Надежда шла с работы и думала лишь о том, как бы провести этот вечер спокойно. Просто поужинать и лечь пораньше. Без звонков, визитов, обсуждений планов на будущее, намёков.
Но не успела она вставить ключ в замочную скважину, как замок щелкнул и дверь толкнули изнутри.
— Ты чего так долго? — Валера стоял в прихожей с видом человека, которому срочно надо обсудить очень важное.
— Работала. Потом зашла в «Пятёрочку», — Надежда скинула кроссовки. — Что случилось?
— Мама приезжала.
— Без предупреждения?
— Ну… Она хотела посмотреть, как мы тут после переезда.
Надежда молча прошла на кухню, поставила пакет с продуктами. Свекровь действительно уже побывала тут — запах её духов всё ещё держался в воздухе.
— Она… кое-что предложила, — Валера почесал затылок. — Типа помощь.
— Какую помощь?
— Ну, ты же сама говорила, что надо ремонт делать. Потолок весь в пятнах, пол скрипит. Так вот, мама сказала, что готова всё оплатить.
Надежда обернулась.
— Ага. Просто так?
— Ну, не совсем. Она говорит, раз квартира теперь твоя, а живём мы вместе, можно её на неё оформить. Типа, чтоб всё было по-честному.
— Валер, подожди. Ты серьёзно сейчас?
Он пожал плечами.
— Просто подумай. Ремонт — штука дорогая.
— А квартира — единственное, что мне осталось от бабушки. И ты предлагаешь мне отдать её твоей маме за линолеум и натяжной потолок?
— Ты драматизируешь.
— Нет. Я просто не хочу жить в семье, где всё строится на каких-то странных бартерах. Как будто мы бизнес партнёры. Я думала, у нас по любви всё.
Валера сел на табуретку.
— Мама просто переживает. Она считает, что если всё оформлено на тебя, а мы оба тут живём и вкладываемся, то как бы это… нечестно.
— Ага. И если завтра я скажу, что хочу покрасить стены в зелёный, мне надо будет согласовывать это с ней?
Он не ответил.
— Слушай, Валера, — Надежда подошла ближе. — Я же не прошу у неё денег. Не лезу к еë даче. Я просто хочу, чтобы моя квартира осталась моей. Неужели это так сложно понять?
— Просто мама…
— Не «мама», а ты. Ты взрослый мужик. Почему ты всегда говоришь её словами?
— Потому что она говорит вещи, которые имеют смысл!
— Для кого?
Повисла пауза.
— Хорошо, — Надежда сказала тихо. — Хочешь — делай ремонт с ней. Хотите — оформляйте, что хотите. Только не в моей квартире, Валер…
— Да ты что, обиделась?
— Нет. Просто устала жить в мини-филиале бухгалтерии. Где каждый шаг надо обсчитать.
Она ушла в комнату, закрыла дверь и легла на диван.
Через час он всё ещё сидел на кухне. А она смотрела в потолок и думала: «Если я сейчас уступлю — потом будет только хуже».
В воскресенье Надежда проснулась от запаха тушёной капусты. Не потому что Валера вдруг начал готовить, а потому что в квартире снова появилась она — Раиса Васильевна.
— Доброе утро, Надюша, — голос свекрови прозвучал из кухни, едва Надя открыла дверь спальни.— Мы тут с Валерой решили тебя не будить, ты же у нас устаёшь.
Надежда умылась и пошла на кухню. Свекровь, как у себя дома, уже раскладывала какие-то бумажки на столе.
— Присаживайся, — Раиса Васильевна пододвинула ей чашку. — Нам надо поговорить.
— Вы хотите, чтобы я квартиру переписала, — спокойно сказала Надежда.
— Вот видишь, ты всё поняла. Ничего сложного нет. Мы с Валерой оплатим ремонт — сделаем как люди: проводку поменяем, сантехнику, стены выровняем. Ну и чтобы всё было справедливо, оформим квартиру на меня. Просто, чтоб потом не было споров, если что.
— А если ничего не оформлять?
— Ну… тогда, боюсь, ремонт придётся тебе делать на свои. А это, извини, деньги немалые.
— Раиса Васильевна, — Надежда посмотрела прямо. — А вы что-нибудь вообще слышали из того, что я говорила Валере?
— Я слышала. Но ты же девочка умная. Пойми правильно: я же не себе. Я вам. Ну просто, если всё на тебе — потом будут проблемы. А если на мне, то всё надёжно, спокойно.
— А потом что? Будем сдавать квартиру? Делить деньги?
— Ну, а почему бы и нет? Будет вторая, если что. Мало ли как жизнь повернётся. Всё подстраховано.
— У меня ощущение, что я в банке. Сижу с кредитным менеджером, который пытается втюхать мне «выгодный» пакет.
Раиса Васильевна усмехнулась.
— Ты любишь поострить у нас, как всегда. Но ты пойми: я ведь тебе плохого не желаю.
— А я не желаю, чтобы меня ставили перед выбором между «жить в плесени» и «перепиши на меня квартиру».
— Надя, мы же семья. Неужели тебе жалко?
— Да, жалко. Мне жалко предавать бабушку, которая отдала мне эту квартиру. Жалко себя, потому что я не хочу жить а доме, где помощь — только с определёнными условиями. И жалко отношения, которые сводятся к бухгалтерии.
В этот момент на кухню зашёл Валера.
— Что тут опять?
Раиса Васильевна сложила руки.
— Мы просто говорили. Я пыталась ей объяснить. Но она, видишь, не хочет.
— Я же говорил, давай без давления, — Валера кинул взгляд на мать, потом на жену.
— Я не давлю, Валера. Я предлагаю. Это — разумно. Это — по-людски. Это — чтоб потом не было обид.
— Мне обидно уже сейчас, — Надежда встала. — Знаете, Раиса Васильевна, я, наверное, пойду. Мне нужно проветриться.
— Куда это ты? — Валера нахмурился.
— Погулять. Подумать. Поехать к тёте Тане.
Раиса Васильевна резко поднялась.
— Ну ты и наглая, конечно.
— А вы — привычно хозяйственная. Но только не в своей квартире.
Она взяла куртку и ушла. Снег скрипел под ногами, воздух был колючим. Надя шла по двору и пыталась понять, как так получилось, что разговоры про обои и трубы вдруг превратились в спор о власти.
Надежда поехала к своей тёте Тане и задержалась там дольше, чем планировала. Сначала сказала Валере, что просто переночует, но уже третий день не возвращалась домой. Не звонила. Не писала. Просто молчала.
— Не хочешь с ним поговорить? — тётя Тани наливала чай. — Может, остыл уже.
— А я не остываю. У меня просто наступило вот это… как сказать… когда уже не злость, а пусто.
— Понятно, — кивнула тётя. — У меня с первым мужем так же было. Только я тогда ушла навсегда.
На четвёртый день Валера позвонил.
— Ты где?
— У тёти.
— Почему не отвечаешь?
— А ты хочешь что услышать?
— Я просто хочу, чтобы мы поговорили. Без мамы. Без эмоций.
— Хорошо. Сегодня вечером. Только ты один.
Когда Валера пришёл, он был какой-то помятый. Уставший. Глаза — как у человека, который не спал полночи.
— Я запутался, — сказал он первым делом. — Мама говорит одно, ты — другое. Я между двух огней.
— Валер, ты не между огней. Ты просто взрослый человек, которому надо самому решить, где он стоит.
— Она хочет как лучше.
— Для кого?
Он не ответил.
— Скажи честно, ты сам считаешь, что я должна переписать на неё квартиру?
— Ну… это ведь общая квартира. Мы же вместе живём.
— То есть если бы ты получил квартиру от деда, ты бы переписал её на мою маму?
— Не переворачивай.
— Я не переворачиваю. Я просто хочу, чтобы ты представил это на себе. Это же не вопрос обоев. Это вопрос доверия. И границ. А твоя мама — она их не знает.
— Она просто хочет, чтобы было спокойно. Чтобы если что — у нас был план.
— Спокойно? Знаешь, что я сейчас чувствую? Что если у нас родится ребёнок, она скажет: «Я вам помогала, так что имя выберу я».
Валера усмехнулся. Потом замолчал.
— Я не знаю, как правильно, Надь. У тебя всё так… логично. У неё — по-своему. А я посередине.
— Вот в этом и проблема, Валера. Ты не посередине. Ты просто боишься сказать кому-то «нет».
— И что ты хочешь?
— Я хочу, чтобы у нас была семья, а не мини-предприятие с внешним инвестором. Я хочу, чтобы ты мог сказать маме: «Мама, нет. Это её квартира. И точка». Хочу, чтобы ты был на моей стороне, не потому что я тебя тяну за рукав, а потому что сам так считаешь.
— Но если мы откажемся от ремонта…
— Значит, сделаем сами. Потихоньку. Когда сможем.
Он замолчал. Смотрел на неё, будто в первый раз.
— Я понимаю, что тебе сложно, — добавила она. — Она вырастила тебя одна. Ты ей многим обязан. Но ты уже взрослый. И твоя семья — это не та, в которой ты родился. Это та, которую ты выбрал.
Валера потёр глаза.
— Я поговорю с ней.
— Хорошо. Только, Валера… Если ты просто скажешь ей, что я против, и снова сделаешь из меня «виноватую» — не надо. Это будет конец.
— Я понял.
Когда он ушёл, Надежда села у окна. Не плакала. Не злилась. Просто смотрела, как фонарь освещает кусты под подъездом. Ей вдруг стало ясно: в этой ситуации уже не важно, что скажет свекровь. Важно, что решит муж.
Раиса Васильевна пришла без звонка. В пятницу вечером, когда Надежда вернулась домой, она уже сидела на кухне. Валера молчал, как будто всё это уже шло по заранее написанному сценарию.
— Раз уж ты решила всё так усложнить, Надя, — начала свекровь, — давай говорить открыто.
— Пожалуйста.
— Мне неприятно, что ты видишь в моей помощи угрозу. Я столько лет рядом. Помогала вам, как могла. А теперь меня выставляют чуть ли не аферисткой.
— Я так не говорила, — спокойно ответила Надежда. — Я говорила, что не собираюсь переписывать квартиру.
— Ну так мы же семья!
— Нет. Вы — моя свекровь. Это не одно и то же.
Раиса Васильевна всплеснула руками.
— Вот ты и показала своё лицо. А я-то, наивная, думала, у вас любовь.
— Любовь — это не когда всё на доверии без границ. Любовь — это когда у каждого есть своё, и это уважается.
— Ладно. Тогда скажи мне вот что, Валера, — она повернулась к сыну. — Ты с ней? Или со мной?
Надежда подняла голову.
— Не надо.
— Надо, — перебила Раиса Васильевна. — Пусть скажет. Пусть выберет. Я не хочу смотреть, как мою семью отталкивают.
— Мама… — Валера встал и подошёл к окну. Постоял с минуту, потом развернулся. — Я вас обоих люблю. Но я устал.
— Я тоже, — сказала Надежда тихо.
— Я хочу просто жить. Делать ремонт, когда сможем. Есть пельмени на кухне. Спорить, мириться, но не чувствовать, что всё время должен кому-то.
Раиса Васильевна встала.
— Понятно. Значит, ты выбрал.
— Я выбрал быть взрослым. И жить со своей женой. А не под маминым надзором.
— Тогда живите как хотите. Я к вам больше не приеду. Удачи с вашими плитками и проводкой.
Никто её не провожал.
Валера присел на табуретку.
— Ты уверена, что всё правильно?
— Не уверена. Но точно знаю, что по-другому — нельзя.
— Я помогу с ремонтом.
— Я не сомневалась.
Они улыбнулись друг другу. Усталой, живой, настоящей улыбкой. Как будто не выиграли бой, а просто отстояли своё.
