— Только я, мои розы и никаких людей, — пробормотала она, улыбаясь своим мыслям и сворачивая на грунтовую дорогу садового товарищества.
Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в нежно-розовые тона. Ирина представляла, как разожжет камин, заварит травяной чай и вытянет ноги в кресле-качалке на веранде. Предвкушение согревало душу. На работе за весь сезон не было ни одного выходного, а от постоянного общения с людьми социальная батарейка села окончательно.
Но что-то было не так. Ещё издалека она заметила несколько машин у их участка. Сердце ёкнуло. «Только не это», — пронеслось в голове.
Припарковавшись у калитки, Ирина увидела внедорожник сына свекрови от первого брака, старенькую «Ладу» золовки и — о боже! — винтажный «Москвич» самой Зинаиды Петровны, её свекрови.
— Что за нафиг? — вырвалось у Ирины. — Сергей ничего не говорил о гостях!
Руки задрожали. Весь её план — блаженное уединение, ремонт беседки, высадка новых роз — растворялся на глазах. Набрав номер мужа, она стиснула руль до белых костяшек.
— Сергей, ты знал, что вся твоя родня сейчас на нашей даче? — её голос звенел от сдерживаемого гнева.
— Кто?! — искреннее удивление в голосе мужа немного сбило воинственный настрой.
— Твоя мать, Кирилл с семьёй, Светлана… Все! Здесь три машины! Ты мне ничего не хочешь объяснить?
— Ириш, клянусь, я ничего не знаю! — в голосе мужа слышалась паника. — Я сам в шоке. Маме ключи давал прошлой осенью, когда она варенье забирала, но она должна была вернуть… Видимо, сделала дубликаты.
Ирина глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.
— И что мне делать? Я же планировала побыть одна…
— Я выезжаю, — быстро ответил Сергей. — Буду через три часа максимум. Прости, пожалуйста.
Положив телефон, Ирина собралась с духом и вышла из машины. Едва она открыла калитку, как до неё донеслись детские возгласы, смех и звон посуды. Кто-то уже вовсю хозяйничал на её кухне.
— Хозяйка приехала! — раздался громкий, властный голос свекрови. — Наконец-то! А мы уж заждались!
На крыльце появилась Зинаида Петровна — маленькая, но невероятно энергичная женщина с идеально уложенной седой прической.
Ярко-красная помада резко контрастировала с домашним халатом, накинутым поверх блузки.
— Здравствуйте, — сдержанно произнесла Ирина, сжимая в руке ключи. — Не ожидала вас тут увидеть.
— Ой, да что ты такая напряжённая! — всплеснула руками свекровь. — Мы решили сюрприз устроить! Ты же сама говорила, что летом будешь звать всех на шашлыки. Вот мы и подумали — чего тянуть до лета!
— Я планировала сначала сделать ремонт, — медленно проговорила Ирина, чувствуя, как внутри закипает вулкан. — И предпочитаю, когда о визитах предупреждают заранее.
На веранду вышла Светлана, золовка, с бокалом вина в руке:
— Ирка, да ладно тебе! Семья же! Какие могут быть церемонии между родными людьми?
«Семья», — эхом отозвалось в голове Ирины. Да, она семнадцать лет замужем за Сергеем, но за всё это время так и не смогла привыкнуть к бесцеремонности его родни, к этому их убеждению, что всё должно быть общим — пространство, вещи, личные границы.
— Я разложила твои новые полотенца гостям, — как бы между прочим сообщила свекровь, затягивая Ирину в дом. — И открыла ту баночку варенья из твоих запасов — детям на блины. А блины, кстати, я пеку на твоей новой сковородке. Удобная!
У Ирины потемнело в глазах. Новые полотенца были куплены для ремонта в ванной. Варенье она варила для особых случаев из редкого сорта черной смородины, которую выписывала из питомника. А сковородка… это был подарок на её день рождения от дорогого сердцу коллеги, которого уже нет в живых.
— Ирочка, ты что такая кислая? — свекровь деловито помешивала что-то в кастрюле. — Смотри, я твой любимый борщ сварила! Правда, тут у тебя специй мало, пришлось импровизировать.
Ирина посмотрела на плиту. В её любимой итальянской кастрюле, которую она берегла для особых случаев, действительно булькал борщ. Вот только она терпеть не могла борщ. Двадцать лет замужества, а свекровь упорно считала, что невестка просто ломается, когда отказывается от «исконно русского блюда».
— Зинаида Петровна, — Ирина старалась говорить ровно, — я не ем борщ. Никогда не ела.
— Глупости! — отмахнулась свекровь. — Все едят борщ. Просто мой ты ещё не пробовала. Вот Серёженька с детства за обе щеки уплетал!
В этот момент с улицы донёсся звон бьющегося стекла и детский плач. Ирина вздрогнула и бросилась на террасу. Младший сын Кирилла, шестилетний Петя, стоял посреди осколков. На земле валялась разбитая керамическая кадка с только-только проклюнувшимися ростками редкой голубой гортензии.
— Что случилось? — севшим голосом спросила Ирина.
— Мячик попал, — виновато пробормотал мальчик, но в глазах его не было раскаяния, только досада, что игра прервалась.
С веранды выглянула Марина:
— Петя! Я же говорила — не играй с мячом возле цветов! — она повернулась к Ирине. — Ой, не переживай, подумаешь, цветок. Новый вырастишь!
Новый. Два года Ирина выращивала эту гортензию. Заказывала семена из Голландии, консультировалась со специалистами. И теперь всё насмарку.
— Это была редкая разновидность, — тихо произнесла она. — Её больше не достать.
— Да ладно тебе, — отмахнулась Марина. — Цветок и цветок. В магазине полно. Петя, иди руки помой и к столу!
Ирина смотрела на осколки и чувствовала, как внутри нарастает не просто раздражение — бессильная ярость пополам с отчаянием. Несправедливость происходящего душила её.
В кармане завибрировал телефон. Сергей.
— Я в пробке застрял, — виновато сообщил муж. — Буду ещё не скоро. Как там у вас?
Ирина хотела выплеснуть всё: и про полотенца, и про гортензию, и про борщ, и про то, как ей больно от этого вторжения. Но вместо этого сказала только:
— Нормально. Просто приезжай скорее.
— Конечно, родная. Я всё улажу, обещаю.
Когда она вернулась в дом, свекровь уже расставляла на веранде посуду — ту самую праздничную, которую Ирина доставала только для особых случаев.
— Я тут твои салфетки нашла, — бодро сообщила Зинаида Петровна, размахивая льняными салфетками ручной работы, привезёнными из Италии. — А то у тебя всё по шкафам пылится без дела!
— Это не пылится, — процедила Ирина. — Это хранится для особых случаев.
— Ну так сейчас и есть особый случай! — засмеялась свекровь. — Вся семья собралась!
«Без предупреждения, без разрешения, без уважения к моему личному пространству», — мысленно добавила Ирина, но вслух не сказала ничего.
Кирилл уже открывал бутылку её коллекционного вина, которое они с Сергеем берегли к годовщине свадьбы.
— О, смотрю, у вас тут неплохой погребок! — он подмигнул Ирине. — Надо будет с Серёгой потом разобрать, что тут у вас ещё припрятано!
Ирина молча взяла полотенце и начала вытирать посуду. Внутри неё словно сжималась пружина. Сколько можно терпеть? Почему она должна мириться с тем, что её личные границы не просто нарушают — их демонстративно не замечают?
— Ирочка, — Марина подсела ближе, — я смотрю, у тебя такая славная спальня наверху. Мы с Кириллом там расположились, ты же не против? Детям в маленькой комнате постелили.
Ирина замерла с тарелкой в руках.
— В спальне? В нашей с Сергеем спальне?
— Ну да, — беззаботно кивнула Марина. — Там кровать большая, нам удобно. А вы уж как-нибудь в гостевой перекантуетесь. Мы всего на недельку!
Недельку. Целую неделю в гостевой комнате с продавленным диваном, пока чужие люди спят в её постели.
— А на диване спит мама, — продолжала Марина. — Ей с больной спиной нужно чего помягче.
Вот значит как. Свекровь, Кирилл с женой, трое детей – все расположились в доме так, будто это их собственность. А они с Сергеем теперь должны я где придётся. В их собственном доме.
Вечер продолжался как в тумане.
Родственники шумели, ели, пили, вспоминали какие-то истории, где Ирина всегда была «той самой женой Серёжи, которая нос задирает». Детвора носилась с визгом, совершенно не обращая внимания на замечания. Свекровь то и дело отпускала комментарии о том, что «в доме давно пора навести порядок» и что «мужика не чувствуется в хозяйстве».
Ближе к ночи приехал Сергей. Увидев выражение лица жены, он виновато улыбнулся и попытался обнять её, но Ирина отстранилась.
— Мама! — Сергей расцеловал свекровь. — Что же вы не предупредили? Мы бы подготовились!
— А чего готовиться? — хохотнул Кирилл, хлопая Сергея по плечу. — Семья же! Какие церемонии!
Позже, когда все разошлись по комнатам, Ирина и Сергей остались в маленькой гостевой с неудобным раскладным диваном. В полной тишине они стелили постель.
— Прости, — тихо сказал Сергей. — Я поговорю с ними завтра.
— Как ты поговоришь? — так же тихо, но с отчетливой горечью спросила Ирина. — «Мама, можно тебя попросить в следующий раз предупреждать»? И она скажет: «Конечно, сыночек», а потом снова сделает по-своему?
Сергей беспомощно развёл руками:
— Ну что я могу сделать? Не выгонять же их?
— А что, мои чувства менее важны, чем их? — в голосе Ирины задрожали слезы. — Мой отпуск, моё личное пространство, мои вещи – всё это не имеет значения?
Сергей присел на край дивана:
— Имеет, конечно. Просто… это же моя семья. Потерпи немножко.
Это «потерпи» было последней каплей. Сколько можно терпеть? Всю жизнь?
Утром Ирина проснулась с ноющей болью в спине. Диван, на котором они с Сергеем провели ночь, был катастрофически неудобным. Рядом похрапывал муж, свернувшись в неестественной позе, чтобы уместиться на узком пространстве.
Часы показывали шесть утра. В доме стояла блаженная тишина. Ирина осторожно поднялась, стараясь не скрипнуть пружинами, и на цыпочках вышла. Это был её единственный шанс побыть в одиночестве, насладиться тишиной и кофе на веранде – так, как она планировала все эти десять дней.
На кухне её ждал разгром. Немытая посуда с вечернего застолья, крошки, пятна соуса на столешнице, пустые бутылки. Ирина тихо вздохнула. Проще убрать самой, чем потом выслушивать от свекрови, как именно и в каком порядке следует мыть посуду.
Она заварила себе кофе, достала печенье и вышла на веранду.
Солнце только поднималось, окрашивая сад в нежно-розовый цвет. На яблонях уже появились первые бутоны, а клумба с нарциссами радовала яркими жёлтыми пятнами. Благодать. Если бы не…
— Доброе утро, Ириша! А ты чего так рано? — на веранду выплыла свекровь, затянутая в цветастый халат. — Я думала, ты поваляешься в свой законный выходной.
— Доброе утро, — Ирина попыталась скрыть разочарование. — Привычка рано вставать.
— Это хорошо! — одобрительно кивнула Зинаида Петровна, бесцеремонно усаживаясь напротив. — А то по выходным так легко разлениться! Я вот тоже всегда с петухами встаю. А Сергей дрыхнет? Весь в отца — тот тоже любил поспать.
Свекровь говорила и говорила, а Ирина с тоской смотрела на свой остывающий кофе. Утренние полчаса тишины — всё, о чём она мечтала, — были безвозвратно утрачены.
— так что я подумала, — продолжала Зинаида Петровна, — раз уж мы все здесь собрались, может, шашлыки организуем? Ты же любишь шашлыки, Ириша?
Я хотела выспаться наконец-то, заняться собой… Может быть, пройтись по парку – да просто подышать свежим воздухом без оглядки на часы и чужие ожидания. Знаешь, иногда так хочется небольшой передышки от всех дел, забот, обязательств.
– Правда? – удивился он, чуть наклонив голову, будто впервые увидел её по-настоящему.
Ирина вздохнула, слегка усмехнувшись:
– Да. Просто тишины. И чашку крепкого кофе на рассвете. Или даже две – почему бы и нет? Разве это так много?
Повернувшись к окну, она продолжила – уже совсем тихо, будто проговаривая самой себе:
– Мне бы капельку свободы… хотя бы на пару дней.
— Какие могут быть планы, когда семья приехала! — перебила свекровь. — Вот и отложишь свои дела — не убегут. А вместе собраться — это же такая редкость!
С этими словами она поднялась и пошла к двери:
— Я Серёжу разбужу. Пусть мангал готовит. Мальчики уже проснулись, скоро сойдут вниз.
Ирина осталась одна на веранде и крепко зажмурилась. Эмоции захлёстывали её. Как будто она невидимка в собственном доме — никто не спрашивает её мнения, не интересуется её чувствами. Её присутствие воспринимают как данность, как обслуживающий персонал для «настоящей семьи».
Через час дом напоминал растревоженный улей. Дети носились с криками, Марина расположилась с телефоном в шезлонге, Кирилл с Сергеем возились с мангалом, а свекровь командовала на кухне, перебирая содержимое шкафчиков Ирины.
— Ирочка, а где у тебя шампуры? — спросила Зинаида Петровна, выдвигая ящики. — И специи для мяса? Что-то я не найду… О, а это что за коробочки? Можно посмотреть?
Она достала с верхней полки шкатулку — подарок мамы Ирины, в которой хранились семейные реликвии.
— Нет, — вдруг отчётливо прозвучал голос Ирины. Она уверенно перехватила шкатулку у свекрови — быстро, почти отрывисто. — Это… моё. Простите, пожалуйста.
Зинаида Петровна замерла. На лице её застыло что-то одновременно обиженное и горделивое: как будто в этом слове — «моё» — содержалось личное оскорбление.
— Вот оно что? — холодно спросила она. Лёгкая дрожь скользнула по губам. — Значит, теперь у нас, выходит, секреты от семьи?
Ирина глубоко вдохнула. Пальцы стянулись на крышке шкатулки, но она упрямо встречала взгляд свекрови.
— У каждого человека есть… личное, — на удивление ровно сказала она, хоть внутри всё словно сжалось. И, может, теперь Зинаида заметила, как у Ирины предательски дрожат колени, — но голос её не дрогнул. — Я бы очень хотела, чтобы в следующий раз вы спрашивали разрешения, прежде чем трогать мои вещи.
В тишине, что теперь застывала в кухне, слышно было, как за окном кто-то громко смеётся, кто-то спорит, а во дворе носятся дети — визг, смех, мужские голоса… Всё будто не здесь.
Зинаида Петровна не спешила с ответом.
— Двадцать лет я тебя знаю, Ирина, — медленно проговорила она, прищурившись, — и всё это время ты держишься в стороне. Всё у тебя — «моё», да «моё». Забыла, наверное, что семья — это когда всё общее… Или у нас теперь всё по-другому?
— Семья — это когда уважают границы друг друга, — возразила Ирина, чувствуя неожиданную твёрдость в голосе. — Когда спрашивают разрешения, прежде чем приехать. Когда интересуются планами другого человека. Когда не командуют в чужом доме.
Лицо свекрови пошло красными пятнами:
— Чужой дом?! Так вот как ты на это смотришь?
Дом моего сына для тебя — чужой для его матери?
На шум из сада зашёл Сергей:
— Что случилось?
— Твоя жена только что заявила, что я чужая в вашем доме! — Зинаида Петровна картинно прижала руку к сердцу. — Что я не имею права прикасаться к её вещам!
Сергей растерянно переводил взгляд с матери на жену:
— Ирин, ну ты чего? Мама же просто…
— Нет, Серёжа, — Ирина почувствовала, как внутри что-то переломилось. Хватит. — Я никому не запрещаю прикасаться к моим вещам. Я прошу спрашивать разрешения. Это элементарное уважение.
Свекровь громко фыркнула:
— Какие мы неженки! Уважение! А про уважение к старшим ты, наверное, не слышала? Про семейные ценности?
Ирина посмотрела на Сергея — тот стоял с видом побитой собаки, явно не желая вмешиваться в конфликт.
— Уважение не может быть односторонним, — тихо сказала Ирина. — И да, мне нужно личное пространство. Я планировала эти десять дней, чтобы отдохнуть, побыть в тишине. А теперь вынуждена спать на неудобном диване в своём собственном доме.
— Вот оно что, — протянула свекровь. — Тебе жалко уступить кровать гостям? Ну, знаешь…
— Мама, — наконец вмешался Сергей. — Ирина права. Надо было предупредить, что вы приедете. Мы могли бы подготовиться.
Зинаида Петровна посмотрела на сына с таким возмущением, словно он её предал:
— Значит, ты на её стороне? Она настраивает тебя против родной матери, и ты ведёшься?
На веранду зашёл Кирилл:
— Что за шум? Мангал готов, а вы тут ругаетесь?
— Не ругаемся, — спокойно сказала Ирина. — Просто расставляем точки над i. Я думаю, нам всем нужно сесть и поговорить. Спокойно, без обвинений. Как взрослые люди.
Она повернулась к Сергею:
— Собери, пожалуйста, всех в гостиной. Мне нужно кое-что сказать.
Сергей с удивлением посмотрел на жену — такую решительную и спокойную одновременно. Что-то изменилось в ней за эту ночь.
В гостиной собрались все: Зинаида Петровна с видом оскорблённого достоинства восседала в кресле, Кирилл с Мариной устроились на диване, дети притихли в углу с планшетами. Сергей нервно переминался с ноги на ногу у окна.
Ирина стояла посреди комнаты, чувствуя на себе взгляды всех присутствующих. Сердце колотилось, но она знала — сейчас или никогда. Этот момент определит, как будут складываться их отношения дальше.
— Я хочу начать с того, — спокойно произнесла Ирина, — что рада видеть вас всех. Правда. Вы — семья Сергея, а значит, и моя тоже.
Свекровь скептически хмыкнула, но Ирина продолжила:
— Но у меня есть просьба, очень важная для меня. Я прошу уважать мои личные границы и пространство этого дома.
— Какие ещё границы? — закатил глаза Кирилл. — Начитается этих своих психологических книжек и выдумывает…
– Честно, не выдумываю, – Ирина стояла на своём, голос её был твёрд, и в глазах мелькало то ли упрямство, то ли усталость. – Каждый человек заслуживает уважения. Представьте себя на моём месте: вы приезжаете внезапно, занимаете нашу спальню, берёте мои вещи без разрешения… Разве это не нарушение? Не потому что вы плохие, нет! Просто, вы… будто не думаете о том, как мне от этого.
– Ох, вот уж времена пошли! Ну и чувствительные же вы стали! – свекровь всплеснула руками, будто изображала сцену из старого фильма. – Про какие ещё границы вы говорите? Да мы раньше семьями огромными жили – кто куда помещался! Последний кусок делили, шинель одну на двоих… Привыкли помогать, делиться, вместе всё преодолевать.
— Времена изменились, Зинаида Петровна, — мягко сказала Ирина. — И дело не в материальных ценностях. Я не жалею ни продуктов, ни места в доме. Я говорю о взаимном уважении.
— Ирочка права, — неожиданно вмешалась Марина, жена Кирилла. — Мы действительно нагрянули без предупреждения. Я сама бы, наверное, не обрадовалась, если бы ко мне так заявились.
Все удивлённо посмотрели на Марину. Та слегка покраснела:
— Что? Я просто считаю, что нужно быть честными. Мы ведь даже не позвонили.
– Вот-вот! – Сергей тут же подхватил её слова, уже подходя к жене ближе. – Мама, Кирилл… ну это же не дело. У каждого своё пространство, правда ведь? Надо уважать. Всегда можно было просто позвонить – и мы бы всё успели подготовить, организовать, чтобы всем было хорошо и удобно. Разве не так?
— Да мы хотели сюрприз устроить, — растерянно промямлил Кирилл, явно не ожидавший такого поворота от жены. — Думали, обрадуются все…
— Сюрприз — это когда человеку приятно, — мягко объяснила Ирина. — А когда его ставят перед фактом — это уже не сюрприз, а неуважение.
Зинаида Петровна сидела молча, сжав губы в тонкую линию. Было видно, что внутри неё бушует буря эмоций, но она не находит слов для возражения.
— Я предлагаю договориться на будущее, — продолжила Ирина. — Мы всегда рады видеть вас в гостях. Но давайте договариваться заранее. Звонить, спрашивать, удобно ли нам принять гостей в конкретные даты. Это нормально.
– А если срочно, объясни мне, что тогда? – свекровь бросила взгляд с вызовом, будто проверяя границы. – Ну вот вдруг я заболела, плохо мне, помощь нужна… Опять звонить и спрашивать, можно ли приехать?!
Ирина чуть наклонила голову, стараясь остаться спокойной:
– В экстренной ситуации – конечно, мам, приезжайте сразу, не надо звонить. Это же понятно. Но… сейчас ведь не об этом речь, правда? Сейчас у вас просто прогулка, свежий воздух, отдых. Это же даже приятно, не то что критично.
Свекровь промолчала, но в её глазах Ирина уловила что-то новое — возможно, проблеск понимания.
— И ещё одно, — Ирина сделала глубокий вдох. — Пожалуйста, не берите мои вещи без спроса. Некоторые из них имеют для меня особую ценность. Я не жадничаю, просто хочу, чтобы меня спрашивали. Как я спрашиваю у вас, Зинаида Петровна, когда бываю в гостях.
— Ты у меня никогда ничего не берёшь, — буркнула свекровь.
— Потому и спрашиваю, что ценю ваши вещи, — Ирина улыбнулась, но в голосе у неё чувствовалась твёрдость. — Давайте просто относиться друг к другу с тем уважением, которого сами ждём. Всё очень просто, правда?
В комнате настала ощутимая пауза. Даже ребятишки, обычно неугомонные, вдруг стихли, чутко ловя настроение взрослых. В воздухе повис вопрос — что дальше?
— По-моему, Ира дело говорит, — первым нарушил тишину Кирилл. Его голос прозвучал спокойно, но решительно. — Мы все здесь семья, но и правила какие-то должны быть. Ну вот мы с Маринкой тоже не любим, если к нам внезапно кто-то приходит.
Марина молча кивнула — и вдруг Ирина ощутила благодарность: кто бы мог подумать, тут находятся союзники.
Зинаида Петровна вздохнула, чуть прищурившись, оценивая новые расклады. Первая растаяла стена её настороженности.
— Допустим, ты права, — устало сказала она, почти с вызовом. — Но что теперь? Нам вещи собирать, уходить? Мы, значит, тут лишние, да?
Вопрос повис между ними — неприятный, неудобный, но нужный.
Ирина тихо покачала головой:
— Что вы, нет… Конечно, нет. Уже приехали — и хорошо. Давайте просто эти несколько дней проживём по-доброму. О будущем договоримся вместе. И всё будет нормально.
Она шагнула ближе к свекрови, несмело взяла её за руку. Коснулась — ровно настолько, чтобы та почувствовала: тут нет угрозы, есть только желание понять.
— Зинаида Петровна… Я ни разу не хотела, чтобы Сергей был от вас далёк, честно. Всегда хотела, чтобы у нас были хорошие, тёплые отношения. Просто… мне кажется, без взаимного уважения это не получится. Давайте попробуем?
Зинаида Петровна смотрела на невестку, и постепенно жёсткие складки вокруг её рта разглаживались.
— Хорошо, — наконец произнесла она. — Я, наверное… не подумала. Привыкла, что в нашей семье так было принято — приходить без стука, брать без спроса. Мы жили в коммуналке, там все так жили.
— Я понимаю, — кивнула Ирина. — Но теперь времена другие. И мы можем выстроить новые, более комфортные для всех отношения. Давайте попробуем.
Свекровь неуверенно кивнула.
— Что ж, — Сергей хлопнул в ладоши, — раз мы всё прояснили, может, всё-таки займёмся шашлыками? Погода-то отличная!
Напряжение в комнате постепенно рассеивалось. Дети с визгом выбежали во двор, Кирилл с Сергеем вернулись к мангалу, а Ирина с Мариной начали готовить салаты.
— Знаешь, — тихо сказала Марина, нарезая огурцы, — ты молодец, что решилась поговорить. Я вот всё не решаюсь сказать свекрови, что не нужно заходить к нам без звонка. А ты смогла.
Ирина улыбнулась:
— Иногда нужно просто сказать вслух то, что чувствуешь. Честно, но без агрессии.
Зинаида Петровна хлопотала у плиты, время от времени бросая задумчивые взгляды на невестку. Что-то изменилось в их отношениях — появилась какая-то новая нота, которой раньше не было.
К вечеру атмосфера полностью преобразилась. Все вместе они жарили шашлыки, смеялись, рассказывали истории. Но теперь никто не хозяйничал безцеремонно – спрашивали, где что лежит, интересовались мнением Ирины.
Вечер. Дом наконец стих — по комнатам разбрелись тени и шёпоты, а на веранде, под тёмно-синим куполом неба, остались только Ирина и Сергей. В саду густо пахло сиренью: майский ветер, казалось, специально носился вокруг, чтобы этот аромат был особенно ярким именно сегодня.
– Знаешь, – почти шепчет Сергей, мягко притягивая Ирину поближе, – я, правда… горжусь тобой. Ты сегодня была просто… железная. Но никого не задела, ни одним словом. Неужели, так можно?
Ирина устало склоняет голову ему на плечо. Вздыхает:
– Просто устала, Серёжа. Терпеть устала… Вечно ощущать себя чужой под собственной крышей.
Он тянется губами к её виску. Немного неловко, чуть виновато.
– Прости. Раньше вроде и не понимал… У меня в семье личное пространство? Да никому в голову не приходило, что такое вообще бывает! Мама с детства внушала: в семье у нас, мол, секретов нет. Всё общее — и ложки, и радости, и даже заботы о том, как кто спит. Решения? Коллективные, как на собрании.
– Я понимаю… Но ты же теперь видишь: человеку важно иметь хоть что-то своё. Кусочек земли, уголок, где никто не спорит, не трогает. Свои вещи, свои чувства… Чтобы не делиться ими по расписанию.
Сергей вздыхает в темноту, будто там, среди деревьев, ищет ответы:
– Ты знаешь, что меня удивило до глубины души? Мама тебя услышала. Не просто кивнула вежливо — а по-настоящему услышала. Я, честно, не помню, чтобы она вообще признавала чужую правоту. Кроме своей, конечно.
– Может, никто с ней так не разговаривал, – мягко улыбается Ирина. – Всегда или спорили, или… сдавались без боя.
– Ну, может быть… Но сегодня был какой-то прорыв, правда. Я заметил — за ужином она спросила, можно ли взять твою салатницу. Это же… впервые за сто лет! Глядела на тебя по-новому. С уважением. Вот так.
Ирина чуть улыбается — не вслух, а где-то внутри. Мир потихоньку меняется.
Тут она вдруг вспоминает:
– А вообще… мы так и будем дальше спать на диване, как кучные ежики?
Сергей смущённо хмыкает, кашляет, будто ком в горле:
– Да я… с Кириллом и Мариной говорил. Они нас обратно в спальню зовут. Сами предложили: им, типа, неудобно занимать вашу комнату.
– Правда? Они сами? – в глазах Ирины удивление и что-то детское, доверчивое.
– Да. Марина ещё про гортензию вспомнила, простила и пообещала возместить ущерб.
И тут у Ирины, где-то под рёбрами, начинает понемногу разливаться то самое редкое, настоящее тепло. Всегда казалось, что чтобы что-то изменилось, нужно переломить мир через колено… А оказалось – иногда достаточно просто сказать вслух, что тебе больно.
– Но им ведь реально неуютно там, на диване, – вдруг думает она вслух. – Знаешь, давай пусть остаются в спальне. Это же всего-то пара дней. А мы потом… обязательно с тобой удерём куда-нибудь, только вдвоём. Настоящий, хоть и небольшой, отпуск. Договорились?
Сергей крепче обнял её:
— Обещаю. Куда захочешь. И никаких родственников.
Они тихо рассмеялись и ещё долго сидели, глядя на звёзды и наслаждаясь близостью друг друга.
