– Ах, Анна Алексеевна… Концерт в ДК, да-да, вы же просили напомнить, – пропела Леночка, бросив взгляд на часы. – Успеваете, как раз!
Секретарша-то знала, что если Анна Алексеевна на кладбище съездила, всё из головы вон. Звонила, предупреждала, следила, прямо как вторая мама, а то и первая, ведь у Лены-то своей и не было. Да, вот так.
Познакомились они на концерте, на таком же, как сегодня. Два года назад. Лена, сирота после детдома, помогала артистам. Шустрая, всё успевала: и успокоить, и причёску поправить, и комплимент ребёнку сказать. Все её любили – воспитатели, педагоги, дети. А Анна Алексеевна помогала талантам из детских домов дорогу в жизнь найти. Талантов-то там хоть отбавляй, только вот никто их не видит, не развивает.
После смерти мужа и сына занялась сначала благотворительностью, да только видит, толку мало. Решила по-другому действовать. Теперь на концерты народ ходит, билеты покупает, деньги в сирот вкладывает.
Анна Алексеевна поднялась, платочком памятник протёрла.
– Ну что, мои дорогие, пойду я. Ребята там ждут, надеются. Не скучайте, скоро вернусь.
Слезинка по щеке скатилась, одинокая. Пять лет… Пять лет, как Васи нет… Молодые, бедные, счастливые – казалось, всё так просто. А оно и получалось!
Ферму свою открыли за три года, через четыре о них уже говорили. Всё вместе, никогда не ругались. Только вот… Доктора говорили – всё в порядке, не торопитесь. Верили, улыбались, поддерживали друг друга. А потом – беременность, двойня. Вася, словно наседка, над ней трясся, шагу ступить не давал. И вот, подходит Василий.
– Ань, нам поговорить надо. – Сердце у неё ёкнуло.
– У доктора был?
– Он позвонил…
– Что с мальчиками?
Вася вздохнул.
– Ань, один мальчик нормальный, а второй… Слишком активный, больше намного. Еду, воздух забирает, ну, ты понимаешь… Один плод больше другого. Мальчиками они станут, когда родятся. Доктор, в общем, попросил подготовить тебя… Один ребёнок, скорее всего.
Проплакала она несколько дней. Вася мрачный ходил, а что он мог поделать? Ему-то, наверное, ещё тяжелее было. Роды начались раньше срока, в больницу на скорой увезли. Дальше – ад. Аня чувствовала, что что-то не так, но сил даже спросить не было. Потом – темнота…
Очнулась, вся разбитая, словно после кошмара, а в голове – вопрос: «Ну, что там?»
– Ань, у нас сын! Чудо просто! – прозвучал голос.
Один сын… Глаза закрылись, слёзы ручьём. Сердце сжалось, но когда принесли Кирюшу… всё забылось. Копия Василия! С самого рождения – одно лицо. И рос парнишка – загляденье, умный не по годам.
Как-то раз Вася на работу поехал, что-то забыл. Кирюша – за ним, хоть и четыре года ему было, но упрямый. Вася улыбнулся: «Ладно, поехали, только быстро».
Аня запеканку любимую готовила, мужчины её обожали это блюдо. Да и до работы Васи – рукой подать, даже на оживлённую улицу выезжать не надо. Запеканка готова, а их всё нет. Аня на улицу вышла. Они ведь могли улитку встретить, бабочку… и засмотреться. Она-то их знала, как облупленных. Во дворе – никого. За ворота – тоже.
На перекрёстке… толпа, мигалки, машины. Аня – шаг, ещё шаг, побежала. Синяя машина… как у Васи. Не пускают её, а она рвётся, кричит, царапается, кусается… Двое мужчин в форме держат крепко. Темнота…
– Анна Алексеевна! Анна Алексеевна! – кричат ребятишки, бегут к ней.
Она улыбнулась, остановившись.
– Какие вы сегодня красивые! Готовы? Слова не забыли?
Дети обступили, наперебой хвастаются.
– Молодцы, умнички! Я горжусь вами! Давайте покажем, на что мы способны!
Воспитательница спешит к ним, молодая.
– Ну, что это такое! На секунду отвернуться нельзя! Анна Алексеевна, отдохнуть бы вам, пальто снять…
– Неля Сергеевна, не ругайтесь, всё хорошо! Спонсоры здесь!
Неля Сергеевна ладошки к щекам прижала.
– Ой, вы не представляете, сколько народу! И все такие важные!
– Это хорошо, очень хорошо. Андрей Иванович здесь?
– Да, уже в зале, про вас спрашивал.
Аня улыбнулась. Андрей – новый человек в её жизни, но уже – помощник, друг. Он концерт этот благотворительный продвигал, билеты продавал. Аня надеялась, что деньги ещё будут, люди-то серьёзные пришли. А детскому дому – музыкальная студия нужна, давно.
Зашла в зал, а там – ни одного свободного места, только одно, в первом ряду, рядом с Андреем. Люди зааплодировали, дети из других областей выступать начали. Концерт – на позитиве, с шутливой песенки маленького Вани. Он – не новичок, зал его как родного приветствовал. Вышла ведущая.
– А сейчас услышите замечательный голос мальчика из другого города. Судьба у него непростая, и, может быть, поэтому ему грустные песни лучше всего удаются.
Андрей шепнул Ане.
– Анна Алексеевна, разрешите после концерта в ресторан пригласить?
Аня сердито на него посмотрела.
– Андрей, ну опять ты за своё!
– Конечно, за своё! Ну почему такая красивая женщина себя в монашки записала?
Аня шикнула и к сцене повернулась.
Словно удар в лицо… такой силы, что в глазах потемнело. На сцене, с микрофоном, стоял её Кирилл! Ну, подрос, конечно, за пять лет, но она бы его из тысячи узнала. – Сынок! – крик вырвался, мальчишку напугал, но Аня этого уже не видела.
Очнулась за кулисами, рядом – доктор, бледный Андрей, ещё кто-то знакомый.
– Аня, что с тобой? – Она села резко, голова закружилась. Доктор за руку схватил, а Анна Алексеевна оттолкнула.
– Где он?
– Ань, кто?
– Мой сын!
Андрей с остальными переглянулись. Аня за голову схватилась. «Сумасшедшей, что ли, меня считают?»
– Сумку!
Кто-то подал, она кошелёк достала, фото вытащила. Точная копия мальчика на сцене, только постарше.
Через несколько минут Анна Алексеевна уже к гримёрке шла, где дети перед выступлением собираются. Мальчишка уже отпел, должен быть там. И воспитатель его тоже. Увидела она его – глаза Кирюшины, испуганные. – Ты Кирилл? – выдохнула.
Но нет, не он. Любой другой и не заметил бы – родинка чуть не там, нос другой формы… а у Кирюши шрам был, едва заметный, как-то раз с качелей упал. Воспитателя глазами ищет – всех местных знает, а женщина одна незнакомая.
– Простите, можно выйти поговорить? В кафе, например.
– Да, конечно, девочки, я на минутку, присмотрите за Костей. – Воспитательницы кивнули, и они вышли.
– Я так понимаю, про Костю хотите узнать?
– Верно.
– Я недавно работаю, три года всего. Костю из детской больницы привезли, он там почти год провёл, три операции… страшная история, говорят. Родился в таком состоянии, что никто ничего не делал, смысла не было. Врачи говорили – несколько часов проживёт. В реанимацию детскую перевели, не спасать, а потому что так положено. Сердце почти не работало. Но там… доктор один оказался, не равнодушный. И врачи, раз ребёнок так за жизнь цеплялся, решили бороться. А в то время в больнице гости были, профессор какой-то, по детским сердцам специалист. Почему он Костю бесплатно прооперировать предложил – никто не знает. Операция-то – деньги бешеные, – говорила воспитательница. – Он же его забрал, профессор этот, за границу увёз, там и прооперировали. А потом, когда Косте почти годик был, вернулся он. Родителей его не знаю, да и что с ними… Скорее всего, отказались, раз такой больной родился. А может, ещё что…
– Узнать бы, что там ещё, – задумчиво проговорила Аня.
– Простите?
– Да так, мысли вслух. Адрес детского дома напишите, пожалуйста.
И ещё кое-что нужно было Ане, попросила воспитательницу принести.
– Вы… никому ничего не говорите, ладно? Когда сама пойму, что к чему, всё расскажу. Завтра приеду, таланты ваши посмотреть.
Андрей, выслушав всё, сказал:
– Ты туда поедешь?
Аня удивлённо посмотрела.
– А ты откуда знаешь?
– Странно было бы, если б ты иначе поступила.
Она улыбнулась.
– Держусь из последних сил. Постараюсь побыстрее разобраться.
Она Костю каждый день видела. Мальчишка уже не боялся, улыбался даже. А у Ани сердце замирало. Не могла она ошибиться, не могла. Но… столько вопросов, и ни одного ответа. Васи-то нет рядом, спросить, как второго мальчика хоронили, видел ли он его вообще. Через десять дней Андрей приехал. Аня – на грани срыва. Шила в мешке не утаишь, весь детский дом шептался.
– Ань, честно говоря, я о таком не слышал, – сказал Андрей. – Костя – твой сын? Доктор, который роды принимал, сказал, что ребёнок мёртвым родился. А когда оказалось, что жив, ошибку признавать не стали, так и оставили всё. Ты же уже выписалась… Прокуратура сейчас разбирается, так что не волнуйся и не лезь туда.
– Костик, она правда твоя мамка! – Вдруг из-за двери выскочил пацан, видимо, подслушивал. Бежит по коридору, орёт на весь детдом. Дети из комнат высыпали, а в конце коридора Костя стоит, смотрит на Аню. А она двинуться не может, всё тело кричит, болит. Наконец пошла, потом побежала. На середине коридора встретились. Упала на колени, обняла сына, заплакала.
Костю она забрала сразу, на слабые возражения директора ответила:
– Вы серьёзно? У меня сына отняли, я даже не знала о нём! И теперь по каким-то там законам вы не можете мне его отдать? Абсурд!
Андрей вёл машину, в зеркало поглядывал – на неё, на спящего Костю.
– Куда? На кладбище?
Казалось, Андрей не удивился. Он её понимал. У красивого памятника остановились, и Аня тихо сказала:
– Вот здесь твой папа и брат. Вы близнецы… Они разбились пять лет назад.
Аня уже за ограду вышла, а Андрей задержался. Удивлённо посмотрела на него.
– Я тебя не знал, – сказал он, глядя на памятник, – но думаю, ты хороший человек. Без Ани жить бы не стал. Разреши… разреши мне сделать её счастливой. Может, не так, как ты, но я постараюсь.
Аня слегка улыбнулась. Вот теперь она спокойна. Андрей – её человек. Да, счастлива, как раньше, она уже не будет. Но она будет не угрюмая женщина, а счастливая жена и весёлая мама.
