Лидия всегда гордилась своей интуицией. За тридцать пять лет брака она научилась читать Виктора как раскрытую книгу: каждый жест, каждый вздох, каждую морщинку на его лице. Именно поэтому последние месяцы её что-то тревожило.
Муж стал другим – отстранённым, рассеянным. Всё чаще задерживался на работе, меньше разговаривал за ужином.
Витя, может к врачу сходишь? — участливо спрашивала она. — Ты какой-то не такой в последнее время.
Всё нормально, — отмахивался он. — Просто устаю. Сама знаешь — возраст уже не тот.
И она верила. Или хотела верить. Списывала на предпенсионные годы, на осеннюю хандру, на что угодно. Только не на то, что её Витя, её надёжный, верный Витя может…
В тот день она вернулась домой раньше обычного — отменили последний урок в школе, где она преподавала литературу. Поднялась на свой четвёртый этаж, достала ключи. И замерла. Из-за двери доносились приглушённые голоса и женский смех.
Сердце пропустило удар. Руки задрожали так, что ключ никак не попадал в замочную скважину. «Может, показалось? Может, телевизор?» — судорожно думала Лидия, наконец открывая дверь.
В прихожей стояли чужие туфли — изящные, на высоком каблуке. Размер явно не её. На вешалке — незнакомое пальто.
Витя? — её голос прозвучал как-то странно, будто чужой.
В квартире повисла мёртвая тишина. Затем послышалась какая-то возня, торопливые шаги.
Лида? Ты… ты что так рано? — Виктор выглянул из спальни. Растрёпанный, в наспех застёгнутой рубашке.
Она молча прошла мимо него. В их спальне, на их кровати сидела молодая женщина. Лет тридцати, максимум тридцати пяти. Красивая. В помятом платье. Собирала разбросанные по полу вещи.
Лидочка, я всё объясню, — забормотал сзади Виктор. — Это не то, что ты думаешь…
А что я думаю? — тихо спросила Лидия. — Что именно я думаю, Витя?
Та, другая, быстро натянула платье, схватила туфли:
Я, пожалуй, пойду.
Стой! — Лидия преградила ей путь. — Давай познакомимся. Как тебя зовут?
Марина…
И давно вы… знакомы с моим мужем, Марина?
Молодая женщина нервно теребила ремешок сумочки, избегая смотреть Лидии в глаза.
Полгода, — едва слышно произнесла она.
«Полгода». Это слово ударило Лидию под дых, выбивая воздух из лёгких. Полгода предательства. Полгода лжи. Полгода она жила в счастливом неведении, пока её муж…
Лидочка, давай мы поговорим наедине, — Виктор попытался взять её за руку.
Не прикасайся ко мне! — она отшатнулась, словно от прокажённого. — Значит, полгода… А я-то думала, почему ты стал так поздно возвращаться с работы? Почему перестал звонить днём? Почему…
Голос предательски дрогнул. Перед глазами всплыли воспоминания: их первая встреча в институте, скромная свадьба, рождение детей. Тридцать пять лет – целая жизнь. И вот теперь всё рушится из-за этой… этой…
Я действительно пойду, — Марина протиснулась мимо них к выходу.
Нет уж, милочка, останьтесь! — в Лидии вдруг проснулась злость. — Расскажите, как вы познакомились? В какие рестораны он вас водил? На мои, между прочим, деньги – мы же всё в семье делим поровну.
Лида, прекрати! — повысил голос Виктор.
Что прекратить? Правду говорить? А ты не думал, что я имею право знать? Имею право спросить, почему человек, с которым я прожила большую часть жизни, которому родила троих детей, вдруг решил всё перечеркнуть?
Марина всё-таки выскользнула за дверь. Её каблуки гулко застучали по лестнице.
Это всё не так! — Виктор схватился за голову. — Я не хотел… Оно как-то само… Ты в последнее время была такая занятая – школа, внуки…
То есть это я виновата? — горько усмехнулась Лидия. — Конечно, куда мне до молоденькой любовницы? Я же старая, некрасивая…
Прекрати себя накручивать! Ты прекрасно знаешь, что это не так!
Знаю? — она подошла к зеркалу. — А что я теперь знаю, Витя? Я думала, что знаю тебя. Думала, что у нас крепкая семья. Думала…
Слёзы всё-таки прорвались. Лидия резко отвернулась – не хватало ещё разреветься при нём.
Я соберу вещи и уеду к Наташе, — глухо произнесла Лидия, имея в виду их старшую дочь.
Не надо никуда уезжать! — Виктор попытался обнять её за плечи. — Давай всё спокойно обсудим. Я порву с ней, клянусь! Это была ошибка, минутная слабость…
Минутная? Полгода – это минутная слабость? — она резко развернулась. — А сколько раз вы встречались в нашей квартире? В нашей спальне? На нашей кровати?
Виктор побледнел:
Лида, не надо…
Нет, надо! Я хочу знать всё! Каждую мелочь! Может, ты ей и моё любимое платье показывал? Или фотоальбом наш семейный вместе листали?
Перестань! — он в отчаянии опустился на край кровати. — Я виноват, я знаю. Но я люблю только тебя!
Любишь? — Лидия открыла шкаф, достала чемодан. — А знаешь, что самое страшное? Я ведь чувствовала что-то. Интуиция подсказывала. Но так верила тебе, что запрещала себе даже думать о таком. Когда ты стал поздно приходить – переживала, что устаёшь на работе. Когда отдалился – решила, что это возрастной кризис…
Она методично складывала вещи в чемодан, стараясь не смотреть на мужа.
Помнишь, как ты в прошлом месяце забыл про нашу годовщину? Первый раз за тридцать пять лет. А я, дура, ещё оправдывала тебя перед детьми – мол, много работы, замотался…
Лидочка, родная… — он встал на колени рядом с ней. — Я всё исправлю! Дай мне шанс! Ради детей, ради внуков…
Не смей их впутывать! — она захлопнула чемодан. — Ты об этом думал, когда приводил сюда свою… свою Марину? О детях, о внуках? О том, как они посмотрят на тебя, когда узнают?
Виктор побелел ещё больше:
Ты им расскажешь?
А что, боишься? — горько усмехнулась Лидия. — Не хочешь, чтобы они узнали, какой ты на самом деле?
В дверь позвонили. Лидия вздрогнула – неужели эта… вернулась? Но на пороге стояла соседка, Анна Петровна.
Лидочка, я тут шум услышала… — старушка осеклась, увидев их заплаканные лица и чемодан. — Что-то случилось?
Ничего особенного, — Лидия попыталась улыбнуться. — Просто жизнь показала своё истинное лицо.
Лида, не надо! — взмолился Виктор.
Но её уже было не остановить:
Представляете, Анна Петровна, прихожу я сегодня домой, а тут… — она громко рассмеялась, почти истерически. — А тут мой муж развлекается с молоденькой любовницей. В нашей спальне. На нашей кровати.
Соседка охнула, прижав ладонь ко рту:
Витя? Да не может быть! Вы же такая образцовая пара…
Были образцовой, — Лидия взяла чемодан. — Тридцать пять лет были. А теперь… теперь я даже не знаю, что было правдой, а что ложью.
Куда ты? — Виктор схватил её за руку.
К дочери. И не звони мне. Не пиши. Не ищи.
Но как же…
Знаешь, что самое обидное? — она повернулась к нему. — Не сам факт измены. А то, что ты превратил нашу любовь, наш дом, нашу жизнь в какую-то пошлую банальность. В анекдот про старого мужа и молодую любовницу.
Анна Петровна молча посторонилась, пропуская её.
Лида! — крикнул вслед Виктор. — Я всё исправлю! Клянусь!
Она спускалась по лестнице, крепко сжимая ручку чемодана. Внутри была пустота. Странная, звенящая пустота. И только где-то на краю сознания билась мысль: «Как теперь жить дальше?»
Наташа встретила мать со слезами на глазах. Видимо, что-то в голосе Лидии, когда она звонила, выдало её состояние.
Мама, что случилось? Ты вся дрожишь!
Лидия опустилась на диван в просторной квартире дочери. Язык не поворачивался произнести эти слова. Как объяснить родному ребёнку, что её отец…
Папа… — она запнулась. — Папа меня предал.
В каком смысле? — Наташа присела рядом, обняла за плечи.
В самом прямом. Я застала его с другой женщиной. В нашей спальне.
Что?! — дочь вскочила. — Папа? Наш папа? Не может быть!
Я тоже так думала, — горько усмехнулась Лидия. — Тридцать пять лет думала, что такое невозможно.
Я ему сейчас позвоню! — Наташа схватилась за телефон. — Как он мог?!
Не надо, — Лидия мягко забрала у неё трубку. — Это наши с ним проблемы. Не впутывай себя.
Но мама! Ты же всю жизнь ему отдала! Ты… ты…
Наташа разрыдалась. Теперь уже Лидия обнимала дочь, гладила по голове, как в детстве:
Тише, маленькая, тише… Жизнь продолжается.
Какая жизнь?! — всхлипывала Наташа. — Он же… он всё разрушил! Нашу семью, наше детство, наши воспоминания!
Ничего он не разрушил, — твёрдо сказала Лидия. — То, что было – было настоящим. Просто… просто людям свойственно меняться. Даже тем, кого мы считаем незыблемой опорой.
Зазвонил телефон. На экране высветилось «Папа».
Не бери трубку! — воскликнула Наташа.
И не собираюсь, — Лидия отключила звук. — Знаешь, а ведь я сейчас поняла одну вещь…
Какую?
Я всю жизнь была «женой Виктора». Мамой троих детей. Бабушкой. Учительницей. А просто Лидией – той девчонкой, которая мечтала рисовать, путешествовать, писать стихи – быть перестала.
Следующие дни слились для Лидии в какой-то мутный поток. Виктор звонил постоянно – ей, детям, даже подругам. Присылал сообщения, умолял о встрече. Она не отвечала.
Мам, может, поговоришь с ним? — осторожно спросила Наташа за завтраком. — Он вчера приходил ко мне на работу. Говорит, не спит, не ест…
Пусть помучается, — неожиданно жёстко ответила Лидия. — Знаешь, я ведь тоже не сплю. Лежу ночами и думаю – а сколько раз он мне врал? Когда говорил «задерживаюсь на работе» – с ней встречался? Когда уезжал «в командировку» – с ней время проводил?
Мама…
И ведь я всё замечала! — Лидия отодвинула нетронутую чашку кофе. — Новая рубашка, которую я не покупала. Странный запах духов. Следы помады на воротнике – а я, дура, решила, что это от моей!
Зазвонил телефон. Опять Виктор.
Может, всё-таки ответишь? — тихо спросила дочь.
Зачем? Чтобы слушать его оправдания? «Это ничего не значит», «Это была ошибка»… — Лидия горько усмехнулась. — Знаешь, что самое страшное? Я ведь могла бы простить. Ради нашей жизни, ради детей, внуков. Сделать вид, что ничего не было. Многие так живут.
А ты… не хочешь?
Не могу, — она покачала головой. — Не могу и не хочу больше притворяться. Я устала быть удобной, правильной, всепрощающей. Устала подстраиваться, оправдывать, закрывать глаза.
Наташа молча обняла мать.
Помнишь, — продолжила Лидия, — когда ты была маленькой, я водила тебя в художественную школу? И сама мечтала научиться рисовать. Но твой отец сказал – зачем это нужно в нашем возрасте? И я согласилась. Как всегда.
И что теперь?
А теперь я записалась на курсы живописи, — впервые за эти дни Лидия улыбнулась. — Начну со следующей недели.
На курсах живописи Лидия почувствовала себя заново родившейся. Три раза в неделю она приходила в светлую студию, где пахло красками и свободой. Здесь никто не знал её как «жену Виктора» или «маму Наташи». Здесь она была просто Лидией – женщиной, которая учится рисовать.
У вас удивительное чувство цвета, — говорил преподаватель, седой художник Михаил Борисович. — И глаз очень точный. Вы раньше не пробовали писать?
Пробовала… в юности, — отвечала она. — А потом жизнь закрутила.
После занятий она часто оставалась поговорить с другими учениками. Среди них была Вера – женщина её возраста, тоже переживающая развод.
Представляешь, — делилась Вера за чашкой кофе, — мой благоверный ушёл к двадцатипятилетней. Говорит – она меня вдохновляет! А я, значит, тридцать лет его не вдохновляла?
Моя история похожа, — грустно улыбнулась Лидия. — Только мой не ушёл – я сама ушла, когда застала их.
И правильно сделала! — горячо поддержала Вера. — Знаешь, что я поняла? Пока мы позволяем с собой так обращаться – они будут это делать. А как только начинаем уважать себя – всё меняется.
В этот момент зазвонил телефон. Виктор. Он звонил каждый день, несмотря на её молчание.
Не бери, — посоветовала Вера. — Пусть помучается. Ты сейчас должна думать только о себе.
Знаешь, — задумчиво произнесла Лидия, — а ведь я впервые в жизни так и делаю. Думаю о себе. И знаешь что? Это оказалось не так уж страшно.
Вечером, вернувшись к Наташе, она достала свой первый законченный рисунок – натюрморт с яблоками. Немного неуклюжий, но искренний.
Мам, это потрясающе! — восхитилась дочь. — Я и не знала, что ты так умеешь!
Я сама не знала, — призналась Лидия. — Столько лет прожила, а только сейчас начинаю себя узнавать.
Прошёл месяц.
Лидия изменилась – это замечали все. Она будто помолодела, распрямила плечи. В её глазах появился давно забытый блеск. Она стала иначе одеваться – ярче, свободнее. Даже записалась в салон красоты.
Виктор продолжал звонить, но уже реже. Однажды Лидия всё-таки ответила.
Нам нужно поговорить, — сказал он непривычно серьёзным тоном.
Хорошо, — спокойно согласилась она. — Давай встретимся в кафе.
Они выбрали нейтральную территорию – маленькую кофейню в центре города. Виктор пришёл первым, ждал её у входа. Осунувшийся, постаревший.
Ты… изменилась, — произнёс он, когда они сели за столик.
Да, — просто ответила она. — Изменилась.
Лида, я всё понял. Я был идиотом. С Мариной всё кончено, клянусь! Давай начнём сначала?
Она внимательно посмотрела на него – на этого знакомого до последней морщинки человека, с которым прожила большую часть жизни.
Знаешь, Витя, а ведь я должна сказать тебе спасибо.
За что? — он растерялся.
За то, что заставил меня проснуться. Открыть глаза. Начать жить.
Я не понимаю…
Всё ты понимаешь, — она мягко улыбнулась. — Я простила тебя. Правда. Но вернуться… нет, я не хочу возвращаться в прежнюю жизнь. В прежнюю себя.
Но я изменился! Я всё осознал!
Дело не в тебе, — покачала головой Лидия. — Дело во мне. Я наконец-то научилась быть счастливой сама по себе. Без оглядки на других. Без необходимости соответствовать чьим-то ожиданиям.
Она допила кофе и встала:
Прощай, Витя. И спасибо тебе за всё хорошее, что между нами было.
Выйдя из кафе, Лидия глубоко вдохнула весенний воздух. Впереди была целая жизнь – её собственная жизнь. И она точно знала, что сделает её прекрасной.
