
— Ты только по этому поводу звонишь?
— Нет, — вздохнул отец. — Как ты, вероятно, помнишь, у меня юбилей.
— Поздравляю.
— Ты можешь приехать. Если хочешь.
— Не уверена, что успею. Много работы.
— В любом случае наша семья тебя ждет.
«Наша семья».
Даже так отец отделял Марту… И это было всегда
В субботу, как назло, отказалась от записи вечерняя клиентка. Это было некстати, и у Марты появилось время. Время поздравить отца.
«На обиженных воду возят», — подумала она и, набравшись смелости, поехала по знакомому адресу.
Мачеха удивилась, увидев Марту с цветами и подарком.
— А у нас стульев не хватит… — пробормотала она.
— Я не буду сидеть за столом. Просто поздравлю и уйду.
Отец вышел в прихожую, но просто так отпустить Марту не удалось. Гости, услышав, что пришла дочь именинника, потребовали ее «к столу».
— Уважь отца, Марта, — сказал кто-то из тетушек. Нашли стул. Посадили. Начали расспрашивать. Алина сидела с каменным лицом и буквально ненавидела сестру за то, что та такая молодец.
— Работаю, зарабатываю. Купила машину. На квартиру коплю. Пока снимаю, — отчиталась Марта.
— У нас Алиночка тоже скоро квартирой обзаведется. — Влезла в разговор мачеха.
— Тоже работать устроилась? — спросила тетка.
— Она у нас учится, бог с тобой! Поработать еще успеет!
— А квартира откуда? Может, богатый жених?
— Да не нужны мне женихи! Все нищеброды кругом! — вспыхнула Алина. — Мне бабка свою квартиру отпишет!
Марта только сейчас поняла, что за столом не хватает Варвары Ивановны, родной бабушки Алины. Той самой, вечно сердитой и недовольной бабушки, к которой часто отправляли сводных сестер. Вот только Алину она была видеть рада, а к Марте относилась с такой неприязнью, словно это не девочка была, а беспризорница с помойки.
— А что случилось с Варварой Ивановной? — тихо спросила Марта у отца.
— Заболела.
— Осталось ей жить — два понедельника. Я уже присматриваю обои в квартиру, — хихикнула Алина, явно довольная собой и обстоятельствами.
А Марта, посмотрев на комод с семейным фото (очевидно без Марты), вспомнила то время, когда в эту семью вошла…
Отец женился во второй раз, когда ей было всего семь, и с тех пор жизнь в их доме стала похожа на спектакль, где она исполняла роль мебели. Мачеха, мать Алины, никогда не скрывала, кто в этом доме главная. Свою дочь она носила на руках, а на Марту смотрела с холодом, словно на случайного постояльца. Бабушка, Варвара Ивановна, та и вовсе делила внуков на «настоящих» и «второсортных». Алина была её кровинушкой, её будущим, её гордостью. Марта — не более чем напоминание об ошибке зятя, когда он случайно женился «не на той».
— Баб, а ты меня любишь, — часто спрашивала Алина, глядя, как Варвара Ивановна жарит для нее блины.
— Конечно!
— А ее? — девочка тыкала пальцем в Марту.
— Кого? Тут еще кто-то есть? — театрально закатывала глаза Варвара Ивановна, делая вид, что на стуле перед ней только одна внучка. — Нет больше никого. Одна Алиночка, родная приехала. Вот для нее и блиночки.
Алина в ответ хохотала и хлопала в ладоши. Вот такой вот цирк…
А однажды Марту просто забыли на улице… Соседка привела домой. Через три района везла от «любимой бабули» на автобусе и причитала: за что такая судьба у девчонки. «Как в поле отсевок…»
Уже тогда, сидя в автобусе с чужой женщиной, Марта поняла, что рассчитывать ей не на кого. Когда другие девочки мечтали о выпускных платьях, она мечтала просто не быть обузой. Поступив в техникум, она начала работать — сначала бесплатно, ради портфолио, учась делать макияж невестам и их подружкам. Позже обзавелась клиентами, стала хорошо зарабатывать, но времени на себя не оставалось вовсе: утром — работа, днём — работа, ночью — учеба. Отец не мешал, но и не поддерживал. Просто был где-то.©Стелла Кьярри
На первую косметику для работы девушка брала в долг у родителей подруги. Отец не дал ни копейки.
Алина же росла принцессой. Ей всё доставалось легко — платье на выпускной, поездка за границу, новый телефон. Не из вредности, просто «так должно быть» — ведь она своя.
Особенно Алину обожала бабуля.
Именно от Варвары Ивановны исходила та самая грань разделения «свой», «чужой», при этом зятя она приняла в семью, а вот его дочь — нет.
Причины такого разделения Марта не понимала. Сначала обижалась, плакала в подушку, а потом… как-то смирилась. Стало все равно.
Когда бабушка заболела, Алина даже бровью не повела. Считала, что это забота родителей. Девушка все еще жила с родителями и откровенно ждала, когда Варвара Ивановна отойдёт в мир иной — ведь у нее квартира в центре, небольшая, но своя!
— Умрёт — мне и так всё достанется! Зачем я буду за ней ходить?! — очередная реплика Алины вывела Марту из воспоминаний.
— Так как же она там? Вы ей хоть сиделку-то наняли? — сестра отца была в шоке от слов 20-летней девицы.
— Ой, да нормально все, зачем сейчас о грустном? У нас праздник! — мачеха быстро перевела тему, сместив фокус внимания на отца Марты.
Марта тогда промолчала, но слова эти застряли занозой. Какая бы Варвара Ивановна ни была, она была человеком. А теперь… теперь она сама стала никому не нужна. Как старый диван, который скоро вынесут на помойку.
Марта шла домой в отвратительном настроении. Она не злорадствовала, а злилась. Следующие несколько дней она снова и снова думала о вредной бабке, которая испортила ей детство.
— Знаешь, мам, в какое мы время живем… Дети родных родителей не ценят… Только квартира нужна… — тихо сказала Марта, глядя на мамино фото в рамке. Она часто общалась с мамой. Мысленно. В надежде получить совет. И всегда получала. Вот и в этот раз мама приснилась ей.
— Дочь, сходи к Варваре Ивановне. Плохо ей. Так с людьми нельзя. Будь человеком, я тебя воспитывала, а не они. Так не подведи мою память, — Сказала мама, и сон растаял.
Тем же днем после работы Марта поехала к бабушке Алины. Дверь открыла соседка.
©Стелла Кьярри
— Что, внучка, вспомнила про бабушку? Никто не ходит, если бы не я, уже бы окочурилась Варвара ваша! — с укором сказала она.
— Я не знала. Я не общаюсь с ними. И Варвара Ивановна мне неродная, — тихо сказала Марта. Соседка пожала плечами и ушла. Оставила бабку с приемной внучкой.
— Пришла позлорадствовать? — Голос Варвары Ивановны дрожал.
— Нет, пришла помощь предложить. Сидеть я с вами не могу, но сиделку оплачу.
— Да? А что хочешь взамен?
— Чтобы вы чувствовали себя человеком, а не ненужной вещью. Не хочу, чтобы вы прошли через то, что прошла я.
В ответ Варвара Ивановна расплакалась. Ее напускное недовольство вдруг стерлось как краска с холста.
— Прости. Прости старуху… глупую. — Сказала она, задыхаясь от слез.
Сердце Марты сжалось. Она видела, в каком ужасном состоянии квартира, и сама лежачая больная. Запах в квартире был такой, словно там уже кто-то умер. Ни воды, ни еды рядом с женщиной не было. Только кожура от банана, на которой сидели мухи.
— Я сделаю, что могу, — сказала Марта.
В ту ночь ей снова снилась мать. В одном из снов мать сказала: «В жизни бывает разное, но за труд всегда есть вознаграждение».
Сидеть с бабушкой Марта не могла, слишком занятой график. Но на помощь Варваре Ивановне она отправила сиделку. Оплатила услуги. Решила не вмешиваться. Только попросила соседку звонить время от времени.
— Марта, здравствуй. — Соседка позвонила через два месяца. — Приезжай.
— А что случилось?
— Твоя медсестра не лечит, а калечит. Бабку заперла, я в квартиру попасть не могу. Уж не померла ли там… Варвара ваша.
Марта отменила запись и поехала разбираться. Вызвали мастера, вскрыли дверь…
И нашли Варвару Ивановну в одеяле, с синими губами, едва живую.
— Что ж творится?! Совсем люди очерствели! — выдохнула она и впервые за много лет заплакала.
Как оказалось, узнав, что Марта наняла медсестру, Алина «перекупила» ее и отменила визиты. Они закрыли бабку на второй замок и стали ждать…
Если бы не соседка, так бы и пришел конец.
Когда Марта узнала это, то сразу же позвонила отцу.
— Вот с такими людьми ты живешь, папа…
— Это неправда. Так не может быть…
— Можешь не верить. Но учти. Сегодня — Варвара Ивановна болеет, завтра… можешь заболеть ты.
Вечером Марте пришло гневное сообщение от Алины.
«Не смей лезть в нашу семью! Ишь, удумала! Квартиру решила отжать у бабки, на жалость надавить!»
Марта не ответила. Удалила сообщение и заблокировала номер сестры.
Варвару Ивановну увезли в больницу. Как только она пришла в себя, тут же попросила сменить замки…
— Знаешь, Марта, я ведь была уверена, что делала всё правильно. Что «чужих» детей не надо любить. Что дом — это кровные узы. А теперь… мне страшно. Страшно умирать одной, страшно понимать, что она прожила не так. Что любимые люди отвернулись… Если бы не ты… — Варвара Ивановна расплакалась. — Знаешь, что? Я продам квартиру, — сказала она. — А деньги… тебе отдам. А сама — в дом престарелых, я больше не хочу быть обузой тебе. А там безопаснее, чем с родными.
— Подумайте как следует, Варвара Ивановна. Я готова найти новую сиделку для вас. Безвозмездно.
Но бабушка уже все решила. С помощью соседки она наняла знакомого риелтора, и тот очень быстро нашел покупателей. Место в хосписе тоже нашлось. Осталось только договориться о перевозке лежачей больной.
Сделку совершили тайно, без родни. Знакомый риелтор договорился с хозяевами: дали две недели на выселение.
Когда Марта пришла навестить бабушку, Варвара Ивановна уже приготовила деньги.
— Бери. — Она рассказала о сделке. — Все было с участием юриста, никто не опротестует. Я вменяемая, хоть и лежачая.
— Варвара Ивановна…
— Бери. Я на хоспис оставила. И на похороны.
Марта сначала воспротивилась. Но потом поняла — это способ для бабушки загладить вину.
Она приняла конверт и пообещала, что сопроводит Варвару Ивановну в дом престарелых.
Правда, в назначенный день она приехала раньше и… повезла бабушку к себе в съёмную квартиру.
— Не хочу, чтобы вы жили в приюте. Мама была бы против такого. — Тихо сказала Марта. Она понимала, что обрекает себя на труд, что теперь не будет жить как раньше. Но… оставить пожилого человека в беде не могла. К счастью, хозяйка квартиры дала согласие на проживание больного: сама недавно прошла через это и сжалилась, правда подняла цену на аренду.
Но денег хватило и на сиделку, и на взнос по квартире и на аренду.
— Через два месяца, даст Бог, переедем в новое жилье, — радостно сказала Марта, придя домой однажды вечером. С учетом накоплений и подарка денег хватило на покупку небольшой квартиры.
Варвара Ивановна улыбнулась. Она была счастлива за Марту. От всего сердца, которое, как оказалось, у нее было.
Она больше не чувствовала злости. Только печаль и сожаление о том, что раньше вела себя плохо по отношению к приемной внучке.
Но «идиллия» продолжалась недолго.
Про сделку и переезд узнала мачеха. Они с Алиной ездили «проверять» Варвару Ивановну и обнаружили новых жильцов. Сложив 2+2, они догадались, что бабку забрала добренькая Марта.
Тут уже мачеха устроила такой скандал, что не описать словами. Приехала с криками, с обвинениями.
— Ты всё это подстроила! Ты ей в уши влила, что надо продать квартиру, а она старушка, с ума сошла!
Марта не слушала не оправдываясь. Ей больше не надо было доказывать, что она «тоже человек». Просто закрыла дверь перед носом у «родни».
— Что, начали тебя донимать? — с тревогой спросила Варвара. Ей уже обрывали телефон с проклятиями и угрозами родные дочь и внучка.
— Ничего, все нормально. — Отмахнулась Марта.
Но Варвара Ивановна не смогла пережить очередной стресс. На фоне усталости и давления у Варвары Ивановны случился инсульт. Она умерла по дороге в больницу.
Позже, соседка передала письмо от Варвары:
«Марта, прости меня за всё. Я не имела права лишать тебя любви. Ты единственная, кто дал мне её в ответ. Деньги — твои по закону. Завещание писать мне не на что, но я заверила все документы у юриста, чтобы никто не опротестовал сделку».
Как бы ни старались родственники надавить, Алине и мачехе не осталось ничего — только старые фотографии, где она маленькая, с Варварой Ивановной на лавочке. На обороте — надпись: «Для моей любимой внучки».
Теперь эти слова были словно издевка. Да и портрет бабушки, который выставили для родни к похоронам, выглядел слишком уж чужим. Алина со злостью схватила детские фотографии и подожгла их от поминальной свечи.
«Ненавижу. И никогда не прощу», — такую надпись они хотели написать на памятнике, но потом решили, что тратиться на недостойного человека — глупо, и оставили как есть.
А Марта спустя три года сама заказала памятник.
Наличие души и умение прощать во что бы то ни стало — вот что делает человека человеком. Марта хорошо знала это. А вот Алина и ее мать — нет.
