— Я много лет ухаживала за тобой и твоим отцом! — заявила Юле мать, — стирала, убирала, готовила, заботилась. Эта квартира должна по совести целиком мне отойти! Скажи спасибо, что я не прошу оформить на меня долю! Наверное, такого счастья мне не дождаться. Просто уезжай и перестань меня раздражать. Дай мне с Мишей пожить спокойно!
Юлька в тот день с учёбой вернулась рано. Вообще она старалась пары никогда не пропускать, к учёбе относилась очень ответственно, но в этот раз пришлось отпроситься — у девушки очень разболелась голова. Мать Юлии, Ирина, хозяйничала на кухне. Совсем недавно семья переехала в новую квартиру — на неё отец девушки откладывали почти десять лет.
— А ты чего так рано? — удивилась Ирина, — что, занятия отменили, что ли?
— Нет, мам, просто плохо себя чувствую, — объяснила Юля, — таблетку выпью и пойду полежу. Голова кружится, виски болят. Даже глаза толком открыть не могу.
— Магнитные бури, наверное, — пожала плечами мать, — давай отдыхай, а потом возьмёмся за генеральную уборку. После ремонта всё руки никак не доходят порядок тут навести, до сих пор живём на чемоданах.
Юля направилась в свою комнату, быстро переоделась и легла. Уснула быстро, сама не заметила, как задремала. Разбудил её крик мамы:
— Юля, вставай! Отца в больницу увезли, в первую городскую. Упал, говорят, сознание потерял! Собирайся, поехали. Нужно узнать, что произошло!
До больницы добрались за пятнадцать минут, долго бегали по коридорам, искали, в какой палате отец. Медсёстры почему-то прятали глаза, на прямые вопросы не отвечали — отправляли к главному врачу. Так и говорили:
— Все вопросы к руководству, мы ничего не знаем. Зайдите в ординаторскую, он должен быть там.
Главный врач, седой мужчина в очках, глубоко вздохнул и Ирине объяснил:
— Не спасли мы его. Фельдшеры опоздали, не довезли… Скорее всего, оторвался тромб, может быть, были какие-то проблемы с сердцем — это позже экспертиза установит. Примите мои искренние соболезнования… Молодой мужчина, ему бы ещё жить и жить…
Процесс подготовки к похоронам и саму церемонию прощания Юля помнила плохо — эти несколько дней как будто стёрлись у девушки из памяти. Только какие-то обрывки: вот она стоит рядом с гробом, напротив неё рыдает мама, рядом — какие-то малознакомые мужчины. Наверное, коллеги отца с работы. На кладбище о покойном было сказано много хорошего, отца Юли в коллективе любили и уважали. Виталий вообще человеком был, что называется, мировым: никогда никому в помощи не отказывал, ни с кем не ссорился, никогда не ябедничал начальству и коллегам всегда приходил на помощь.
После кончины отца жить стало в разы хуже — вместе с ним ушел достаток. Ирина, никогда не работавшая, попыталась устроиться куда-нибудь, но успехом это дело не увенчалось — опыта у нее не было, образования высшего женщина не имела. Ей предлагали разве что должность уборщицы, но мыть полы за небольшую зарплату Ирина была не готова. Работать пришлось Юле. Девушка с огромным трудом совмещала заработки и учёбу, порой спала по два-три часа в сутки, чтобы иметь возможность к концу недели купить продукты для себя и матери.
По мужу Ирина горевала недолго. Через полтора месяца после похорон познакомилась с мужчиной и сразу стала с ним встречаться. Юле, естественно, это не понравилось. Однажды, глядя, как мать прихорашивается перед зеркалом, она недовольно поинтересовалась:
— Слушай, ты и правда считаешь, что сейчас — самое подходящее время для свиданий, мама? Папа умер совсем недавно, сорок дней только прошло! Скажи, тебе не стыдно?
— А почему мне должно быть стыдно? — хмыкнула Ирина, — я — молодая женщина, я себя хоронить не собираюсь. Я вполне ещё смогу устроить свою личную жизнь. Ты сама прекрасно знаешь, что с отцом с твоим мы жили в последнее время не очень хорошо, ссорились постоянно. Дело так и так шло к разводу, поэтому я считаю, что никого не обманываю. Да, вот так сложилось. Да, Виталя умер, но я-то живая! И вообще, Юль, не в том ты положении, чтобы мне указывать. Из нас двоих родитель — я, а ты ребёнок. Яйцо курицу не учит.
Своего хахаля Ирина в квартиру покойного супруга привела через полгода. Сразу, как только вступила в права наследования. Ирину не осудил только ленивый: соседи шептались ей вслед, общие знакомые осуждали. Но женщина, казалось, этого не замечала в и порхала как бабочка, наслаждаясь обществом нового мужа. Ее облаяли родственники Виталия — его родная сестра позвонила Юле и высказала:
— Какая всё-таки жаба, а, — говорила Виталина Сергеевна, — ещё ноги у Витальки не остыли, она уже хахаля нового в дом привела! Юль, он тебя хоть не обижает? Если что, сразу мне скажи! Я не поленюсь, мужа и сына старшего прихвачу, из другого города приеду и таких кренделей и ему, и мамаше твоей навешу! Мало места будет обоим. Ты посмотри, какая бессовестная! Через полгода после похорон мужа она второй раз замуж вышла. Не зря мама наша была против этой свадьбы! Будто чувствовала, столько Виталика отговаривала, говорила, что красавица эта ненадёжная, что доверия не внушает. Так и вышло! Ты знаешь, мне кажется, что мать твоя ещё при жизни Витальки с ним, с этим Мишей, трезорилась!
Юля и сама порой частенько ловила себя на этой мысли. Уж больно быстро Михаил освоился в чужой квартире. Он требовал от падчерицы полного подчинения, частенько ею командовал и очень обижался, когда Юля не хотела исполнять его приказы. Ирина совершенно неожиданно для самой Юли стала требовать, чтобы дочь называла её мужа папой.
— Ты что, с ума сошла? — возмутилась Юля, — какой он мне папа?! У меня уже есть папа, хахаля твоего я так называть точно не буду! Я даже по имени его звать не хочу, я к нему ничего, кроме отвращения, не испытываю. Мама, прекрати ломать комедию! Ты чего добиваешься? У нас и так отношения с ним не ахти, не порть их ещё больше.
— Я хочу, чтобы мы были одной семьёй, — говорила Ирина, — неужели тебе так сложно? Ты что, переломишься, если Мишу пару-тройку раз папой назовёшь? Ему будет приятно, глядишь, вы ссориться по пустякам перестанете, дружить наконец-то начнёте. Юля, прояви благоразумие, не порти мне жизнь!
Михаил постоянно настраивал Иру против дочери. Юля много раз слышала, как «папа» тихонько говорил матери:
— Ирка, пусть она съезжает! Почему она до сих пор живёт здесь? Взрослая дылда ведь, сама давно должна о себе заботиться. Надоело мне её недовольная физиономия! Придёт с работы, закроется в своей комнате и сидит там весь вечер как сыч. Не разговаривает, не советуется. Деньги она почему тебе не отдает? Меня качество продуктов, которые Юлька приносит, не устраивает. У меня такое ощущение, что она по акции их берет, специально отравить меня хочет! Я, Ира, эту гадость есть не собираюсь. Ты скажи ей, пусть зарплату получает и тебе приносит. Мы сами по магазинам будем ходить! Курица уже поперёк горла, мяса нормального несколько месяцев не видели! Давай на рынок съездим, побалуем себя разок-другой? Ты объясни дочери, что в нормальных семьях финансами распоряжаются взрослые люди!
Конфликты между Юлей и Михаилом вспыхивали регулярно. Ирина в большинстве случаев в них не вмешивалась, а если вдруг и ввязывалась, то всегда принимала сторону мужа.
— Папа — взрослый, он лучше знает, что делать! — постоянно твердила она.
Юльку просто коробило от этого слова. Папой для нее остался родной отец, с которым можно было поговорить, поиграть, посидеть перед телевизором, положив голову на колени. Он подбадривал, утешал, давал советы, учил давать сдачи. И не только физически.
– Ты, Юльчонок, товарищ хрупкий и слабый. Ударить кулаком сильно не можешь, поэтому бей словами. В худшем случае у тебя будет несколько минут, чтобы убежать, пока противник обдумывает твои слова, в лучшем — с тобой побоятся еще раз связываться.
Умение «бить» словами пригодилось в новой жизни. На вопли Михаила она всегда находила ответ, который отчима вгонял в ступор. Юля наслаждалась этими секундами морального уничтожения противника. Правда, потом приходилось выслушивать нотации матери, но это того стоило.
Юля давно бы уже съехала — возможность жить на съеме у нее было. Она просто не хотела оставлять квартиру, на которую так долго зарабатывал покойный папа, этому примаку.
Позже Юлька научилась делать вид, что вопли маминого хахаля обращены не к ней, и продолжала делать то, что делала до очередного замечания. Первое время Михаил не лютовал, максимум, что позволял себе — накричать на Юлю и оскорбить ее. А недавно начал руки распускать — дал девушке такую оплеуху, что та отлетела на половину кухни, ударившись головой о стену.
— Что ты наделал? — сквозь вату в ушах расслышала Юлия встревоженный голос матери, — ну зачем? Господи, что теперь делать?
Юля, потирая ушибленное место, даже обрадовалась: мама впервые за нее заступилась. Но радость тут же сменилась горечью — оказалось, что мама переживает не за нее.
— Миша, она же очухается сейчас и полицию вызовет! Ты же прекрасно знаешь, что Юлька — подлая! Она не упустит возможности тебе подгадить!
— Убери свое отродье из дома или научи уважать старших, — рявкнул Михаил, но в его голосе Юля расслышала нотки страха.
— Иди, Миша, в спальню! Я сейчас ее в чувство приведу и все исправлю. Иди, дорогой!
Михаил вышел, и Ирина наклонилась над Юлей.
— Доченька, ты как? Вставай давай. Пойдем, полежишь в комнате. А головокружение пройдет, сейчас тебе станет легче. Переутомилась, работаешь на износ, вот и поплохело…
— Мам, ты что, издеваешься? — аккуратно поднимаясь, спросила Юля, — ты чего из меня дуру делаешь? Какое головокружение? Ты что думаешь, я не помню, что Миша твой распрекрасный меня по лицу ударил? Прекрасно помню! И права ты, я сейчас вызову полицию. Раньше я терпела его оскорбления. А теперь что, и до рукоприкладства дело дошло? Я никому не позволю себе обижать. Ты знаешь, что тётя Вита в любой момент готова приехать сюда вместе с мужем и Валеркой и как следует наподдать твоему мужику? Она мне звонила, просила сразу ей напрямую на Мишеньку твоего дорогого жаловаться. Ты Валерку видела? Да он от хлыща этого мокрого места не оставит!
— Юля, немедленно прекрати, — потребовала Ирина, — не было ничего, никто тебя не трогал. Ты стояла около раковины, потом резко упала. Миша в это время вообще за столом сидел! Я — свидетель. Я, если будет нужно, и Виталине, и полиции это объясню. Зачем ты пытаешься меня личного счастья лишить? Зачем ты на моего мужа наговариваешь? Он ничего плохого тебе не делает, он старается для семьи! Он старше тебя почти в два раза, ты обязана его уважать. Ты посмотри, как ты с ним разговариваешь! Ты к нему на «вы» должна обращаться. Мне за тебя стыдно, Юля.
— Интересно, — на секунду Юля даже о боли забыла, — мам, ты вообще себя слышишь? Ты готова врать только для того, чтобы Мишку этого к ответственности не привлекли? Ты готова мной жертвовать ради него? А если я побои сниму? Ты что думаешь, синяка на лице не останется? Ещё как останется! За это и присесть ведь можно.
— Только попробуй, — пригрозила Ирина, — я тебя тогда из квартиры вышвырну! Я никому не позволю Мишу обижать. Я всегда за него горой стоять буду. Если тебя не устраивает жизнь с нами — уходи, никто тебя не держит! Мы и без тебя справимся! Не нужно нас пытаться с Мишей рассорить, у тебя это не получится. Я вообще, Юля, считаю, что ты не права. Михаил — хороший человек, он меня любит, он обо мне заботится. А конфликты ты провоцируешь всегда сама! Чего тебе не хватает? Чего ты лезешь всё время туда, куда тебя не просят? Я прошу тебя по-хорошему: не нужно никуда жаловаться, ты так сделаешь себе только хуже. Мишу всё равно отвоюю, если будет нужно, я и на Валерку твоего управу найду! В полиции заявлю, что ты всё выдумала. Если надо, денег займу, адвоката найму или взятку кому следует дам. Миша всё равно останется со мной, а мать ты потеряешь!
Юля прошла в свою комнату. Девушка не знала, как ей реагировать на слова родного человека. Неужели действительно так и будет? Неужели мать уже сделала свой выбор не в пользу нее?
В общей сложности Юля на одной территории с отчимом прожила три года. Михаил все же своего добился — падчерицу он всё же выжил из квартиры. Юля как-то вернулась домой и обнаружила, что вещи её, сложенные в сумки, стоят в коридоре. Мать и отчим сидели на кухне.
— Мам, что происходит? — спросила Юля, ставя пакет с продуктами на стол, — почему одежда моя по коридору разбросана?
— Съезжаешь ты отсюда, — ехидно заявил отчим, — вот мы с матерью тебе даже помогли, все вещи твои собрали. Прямо сейчас можешь убираться! Чем быстрее ты комнату свою освободишь, тем будет лучше. Да же, Иришка? Надоела ты мне, видеть тебя не хочу!
Юля вопросительно взглянула на мать. Ирина пожала плечами:
— Ну да, мы с Мишей приняли такое решение. Ты уже взрослая, ты работаешь, вполне можешь себя обеспечить. Мы хотим побольше личного пространства! Мне скандалы, которые ты каждый божий день провоцируешь, до смерти надоели. Меня от громкого твоего голоса уже трясти начинает! Юля, давай ты спокойно, без ругани отправишься в свободное плавание и позволишь нам с Мишей наконец-то пожить для себя?
— А почему я должна уходить из своей квартиры? — поинтересовалась Юля, — ты, наверное, забыла, что ее половина мне принадлежит?
— Ну, допустим, не половина, а меньше, — хмыкнула Ирина, — да и какое ты к этой квартире отношение имеешь? Её Виталий покупал на собственные деньги. Я столько лет на вас двоих горбатилась: стирала, убирала, готовила, за вами ухаживала! Эта квартира по праву мне должна достаться! Вот и считай, что ты поучаствовала в жизни матери, сделала мне роскошный подарок. Конечно, я не настаиваю на том, чтобы ты документально долю на меня переписала. Такого счастья я, наверное, никогда не дождусь… Просто съезжай и перестань мне мозолить глаза. Давай, пока!
Юля развернулась, подхватила сумки и вышла из квартиры. Потом вернулась, забежала на кухню, открыла холодильник и стала доставать оттуда еду.
— Эй, положи на место, — возмутился Михаил, — куда грабли свои тянешь? Положи, сказал!
— Это всё куплено на мои деньги, — заявила Юля, набивая пакеты, — абсолютно всё! Даже губка для мытья посуды. Но ее, так уж и быть, я вам оставлю! Живите как хотите, вы теперь сами себе хозяева. Дорогой дядя Миша, устройся на работу! И так три года сидел на моей шее, жрал в три горла, ещё и попрекал меня куском. Вот теперь оба узнаете почём фунт лиха. Мать тоже никогда не работала, на всём готовом жила. Тебя притащила, ко мне на шею усадила. Бесплатная кормушка сегодня захлопнулась! Я ничего вам не оставлю, своё заберу с собой.
Михаил попробовал было отнять у Юли самый большой пакет — туда девушка сложила замороженное мясо и рыбу, купленную несколько дней назад на рынке, но Юля вытащила из кармана мобильный телефон и пригрозила:
— Сейчас в полицию позвоню! Второй раз ты не отвертишься. Дай пройти, нахлебник! Видеть вас больше не могу!
Ирина молчала. Юля, оттолкнув отчима, прошла в коридор и неожиданно обернулась:
— А ты забудь о том, что у тебя есть дочь. Даже когда тебе понадобится помощь, я руки не протяну. Нет у меня больше матери, я теперь сирота!
Первое время Юле пришлось очень трудно. С горем пополам она доучилась, получила диплом и наконец-то смогла устроиться по специальности в крошечную компанию. Карьерных высот добивалась несколько лет, но желаемого всё же достигла: начала вести частную практику, потом приобрела собственное жилье в ипотеку. И, в принципе, ни в чём не нуждалась. Своё обещание Юля сдержала: с матерью не общалась, ни разу ей не позвонила, не спросила, как себя чувствует родительница. Она вычеркнула ее из жизни.
За десять лет, что Юля не виделась с матерью, жизнь её кардинально изменилась: она вышла замуж, родила дочь. Супруг Юли, бизнесмен средней руки, жену и дочь баловал. Юля денег не считала, у неё было всё, о чём только можно было мечтать. Контакт женщина поддерживала только с тётей, родной сестрой умершего отца, и с её детьми. Больше ни с кем из родственников не общалась.
До недавнего времени мать на связь не выходила, хоть номер дочери и прекрасно знала. Юля его после побега из дома так и не сменила. Сначала как-то руки не доходили, а потом оказалось накладно: цифры знал практически весь город — клиенты, коллеги и другие «нужные» люди.
Телефон зазвонил в конце рабочего дня. Юля как раз ждала важный звонок, поэтому, не глядя на экран, взяла трубку:
— Доченька, папа умер! — прошелестел голос в трубке.
— Кто? Это кто? — удивилась Юля.
— Это я, мама твоя. Юлечка, папа умер…
Юля скривилась: вспомнила маменька о ней.
— Я знаю. Тринадцать лет назад.
Юля регулярно ухаживала за могилой папы. Мать на кладбище она не видела ни разу.
— Нет, Юлечка. Папа Миша умер сегодня… Юлечка, мне так тяжело сейчас, Мишеньку упокоить не на что… Мне нужна твоя помощь…
— Что ж, нисколько не сожалею. Туда ему и дорога! Про помощь забудь, ничего ты не получишь. И не смей себя называть моей матерью, — разозлилась Юля и бросила трубку.
Через пару минут она уже забыла о звонке.
Мать снова объявилась сначала через девять дней, потом — через сорок. Всякий раз она просила помянуть отчима и помолиться за его покой. А затем начинала выкатывать претензии:
— Юлечка, дорогая, ты что-то меня совсем забыла. А мне так скучно одной. Может, вы всей семьей приедете, я хоть на внучку посмотрю? Вита мне говорила, что ты замуж вышла и ребеночка родила… А то ни разу я девочку не видела. И с мужем твоим мы так и не познакомились…
— С какой радости я должна к тебе ехать?
— Ты ж у меня одна осталась! А так хочется, тепла какого-то, ласки. Заботы. Чтобы было с кем повспоминать прошлое, поплакать, обняться. Да и живу я, Юлечка, очень плохо, мне кушать нечего…
— Ты меня променяла на нового мужа, — возмутилась молодая женщина, — мне когда-то тоже хотелось тепла, ласки, утешения. Вместо этого я слышала: слушайся отца, он все знает. А теперь ты просишь утешения и любви? Да ты меня выгнала!
— Ну, может быть, я и была не права. Но давай считать, что я осознала ошибку, попросила прощения, и мы все забыли.
— Давай, — согласилась Юля, — и сейчас я прошу забыть мой номер телефона и звонить только в случае острой необходимости. Ты для меня стала совершенно чужим человеком.
Юля положила трубку и прислушалась к внутренним ощущениям. Нет, в душе не зазвенела ни одна струна. Ей действительно стала безразлична мать и ее переживания.
Еще через неделю мать снова позвонила:
— Юлечка, я вот что подумала, — начала она деловым тоном, — у меня же хорошая квартира. Давай мы ее продадим, купим мне однушку. А разницу я подарю тебе.
— Половина квартиры все еще моя. Это раз. Во-вторых, мне не нужны от тебя деньги. Мы с мужем хорошо зарабатываем, ни в чем не ограничиваем себя. Ты чего трезвонишь все время? Чего добиваешься?
Ирина заплакала:
— Девочка моя, я чувствую себя такой одинокой, такой брошенной! Забери меня к себе, а? Мы поговорим, помиримся, будем жить все вместе… Назови адрес.
— А мы и не ссорились, — Юле меньше всего хотелось давать матери свой адрес, — не надо таких жертв. Живи, как живешь. И не звони мне больше. Ты отвлекаешь от работы.
Пока Юля не собирается восстанавливать отношения с матерью — в родительнице она больше потребности не испытывает. А Ирина, наоборот, старается как-то заслужить прощение дочери. Женщина прекрасно понимает, что помощь дочери ей еще понадобится.
