Когда родителей Полины не стало в результате автокатастрофы — обоим не было и шестидесяти пяти — старшая сестра Люба сразу взяла инициативу в свои руки.
— Нужно решать с наследством, — заявила она, собрав родственников после провод. — Чего тянуть? Я посоветовалась с риелтором.
Полина сидела в углу родительской кухни, слушая, как сестра распоряжается имуществом тех, кого они отпели меньше месяца назад. Отец с матерой ехали на экскурсию, когда автобус сорвался с горного серпантина.
Мама сразу, папа — через день в реанимации. А теперь Люба рассуждала о стоимости их квартиры и дома, словно речь шла о вещах, а не о местах, полных воспоминаний.
— Люба, может, рано? — тихо попросила Полина.
— А когда? — сестра развела руками. — Мне детей кормить надо. У меня их трое и мы в однушке теснимся, а ты со своими фантазиями.
Полина опустила глаза. У неё не было семьи — последние отношения закончились год назад, и с тех пор она жила одна, снимая квартиру.
— Девочки, а почему нельзя продать всё и поделить деньги? — предложила тётя Нина, папина сестра из Твери. — Вроде справедливо будет.
— Да нет, ну что вы такое говорите! — возмутилась Люба. — Мне срочно нужно жильё, а не деньги! У меня дети, их в школу возить надо, в садик! У Полины вообще никого нет, она и в квартире проживёт спокойно.
— Не надо решать за меня, — ответила Полина.
— А как еще решать?— Люба прищурилась. — Я уже всё обдумала. Дом родительский по цене примерно как трёшка в городе. Поровну что-то и выходит. Мне — дом, тебе — квартира. Всё по-честному.
Полина смотрела на сестру и не верила своим ушам. Тот самый дом, где только жилой площади квадратов 200? Где огромный сад и река неподалеку? Где все городские удобства под рукой? Он стоит столько же что и квартира?!
— Мне кажется, нам нужно хотя бы время подумать… — попыталась возразить она.
— О чём думать? — перебила Люба. — Ты вечно все усложняешь! У тебя никого нет, тебе дом зачем? А я с тремя детьми где жить должна? В квартире так и корячиться? Это справедливое решение, точка.
Полина обвела взглядом кухню. На подоконнике все еще стояли мамины цветы. У плиты остался прикрепленная магнитом семейная фотография, подписанная папиной рукой.
Сердце сжалось от мысли, что придётся расстаться с домом, где каждый уголок напоминал о родителях. Но разве могла она спорить с Любой, у которой трое детей?
— Ладно, — сказала Полина. — Только фотографии и личные вещи родителей…
— Да забирай, что хочешь из квартиры! — отмахнулась Люба. — В доме что осталось — моё. Чтобы лишний раз не перевозить.
Так Полина получила трёхкомнатную квартиру в центре города — просторную, в старом кирпичном доме, с высокими потолками и широкими подоконниками. А дом в пригороде, с участком и садом, перешёл к Любе.
Полина даже не успела толком осмотреться в новой квартире, как Люба организовала переезд. За несколько дней она вывезла из родительского дома всё, что считала ценным — технику, мебель, посуду. Даже занавески сняла. Не оставила почти ничего — ни семейных альбомов, ни памятных вещей.
— Да ладно, мне не жалко, — повторяла себе Полина, бродя по полупустой квартире с голыми окнами. Спорить с сестрой она не решалась — с детства боялась её громкого голоса, напористости, категоричности суждений.
Спала Полина на стареньком диване, оставшемся от родителей, готовила на древней плите. Первое время после их ухода она словно плыла по течению — ходила на работу, возвращалась, смотрела в пустоту. Но постепенно начала приходить в себя.
В бухгалтерии, где она работала, оценили её усердие и добавили. Полина смогла купить новый холодильник вместо старого, который постоянно размораживался. Потом появилась стиральная машина. Через год — пластиковые окна. Жизнь медленно налаживалась.
С Любой они почти не общались — лишь изредка обменивались сообщениями в мессенджере. «С праздником тебя!» — «И тебя». На фотографиях в соцсетях Полина видела, как растут племянники, которых почти не знала. Потом Люба родила четвёртого, а вскоре взяла под опеку мальчика из соседней семьи — его мать угасла за месяц от рака.
— Статус многодетной матери — это льготы, пособия, — объясняла Люба во время редкого телефонного разговора. — Я не работаю, на что-то жить надо.
— А Виталик? — спросила Полина о муже сестры.
— Ой, да… — Люба запнулась. — Этот… Исчез. Нашёл себе молоденькую из парикмахерской. Говорит, пятерых детей в программе не было.
— Как же ты справляешься? — искренне удивилась Полина.
— А куда деваться? — в голосе Любы звучали привычные нотки превосходства. — Пособия получаю, по дому иногда маникюр делаю. Оборудовала себе уголок, клиентки приходят… Живём как-то.
Полина хотела предложить помощь, но что-то её останавливало. То ли та самая фраза «У Полины вообще никого нет, она и в квартире проживёт», то ли уверенность, что любая помощь будет принята Любой как должное.
Спустя восемь лет после смерти родителей в жизни Полины появился Валера. Он приехал чинить компьютеры в их офисе — немногословный мужчина с внимательным взглядом и уверенными движениями.
Пригласил на свидание, потом на второе. А через три месяца привёз свои вещи — немного одежды, коробку с инструментами и потёртый ноутбук.
— Ты не против? — спросил он, приглаживая непослушные волосы. — Если что, съеду без проблем.
— Не против, — Полина улыбнулась, удивляясь, как быстро привыкла к его присутствию в своей жизни.
Они расписались без пышного торжества — просто пришли в ЗАГС и вечером посидели в кафе с двумя друзьями Валеры. Медовый месяц провели дома — клеили обои в спальне.
Первые годы совместной жизни они мечтали о ребёнке. Полина пила травы, высчитывала благоприятные дни, ездила на консультации. Но врач в женской консультации разрушила надежды:
— С таким состоянием придатков, милая, беременность маловероятна. Конечно, чудеса случаются, но рассчитывать на них не стоит.
Полина проплакала всю ночь. Валера гладил её по голове:
— Нам и вдвоём неплохо, родная. У нас своя маленькая семья.
И правда, жили они душа в душу. Полина стала главным бухгалтером, Валера устроился инженером на завод. Вместе они постепенно обновляли квартиру — появилась новая мебель, техника, на стенах — картины с блошиного рынка, на подоконниках — цветы. Трёшка стала по-настоящему их домом, а не просто «наследством от родителей».
С Любой общение теперь вообще почти прекратилось — редкие сообщения на праздники, короткие звонки раз в полгода. Полина узнавала о жизни сестры обрывочно.
Виталик то приходил, то уходил снова. Дети росли. Маникюрный бизнес не взлетел. Люба устраивалась продавцом, но не ужилась с руководством. Денег постоянно не хватало, хотя на пятерых детей государство платило неплохие пособия.
Иногда Полина снова думала предложить помощь, но каждый раз вспоминала, с какой лёгкостью сестра распорядилась родительским наследством, и откладывала звонок.
Одним промозглым мартовским утром, когда Полина собиралась на работу, в дверь позвонили. На пороге стояла Люба — исхудавшая, серая, в старой дублёнке с обтрёпанным воротником.
За её спиной теснились пятеро детей — от маленькой девочки лет пяти до высокого хмурого подростка с большой спортивной сумкой через плечо.
— Привет, сестрёнка, — Люба натянуто улыбнулась. — Не ждала?
Полина замерла в дверях. Из спальни вышел заспанный Валера, удивлённо глянул на толпу в прихожей, но ничего не сказал.
— Что случилось? — спросила Полина.
— Беда у нас… — Люба переступила порог. — Можно зайдём? Дети замёрзли.
Через полчаса вся компания разместилась в квартире — младшие на диване в гостиной, старшие мальчики на кухне. Полина доставала из холодильника всё, что могло сойти за завтрак. Валера варил кофе для взрослых и какао для детей.
— Короче, такое дело, — Люба сделала большой глоток кофе. — Нас затопило. Река из берегов вышла. После этих дождей на той неделе. Мы у самой поймы живём. Вода в подвал пошла, потом и в дом. Фундамент треснул, полы вздулись. Думала, справимся, но там капитальный ремонт нужен.
— А страховка? — спросил Валера.
Люба посмотрела на него с выражением крайнего удивления:
— Какая страховка? Ты серьёзно сейчас? На что я её оформить должна была? На детские пособия? Я последние три месяца без работы сижу!
— Тише, дети услышат, — напомнила Полина.
— Да они привыкли, — отмахнулась Люба. — Что делать-то, вот вопрос. Жить там сейчас нельзя.
— А управляющая компания? Местная администрация? — продолжал Валера.
— Сам придумал или подсказал кто? — усмехнулась Люба. — Они говорят — частная собственность, мои проблемы. Откуда у меня деньги на такой ремонт? Половину дома считай под снос.
Полина внимательно посмотрела на сестру. Люба осунулась, под глазами залегли темные круги. Когда-то энергичная, громкая девушка превратилась в издёрганную женщину.
— Вы же голодные — спросила Полина. — Давайте я лучше что-нибудь приготовлю.
— Не отказались бы, — кивнула Люба. — Со вчера толком не ели, только в дороге перехватили. Автобус еле дождались, потом пересадка…
Полина начала готовить завтрак, а Валера помог детям разобрать вещи. Никто не спрашивал, надолго ли приехали гости. Полина взяла отгул на работе, помогала с детьми, готовила обед, потом ужин. Люба держалась бодро, рассказывала о каких-то соседях, но Полина видела, как устала сестра.
Только поздно вечером, когда дети заснули, а Валера ушёл в спальню, она опустилась на кухонный табурет и тяжело вздохнула:
— Знаешь, я тут подумала кое о чём…
— О чём? — спросила Полина, разливая чай.
— У меня есть план. Реальный такой, — Люба подалась вперёд.
Полина внутренне напряглась. «Планы» сестры обычно сводились к тому, что кто-то что-то должен сделать для неё.
— Какой?
Люба отпила чай, поставила чашку и выпалила:
— Разменяй трёшку и купи нам квартиру.
— Что? — Полина подумала, что ослышалась.
— А что такого? — Люба развела руками. Разменяй трёшку и купи нам квартиру, вы с мужем ипотеку потянете. Вы оба работаете — детей нет. Можете и в однушке пожить, возьмёте ипотеку, сейчас нормальные условия. А мне нужна квартира для пятерых детей. Я смотрела предложения — если твою трёшку продать, хватит на две квартиры: однушку вам и трёшку мне. Ну, может, решите доплатить ипотекой, но это мелочи.
Полина почувствовала, как внутри поднимается волна — та самая, знакомая с детства. Когда хочется кричать, но не можешь произнести ни слова. Когда Люба в очередной раз забирала её игрушки, сладости, внимание родителей.
— Ты серьёзно считаешь, что я должна продать нашу квартиру? — спросила она.
— А что здесь такого? — в голосе Любы зазвучало раздражение. — У тебя своих детей нет и не будет, нечего вам вдвоём в трёшке делать! А у меня — пятеро! Пятеро, Полина! Ты хоть представляешь, как это?
— Люба, — Полина с трудом подбирала слова, — это моя квартира. Наша с Валерой.
— Да ты как с мужем познакомилась, так совсем зажралась! — вспыхнула Люба. — Тебе эта квартира вообще просто так досталась! А теперь родной сестре помочь жалко! Эгоистка! Вы с вашими зарплатами нормальный кредит потянете, а я одна с пятью детьми что должна делать?
Полина смотрела на сестру и не узнавала её. Или наоборот — слишком хорошо узнавала. Просто раньше не хотела видеть эту абсолютную уверенность в том, что мир ей должен, что она ей все должна.
Люба распалялась всё сильнее:
— Ты вообще совесть потеряла! Детей моих видишь? Им жить негде! А тебе на всех наплевать, лишь бы…
— А ну-ка марш зарабатывать, — вдруг сказала Полина спокойно и твёрдо. — Я своё раздавать не собираюсь.
Люба осеклась на полуслове. Глаза её округлились от изумления.
— Что? — она явно не поверила своим ушам.
— Марш зарабатывать, — повторила Полина, чувствуя, как её наполняет какая-то новая, незнакомая сила. — Найди работу. Сними жильё. Обеспечь своих детей. Не моя квартира должна решать твои проблемы.
— Ты что, совсем… — Люба даже привстала от возмущения. — Я твоя старшая сестра! У меня дети! Ты обязана помочь!
— Я не обязана отдавать тебе своё жильё, — спокойно ответила Полина. — Когда я молча согласилась на твоё «справедливое» деление наследства и тебе достался весь дом — я тоже была одна. Но ты не предлагала делить поровну. Теперь решай свои проблемы сама. Не за мой счёт.
— Так ты нас выгоняешь? На улицу? Прямо сейчас? — Люба повысила голос, в глазах её появились слёзы.
— Я этого не говорила, — покачала головой Полина. — Можете пожить у нас, пока ты не найдёшь другое решение. Но продавать квартиру я не буду. И точка.
— Вот как, — Люба сузила глаза. — Так вот как ты с родной сестрой. Это твой муженёк тебя научил, да? Жадничать?
— Нет, — ответила Полина. — Я просто выросла.
Утром, когда Полина собиралась на работу, Люба уже сидела на кухне, листая что-то в телефоне. Дети ещё спали.
— Я подумала о твоих вчерашних словах, — сказала она, не поднимая глаз. — И знаешь, в чём-то ты права. Мне нужно самостоятельно решать свои проблемы.
Полина застыла с чашкой в руке, не веря своим ушам.
— Да? — осторожно переспросила она.
— Ага. Я решила поехать к тёте Нине в Тверь. Она давно звала, говорила, что может помочь с работой. У неё знакомая салон красоты держит. Может, что-то выйдет. Жильё там дешевле.
— Это… хорошее решение, — Полина изо всех сил старалась скрыть удивление.
— Сегодня вечером поеду, — Люба подняла глаза. Улыбнулась неуверенно, нервно. — Только вот проблема… У меня денег только на билет для себя.
— А дети?
— Ну, я подумала… — Люба отвела взгляд. — Может, они у вас немного поживут? Пару недель, максимум месяц. Я быстро устроюсь, сниму жильё, и заберу их. По-родственному, а? По-сестрински. Так сказать, войди в положение.
Полина села напротив сестры. В её глазах, в нервных движениях читалось что-то, что настораживало.
— Люба, я не могу взять пятерых детей, — сказала она. — Мы с Валерой работаем. Кто будет с ними?
— Да ладно тебе! — Люба взмахнула рукой. — Вы же не круглосуточно на работе! Старшие сами справятся, а младшие… ну, есть сад, школа. А потом я вернусь!
— Билеты нужны на всех, — твёрдо сказала Полина. — Я помогу с деньгами. Но ты едешь со всеми детьми.
Люба некоторое время молчала, нервно постукивая пальцами по столу. Потом хитро прищурилась:
— Хорошо, давай компромисс, — сказала она. — Трое младших поедут со мной, а двое старших останутся с вами. Правда, ненадолго! Просто Диме и Кате хорошая школа здесь досталась, им четверть нужно закончить. Они помогут по дому, посуду помоют. Им уже пятнадцать и четырнадцать, почти взрослые.
Полина вспомнила старших племянников — серьёзных, в целом тихих подростков. Мальчик с внимательными серыми глазами и девочка с аккуратным хвостом. Они вели себя безупречно — сами убирали, помогали младшим, не шумели. Ну с такой мамой им пришлось взять много обязанностей взрослых на себя. Совсем не похожие на Любу.
— Я не знаю… — Полина сомневалась.
— Ну пожалуйста! — в голосе сестры появились просящие нотки. — Только до конца четверти! А потом заберу, обещаю!
Полина вздохнула.
— Ладно. Но только до конца учебного года. Потом — забираешь.
— Конечно! — Люба заметно повеселела. — И буду присылать деньги на них. Как только устроюсь. Честное слово!
Полина кивнула, прекрасно понимая, что никаких денег не будет.
К вечеру Полина купила билеты на поезд до Твери — для Любы и трёх младших детей. Дала сестре деньги на первое время — почти всю свою заначку. Собрала детям еду в дорогу.
Дима и Катя выглядели потерянными, но не плакали. Спокойно собрали свои немногочисленные вещи, аккуратно разложили их в выделенной им комнате. Перед отъездом Люба быстро обняла их:
— Ведите себя хорошо, не хамите, делайте уроки. Я позвоню, как устроюсь. Буду писать.
Уже садясь в поезд, она обернулась и крикнула:
— Полина, спасибо! Я не забуду!
Полина кивнула, обнимая за плечи притихших племянников. Поезд медленно тронулся.
Домой ехали молча. Дима нёс пакет с продуктами, Катя крепко прижимала к себе свой рюкзачок. Совершенно неожиданная семья.
— Ничего, прорвёмся, — сказал Валера, когда они вернулись в квартиру.
Ночью, когда дети устроились в бывшей родительской спальне, Валера тихо спросил:
— Думаешь, она вернётся за ними?
— Не знаю, — честно ответила Полина. — Может быть. Но не скоро.
— Поэтому согласилась? Пожалела их?
— Наверное, — она прижалась к его плечу. — Они же не виноваты, что у них такая мать. Хорошие дети, умные.
— Может, так и правильнее, — Валера задумчиво смотрел в потолок. — Мы сколько мечтали о своих… А тут такой поворот. Им уже не по пять лет, с ними проще.
— Ты что, — Полина покачала головой. — Это же не наши дети. Это племянники. Люба рано или поздно за ними вернётся.
Но глубоко внутри шевельнулось странное чувство — между страхом, надеждой и неуверенностью. Как будто жизнь только что сделала неожиданный поворот, и к чему он приведёт — никто не знает.
Жизнь изменилась до неузнаваемости. Дима и Катя старались быть незаметными — тихо завтракали, уходили в школу, возвращались и садились за уроки.
— Да расслабьтесь вы, — не выдержал однажды Валера. — Квартира большая, никому вы не мешаете.
— Дядя Валера, мы правда ненадолго, — серьёзно сказал Дима. — Мама говорила, что максимум месяц.
Полина и Валера переглянулись, но промолчали.
От Любы приходили короткие сообщения: «Устраиваюсь», «Ищу квартиру», «Всё нормально». Ни звонков, ни подробностей.
Однажды вечером Валера пришёл с работы и протянул Полине яркий буклет:
— Смотри, что у нас на заводе раздавали.
— Что это? — не поняла она.
— Путёвки в детский лагерь на майские. Разыгрывали среди сотрудников. Я выиграл. Думал, может, съездим куда-нибудь на шашлыки, а тут вон как вышло. Детям, наверное, будет интереснее со сверстниками.
Полина повертела в руках буклет:
— А если Люба за ними приедет?
— Приедет — отдадим, — пожал плечами Валера. — А пока они с нами, пусть живут нормально. Как дети, а не как гости на чемоданах.
Полина долго смотрела на мужа, пытаясь подобрать слова благодарности. Он понял её без слов и просто обнял.
Дима и Катя согласились ехать в лагерь без особого энтузиазма, но Полине казалось, что в глубине души они обрадовались. В день отъезда, когда Валера укладывал их вещи в машину, Катя неожиданно крепко обняла Полину:
— Спасибо, тётя Поля, — прошептала она. — За всё-всё.
В этот момент Полина поняла, что, может быть, всё действительно к лучшему. Даже если Люба не вернётся.
Прошло два месяца. Телефонный звонок раздался поздно вечером. Полина взглянула на экран — номер Любы.
— Алло, — осторожно сказала она.
— Привет, — голос сестры звучал непривычно тихо. — Как дети?
— Нормально, — ответила Полина. — Дима задачи по физике решает, говорит, в технический вуз хочет. Катя рисовать начала, у неё здорово получается.
— Это… хорошо, — Люба помолчала. — Слушай, я тут работу нашла. И квартиру сняла. Маленькую, но свою. Рядом с тетей, она очень помогает с детьми.
Полина почувствовала, как сжимается сердце.
— Ты приедешь за ними?
Долгая пауза.
— Знаешь, Поль… — Люба вздохнула. — Я тут подумала… Может, пусть доучатся у вас? У них же школа хорошая, да? И друзья?
— Да, у них всё отлично, — растерянно ответила Полина. — Но ты же хотела их забрать.
— Понимаешь, я сейчас с малышами и так еле справляюсь. Квартирка тесная, работа сложная. Мелких в продлёнке забирать не успеваю… — она запнулась. — Короче, им у вас лучше будет. Если вы не против.
— А ты? — осторожно спросила Полина. — Ты не скучаешь?
— Конечно скучаю, — голос Любы дрогнул. — Но я впервые думаю не о себе. Они заслуживают нормальной жизни. У меня тут — от зарплаты до зарплаты, копейки считаю. А у вас дом, стабильность. Им с вами хорошо, я же вижу. Даже по телефону слышно.
Полина не знала, что ответить. Перед глазами промелькнули картинки: Дима учит Валеру играть в новую компьютерную игру, Катя помогает ей готовить воскресный обед, они все вместе смотрят кино вечерами…
— Я документы вышлю, — продолжала Люба. — Свидетельства о рождении, доверенность оформлю. И буду приезжать! На дни рождения обязательно. И летом к себе заберу на пару недель. Да?
— Люба, — перебила Полина, — ты уверена? Это ведь твои дети.
— Потому и уверена, — тихо ответила сестра. — Я же их мать, а не хозяйка. Им нужно то, чего я дать не могу. А вы можете. Так вышло, Полин. Обидно, конечно, но правильно.
В этот момент Полина поняла, что Люба действительно изменилась.
— Я буду присылать деньги, — быстро добавила Люба. — Немного, но сколько смогу. И звонить каждую неделю. Вы только объясните им… что я их не бросила. Что я их люблю. Просто так будет лучше для всех.
— Объясним, — кивнула Полина. — И приезжай, когда захочешь. Всегда будем рады.
— Знаешь, — неожиданно сказала Люба, — а ведь ты оказалась права. С твоим «марш зарабатывать». Эти слова… они меня как будто разбудили. Спасибо тебе за это.
После разговора Полина долго сидела на кухне, глядя в окно. Потом достала из холодильника рулет — недавно купленный, на выходные берегла — и стала нарезать на кусочки.
Когда дети вернулись из кружков, она позвала их на кухню. Переглянулась с Валерой, глубоко вздохнула и начала:
— Ребята, мама звонила. У неё всё хорошо. Работу нашла, жильё.
— Когда нам ехать? — тихо спросил Дима.
— Понимаете… — Полина запнулась. — Мама считает, что вам лучше остаться с нами. Закончить учебный год. И вообще…
— Она от нас отказалась? — Катя сжала пальцами салфетку.
— Что ты, нет, — твёрдо сказал Валера. — Она вас любит и хочет для вас самого лучшего. А сейчас лучше всего — чтобы вы жили здесь. Ходили в свою школу, виделись с друзьями. А мама будет приезжать. И летом вы к ней съездите.
— А вы не прогоните нас? — Дима напрягся, готовый к худшему.
— С чего ты взял? — удивилась Полина. — Вы нам не чужие. Вы — семья. Наша семья. Мы вас любим и хотим, чтобы вы остались. Если вы… сами этого хотите.
Катя всхлипнула и крепко обняла Полину. Дима держался, но Валера положил руку ему на плечо:
— Дим, всё в порядке. Так бывает. Иногда мама не может сама вырастить детей. И тогда помогают родные. Это не значит, что она вас бросила. Это значит, что она хочет, чтобы вы выросли счастливыми. Понимаешь?
Дима медленно кивнул и тихо произнёс:
— У нас Вадик в классе с бабушкой живёт. Не с мамой. И нормально. Обычный пацан.
— Вот и отлично, — Валера легонько взъерошил ему волосы. — А теперь давайте рулет есть.
— Кстати, а что там с домом? — спросил однажды Валера, — Люба говорила что-то про ремонт?
— Да я сама не знаю, — Полина вздохнула. — Спрашивала несколько раз, она отмалчивается. Дима случайно проговорился, что местные жители собирали подписи, судится собирались. Вроде как там прорвало какую-то дренажную систему, и затопило немало участков.
— А страховки точно не было?
— Какая страховка? Ты Любу знаешь, — Полина покачала головой. — Но Дима сказал, что перед их отъездом приезжала комиссия, признала дом пострадавшим от ЧС. Обещали какие-то выплаты. Может, поэтому она и решилась уехать не продав землю.
Через два месяца в редком телефонном разговоре Люба вскользь упомянула, что дом всё-таки продала. Какой-то предприниматель скупал пострадавшие от наводнения участки за бесценок.
— И куда деньги дела? — не удержалась Полина.
— Какие деньги? — усмехнулась Люба. — Копейки дал. Зато избавилась от головной боли… Ремонт такого большого дома, восстановление сада, забора… Я бы все равно не потянула. На новую жизнь коплю.
Три года спустя они встречали Любу на вокзале. Она приехала на выпускной Димы. Стояла в актовом зале школы и не скрывала слёз, когда сын — уже взрослый, уверенный в себе молодой человек — получал аттестат.
Вечером, когда молодёжь уехала на неофициальную часть с одноклассниками, сёстры сидели на кухне. Как тогда, в ту решающую ночь. Только теперь обе были совсем другими.
— Спасибо, — вдруг сказала Люба. — За тот отказ, помнишь? За то, что не отдала квартиру. За то, что заставила меня взять жизнь в свои руки.
— Да ладно тебе, — отмахнулась Полина. — Я просто не сдержалась тогда.
— Нет, ты попала в самую точку, — серьёзно сказала Люба. — С тобой такое бывает. В детстве ты обычно молчала, а потом раз — и как скажешь что-то… Да, ты была права, Полин. Тогда мне казалось, что все мне должны просто потому, что у меня дети. А теперь я понимаю, сколько ты для меня сделала.
Полина покачала головой:
— Мы для детей постарались. Ты бы тоже так поступила.
— Нет, — Люба грустно улыбнулась. — Та Люба, которая приехала сюда три года назад, на такое не способна была. Никогда. А новая… может быть. Но уже неважно, правда? Они выросли. Катя тоже скоро школу закончит.
— Да, — кивнула Полина. — Она на журналиста хочет учиться. А Дима в политех поступает. Инженером будет, как Валера.
— Это хорошо, — Люба улыбалась сквозь слёзы. — Пусть всё у них будет нормально. Не как у нас с тобой.
Полина смотрела на сестру и думала, что на самом деле их жизнь — тоже нормальная. Просто непростая, со своими ошибками и открытиями, падениями и взлётами. И она бы не изменила ни дня, потому что всё это привело к главному — сейчас у неё настоящая семья. И кровные узы — лишь малая часть того, что их связывает.
Они прошли через обиды и непонимание к тому, что действительно важно — любви, заботе и ответственности. И каждый нашёл своё место в этой новой реальности.
