— Нечего шиковать по заграницам! — заявила свекровь, едва переступив порог нашей квартиры. — Сдайте путевки, и нам с отцом добавьте на Сочи!
Я замерла, держа в руках миску с салатом, и посмотрела на мужа. Сережа стоял в дверях, сжимая ключи от машины, и выглядел так, будто его ударили. Свекровь, Валентина Григорьевна, плюхнулась на диван, скрестила руки и уставилась на нас, ожидая ответа.
— Мам, ты серьезно? — Сережа наконец пришел в себя. — Мы год копили на эту поездку!
— Копили, — она хмыкнула. — А мы с отцом что, не люди? Всю жизнь в Челябинске сидим, ни моря, ни отдыха. А вы в свои Турции летаете!
Я поставила миску на стол и глубоко вдохнула. Мы с Сережей планировали эту поездку в Турцию больше года. Откладывали с каждой зарплаты, отказывали себе в приятных мелочах, чтобы накопить. И вот, за две недели до вылета, свекровь решила, что мы должны все отменить ради их с отцом поездки в Сочи. Я посмотрела на Сережу, но он молчал, явно не зная, что сказать.
Мы жили в Челябинске, в двушке, которую купили в ипотеку. Я работала администратором в салоне красоты, Сережа — механиком на заводе. Жили мы неплохо, хотя ипотека съедала половину дохода. Свекровь с отцом, Михаилом Александровичем, жили в соседнем районе, в старенькой хрущевке. Они часто приходили к нам, особенно Валентина Григорьевна, которая любила давать советы по любому поводу — от уборки до воспитания нашего сына, пятилетнего Вани.
— Валентина Григорьевна, — начала я, стараясь говорить спокойно. — Мы не шикуем. Это наш первый отпуск за три года. Мы с Сережей упорно работали, чтобы его оплатить.
— Работали, — она фыркнула. — А мы, значит, не работали? Я сорок лет в школе, отец на заводе горбатился. И что, нам теперь в четырех стенах сидеть?
— Мам, никто не говорит, что вы не заслужили, — Сережа сел рядом с ней. — Но мы же не можем просто взять и отменить все. Билеты куплены, отель оплачен.
— Сдадите, — она пожала плечами. — Деньги вернут. А нам с отцом хватит на путевки в Сочи. Там санаторий хороший, для здоровья полезно.
Я молчала, чувствуя, как внутри закипает. Сережа посмотрел на меня, и я поняла, что он в растерянности. Он всегда старался угодить родителям, но я видела, что даже для него это слишком.
— Валентина Григорьевна, — я снова попробовала. — А почему вы сами не накопите? У вас пенсия, отец еще работает. Мы же не отказываем вам в помощи.
— Накопите, — она прищурилась. — Лена, ты молодая, тебе не понять. У нас здоровье уже не то, каждый день на счету. А вы еще успеете по своим заграницам наездиться.
Я хотела ответить, но Сережа меня опередил.
— Мам, давай так, — сказал он. — Мы подумаем, как вам помочь. Но поездку отменять не будем. Это наше с Леной решение.
— Решение, — она хмыкнула, вставая. — Ну, думайте. Только не забудьте, кто вас растил, Сережа.
Она ушла, хлопнув дверью. Я посмотрела на Сережу.
— Сереж, ты серьезно собираешься ей уступить? — спросила я, едва сдерживая злость.
— Лен, я ничего не обещал, — он вздохнул. — Но ты же знаешь маму. Она не отстанет.
— Не отстанет? — я скрестила руки. — А мы что, должны из-за нее все отменить? Сереж, это наш отпуск! Ваня так ждет моря!
— Знаю, — он опустил голову. — Лен, я поговорю с ней. Она перебесится.
Я кивнула, но внутри было неспокойно. Валентина Григорьевна не из тех, кто «перебесится». Она всегда добивалась своего, и я знала, что это только начало.
На следующий день Валентина Григорьевна написала с утра, Сережа переслал мне ее сообщение: «Сын, подумай о нас. Мы не просим многого». Я закатила глаза. Не просим многого? Отменить наш отпуск — это, по ее мнению, мелочь?
Когда я вернулась домой, Сережа был хмурый. Ваня играл в комнате, а он сидел на кухне, глядя в телефон.
— Лен, мама опять звонила, — сказал он, едва я вошла. — Говорит, отец плохо себя чувствует. Просит, чтобы мы помогли с санаторием.
— Плохо себя чувствует? — я нахмурилась. — Сереж, ты был у них вчера. Михаил Александрович выглядел нормально.
— Ну, она говорит, давление у него, — он пожал плечами. — Лен, я не знаю, что делать. Они же родители.
— Родители, — я кивнула. — А мы кто? Мы для Вани родители. Он весь год мечтал о море. Ты хочешь его лишить этого из-за маминых капризов?
— Это не капризы, — Сережа нахмурился. — Лен, ты слишком жестка. Они старые, им тяжело.
— Жестка? — я села напротив. — Сереж, они манипулируют тобой. Сначала про Сочи, теперь про здоровье. А ты ведешься.
— Не ведусь, — он отмахнулся. — Просто пытаюсь быть хорошим сыном.
— А мужем? — я посмотрела на него. — Отцом? Сереж, мы семья. Мы с Ваней должны быть для тебя на первом месте.
Он промолчал, и это меня разозлило еще больше. Я ушла в комнату, чтобы не наговорить лишнего. Ваня подбежал, начал показывать свой рисунок — море, пальмы, он сам в ярких плавках. Я улыбнулась, но внутри было тяжело. Неужели мы правда откажемся от этого ради свекрови?
Валентина Григорьевна не унималась. Она стала приходить к нам каждый день, приносила Ване игрушки, а заодно заводила разговоры про Сочи. Михаил Александрович молчал, но я видела, что он поддерживает жену. Однажды я не выдержала.
— Валентина Григорьевна, — сказала я, когда она снова заговорила про санаторий. — Мы не будем сдавать путевки. Мы едем в Турцию. Если хотите в Сочи, давайте подумаем, как вам помочь, но без отмены нашей поездки.
— Помочь? — она прищурилась. — Лена, ты думаешь, мы попрошайки? Да вы просто эгоисты.
— Эгоисты? — я почувствовала, как внутри закипает. — Мы год копили, чтобы Ваня увидел море! А вы требуете, чтобы мы все бросили!
— Лена, не кричи, — она подняла руку. — Ваня и в Сочи море увидит. С нами поедет, мы присмотрим.
— С вами? — я рассмеялась. — Валентина Григорьевна, Ваня едет с нами. И точка.
Она ушла, обидевшись, а я осталась с чувством, что сделала что-то не так. Сережа, как назло, опять занял позицию «давайте не ссориться».
— Лен, может, правда им помочь? — сказал он вечером. — Скинемся, сколько сможем, пусть едут в Сочи.
— Скинемся? — я уставилась на него. — Сереж, у нас ипотека, садик, машина на ладан дышит. Откуда деньги?
— Ну, найдем, — он пожал плечами. — Лен, они же не чужие.
Я молчала. Он был прав, но я не могла простить свекрови ее наглость. И Сережу, который не мог ей отказать. Я решила поговорить с его сестрой, Катей. Может, она знает, как урезонить родителей.
Катя жила в пригороде, в своем доме. Я приехала к ней на следующий день.
— Лен, это классика, — Катя рассмеялась, когда я рассказала про свекровь. — Мама всегда так. Хочет, чтобы все по ее было. А Сережа — мамин сынок, ты же знаешь.
— Знаю, — я вздохнула. — Но что делать? Они требуют, чтобы мы отменили отпуск!
— Ничего не делай, — Катя пожала плечами. — Езжайте в Турцию. Мама поворчит и успокоится. А Сереже скажи, чтобы перестал ей потакать.
— Легко сказать, — я покачала головой. — Он их жалеет.
— Жалеет, — Катя кивнула. — Но ты его жена. Напомни ему об этом.
Я уехала с твердым решением не сдаваться. Но дома меня ждал новый сюрприз. Валентина Григорьевна позвонила и сказала, что Михаил Александрович в больнице. Сердце, мол, прихватило. Я посмотрела на Сережу, и он был бледный.
— Лен, я должен поехать, — сказал он. — Это отец.
— Езжай, — я кивнула. — Но, Сереж, если это опять манипуляция…
— Не говори так, — он нахмурился и ушел.
Я осталась с Ваней, чувствуя, как рушатся наши планы. Неужели мы правда не поедем?
На следующий день я поехала в больницу. Михаил Александрович лежал в палате, выглядел усталым, но не смертельно больным. Валентина Григорьевна сидела рядом, держа его за руку.
— Леночка, хорошо, что приехала, — она улыбнулась. — Видишь, как нам тяжело. А ты про свои Турции…
— Валентина Григорьевна, хватит, — я перебила. — Михаил Александрович, как вы?
— Нормально, — он кашлянул. — Давление скакнуло. Врачи говорят, полежу пару дней.
— Хорошо, — я кивнула. — Тогда зачем вы нас пугаете? Сережа места себе не находит.
— Пугаем? — свекровь нахмурилась. — Лена, это не шутки. У отца сердце слабое. А ты нас в Сочи не пускаешь.
— Не пускаю? — я почувствовала, как внутри все закипает. — Валентина Григорьевна, это наш отпуск! Мы не обязаны его отменять!
— Обязаны, — она прищурилась. — Вы семья. А семья помогает.
— Семья? — я посмотрела на нее. — А вы о нашей семье подумали? О Ване? Он ждет этого отпуска больше нас!
— Ваня маленький, переживет, — она отмахнулась. — А нам с отцом здоровье важнее.
Я молчала, пытаясь не сорваться. Михаил Александрович смотрел в сторону, и я поняла, что он не поддерживает жену, но и не спорит. Сережа вошел в палату, и я повернулась к нему.
— Сереж, нам надо поговорить, — сказала я. — Прямо сейчас.
Мы вышли в коридор. Я глубоко вдохнула.
— Сереж, я устала, — начала я. — Твоя мама манипулирует нами. Она использует отца, чтобы давить на нас. Мы не сдадим путевки. Мы едем в Турцию. И точка.
— Лен, но отец… — он замялся.
— Отец в порядке, — я перебила. — Врачи сказали, ничего страшного. А твоя мама просто хочет своего добиться. Ты со мной или с ней?
Он молчал, глядя на меня. Потом кивнул.
— С тобой, — сказал он. — Лен, прости. Я не хотел, чтобы так вышло.
— Тогда скажи ей, — я скрестила руки. — Прямо сейчас.
Мы вернулись в палату. Сережа посмотрел на мать.
— Мам, мы едем в Турцию, — сказал он. — Мы не будем сдавать путевки. Если вам нужен Сочи, мы поможем с деньгами, но после отпуска. Это наше решение.
— Решение? — Валентина Григорьевна побледнела. — Сережа, ты против родителей?
— Не против, — он покачал головой. — Но Лена права. Мы семья. И Ваня заслуживает этот отпуск.
Свекровь молчала, потом отвернулась. Михаил Александрович кашлянул.
— Валя, хватит, — сказал он. — Ребята правы. Мы сами справимся.
Она промолчала, но я видела, что она зла. Мы ушли, оставив их в палате.
Через неделю мы улетели в Турцию. Ваня был в восторге от моря, Сережа расслабился, и я наконец-то почувствовала, что мы снова вместе. Валентина Григорьевна звонила пару раз, но Сережа говорил с ней коротко. Когда мы вернулись, они с отцом уже купили путевки в Сочи — оказывается, у них были свои накопления, да и Катя помогла. Мы тоже скинулись, сколько смогли, и они уехали.
Я поняла, что главное — это наша семья. И никто, даже свекровь, не заставит нас отказаться от того, что для нас важно.
